Павел Родькин, эксперт в области брендинга и визуальных коммуникаций, кандидат искусствоведения, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
В современном обществе миф превратился в прикладной инструмент реальной политики и геополитики. Миф выражает себя в действии, является оправданием и поводом к агрессии. На его основе строится подготовка к современным войнам, а в глобальном отношении миф продолжает быть основанием претензий сверхдержав на мировое господство.
Геополитику, системно и последовательно направленную на проектную реализацию того или иного мифа, хотя их количество и качество в современном мире ограничено, следует с полной определенностью назвать — геомифополитикой. Еще с древнейших времен она выражалась в исторически реализованном принципе: "Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse" (лат: Карфаген должен быть разрушен).
Миф как политическая реальность
Согласно общепринятым представлениям, миф, как сугубо архаическая система, существует в современном обществе отдельно от политики, кроме, пожалуй, времен высочайшего исторического напряжения, когда он уже в открытую артикулируется политическими деятелями. Миф с этой точки зрения полностью принадлежит древности и попадает в современную повестку в виде недоразумения или эксцесса, что также согласуется с позитивистской и прогрессистской картины мира.
Сегодня мифы "прорываются" в проектный геополитический план все настойчивее и очевиднее. На самом деле, миф оттуда никуда и не уходил. Просто не все исторические субъекты в состоянии хоть как-то реализовать собственные мифы, да и количество субъектов современной политики и геополитики неизменно сокращается.
В ХХ веке мир столкнулся как минимум с тремя мифологическими парадигмами в виде русского коммунизма, немецкого фашизма и "западного сверхобщества", по определению Александра Зиновьева, непосредственно определившими ход мировой истории. Содержательно все три мифа имели принципиальные различия. Но объединяло их то, что все они трансформировались из более или менее локальных в глобально-тотальные, при этом получая прикладное значение в реализации конкретных геополитических планов.
Однако без внутреннего принятия обществом мифы не работают, и элементарно не могут быть реализованы. Вот почему геополитические мифы направлены прежде всего на собственное общество. В формализованном виде они лишаются реальной движущей силы, что произошло на поздних этапах существования СССР.
Миф не только предваряет действия государств на мировой арене, но и сопровождает их на всех стадиях, становясь одновременно поводом и обоснованием к войне. Война в современном информационном и как считается просвещенном обществе — это, как и раньше, праведная война, война на "правильной" стороне истории, война с абсолютным злом.
Формы этого "зла" максимально приспособлены к медийной картинке и сложившимся пропагандистским архетипам. В этом качестве выступают т.н. диктаторские и тоталитарные режимы. В Югославии, Ираке, Ливии, Сирии, а также в ходе бесчисленных цветных революций — боролись с персонифицированным "злом". Сегодня таким "злом" назначена Россия (как исторический субъект) и лично Владимир Путин.
Философ Жан Бодрийяр назвал первую войну в Ираке 1991 года — телевизионным симулякром. Но этот симулякр оказался не медийным, а именно мифологическим, включенным в общую политику собирательного Запада, а потому мифополитику и геомифополитику. Такова реальность перекройки современного мира.
Геомифополитика США в ХХI веке
Геомифополитика ХХ века носила, безусловно, мессианский характер, причем со стороны всех действовавших в разное время мировых субъектов.
Этот миф трансформировался в идею исторической исключительности США, о чем наиболее открыто и откровенно говорит президент Барак Обама, а до него теоретически (идеологически) сформулировал Френсис Фукуяма в концепции "конца истории". Последствия этой метаморфозы еще не осознаны, но ее влияние на ход мировых дел приобретает угрожающий характер.
Геомифополитика США превосходит сегодня все существовавшие до нее. В отличие от большинства континентальных империй и квазимперий, она перестала быть локальной и однонаправленной, став глобальной и распространившись на весь мир.
В ХХI веке США как правопреемник политической и экономической субъектности Запада унаследовали и базовую мифологическую оппозицию западной цивилизации: варвары-цивилизация. Границы новой цивилизации проходят точно по линии "золотого миллиарда".
Свобода и демократия в этом отношении являются инструментарным, "технологическим" мифом, причудливо смешивая и одновременно маскируя фундаментальные и прикладные уровни. Эти мифы нравственно и идеологически обосновывают любые действия применительно как к не западному обществу, так и собственно западному обществу.
Проблема заключается в том, что множество, сменявших друг друга мифов: Польши "от моря до моря", "Креста на святой Софии" Российской империи, "расширения жизненного пространства на Востоке" фашистской Германии, "незалежной" Украины, да сколько еще угодно мифов — оказались "неподъемным" для их носителей и повлекли за собой передел мира.
Выдержат ли США миф собственной исключительности, если отбросить идеологическую и пропагандистскую мишуру — остается открытым. А вот что повлечет за собой реализация или, наоборот, провал этого мифа, для России становится все более очевидным.
Геомифополитика современной России
В этих условиях любые интеграционные процессы автоматически представлялись в качестве агрессии, экспансии, реваншизма, а внутренняя целостность — как имперскость и тоталитаризм. Фактически России был внушен комплекс исторического действия.
Но даже когда Россия не делает ничего, или ее действия носят вынужденный оборонительный характер, миф о "русской угрозе", о чем беспрестанно говорят западные политики, продолжает оставаться доминирующим на Западе. Непосредственно этот фантом проявил себя в контексте украинского кризиса и активно внедряется в политическую и информационную повестку: новости о "российском вторжении" превратилось в ежедневный сериал.
По своей сути российская геомифополитика последних 25 лет была — "приглашением" к агрессии. Ведь варварская "империя зла" в терминах холодной войны, изъян в социальной эволюции, которой объявлена Россия, не заслуживает ничего, кроме "вхождения в цивилизованный мир". Еще один миф, который воспринимался до сих пор как нечто само собой разумеющееся и был отсчетом политики в любой области.
Такова неумолимая логика "русской трагедии", которая вела Россию к расчленению и вычеркиванию из истории. Исторический выход из тупика, начатый на волне событий на Украине, а также процессов евразийской интеграции, означает преодоление негативной геомифополитики, с той лишь разницей, что не миф трансформирует реальность, а реальность опрокидывает миф.
