Александр Чаленко, обозреватель МИА "Россия сегодня"
В Алчевск, город в Луганской области, мы выехали из Ростова-на-Дону. Потом КПП "Гуково", и вот уже Луганщина. То, что здесь идет война, понимаешь сразу. Ополченцы с автоматами, следы обстрелов и пожаров, разгромленная женская колония. Неподалеку сейчас идет эксгумация тел погибших.
Едем втроем, со мной — еще бывший киевский, а теперь ростовский журналист и волонтер бригады Алексея Мозгового с позывным "Евгэн".
Дороги разбиты. Ездить лучше до наступления темноты: говорят, здесь ночами действуют украинские диверсионные группы. Но и днем от дороги отходить не рекомендуется: можно нарваться на растяжку. Вот путепровод, у которого взорвана одна из опор, и он, упав, почти перекрыл проезжую часть. Водители пролетают это место на максимальной скорости — вдруг обрушится совсем.
Разбитую технику с дорог уже убрали, за все время мы встретили только один подбитый танк, уже покрывшийся ржавчиной. Много блокпостов, здесь стоят в основном бывшие шахтеры. На одном из блокпостов разговариваем с его начальником — молодым, интеллигентным, гладко выбритым парнем в очках. Оказалось, тоже бывший проходчик на шахте. А теперь — ополченец с позывным "Профессор".
На въезде в Алчевск есть работающие уличные фонари, но в самом городе темно. Неполадки на высоковольтной линии: то ли повредили при обстреле, то ли что-то сломалось. Единственный источник света — фары проезжающих автомобилей. Света нет второй день подряд, до этого все было нормально. Как пояснил наш проводник, Алчевск пострадал от обстрелов украинской артиллерии не так сильно, как другие города ЛНР. Городская инфраструктура не уничтожена. В городе, в общем-то, тихо. Только слышно артиллерийское эхо.
Штаб бригады "Призрак"
В штаб Мозгового прибываем затемно. Это небольшое двухэтажное здание, бывшая редакция местной газеты. На входе нас встречает "советский кореец" в пуштунской шапке-берете, с арафаткой на шее и автоматом в руках. Он родом из Душанбе, воевал на гражданской войне в Таджикистане. Потом переселился в Волгоград, опять воевал, в том числе и в Чечне. Сейчас приехал поддержать Новороссию.
Бойцы, охраняющие штаб, просят нас оставить мобильные телефоны. Поднимаемся на второй этаж. В темном холле — несколько бойцов с автоматами. На стене — карта, где западная и центральная часть страны выкрашена зеленым и обозначена как Украина, а юго-восток — красным. Надпись — Новороссия. Рядом с картой — красное знамя бригады "Призрак" и православная икона.
Кстати, Алексей Мозговой считает, что нет ЛНР и ДНР. По его мнению, существовать должна "единая и неделимая Новороссия". Сейчас его нет на месте — ночами объезжает позиции. Беседуем с начштаба, Юрием Шевченко.
Ему давно за сорок, среднего роста, худощавый, седоватый, коротко стриженый. Смотрит чуть исподлобья, сурово. Но настроен дружелюбно. Небольшой кабинет делит с начальником строевой части, у каждого по компьютеру. У начштаба замечаю на столе микрофон — видно, часто приходится говорить по скайпу.
На одной стене — подробная карта ЛНР с зоной ответственности бригады: флажками одного цвета обозначены населенные пункты, занятые украинской армией, флажками другого цвета — бригадой "Призрак".
На противоположной стене репродукция знаменитого замка Нойшванштайн, выстроенного в XIX веке по заказу баварского короля Людвига II. На картине фломастером выведено: "2015 год. Штаб бригады "Призрак" в Альпах".
Начштаба
Шевченко угощает кофе и неторопливо рассказывает о себе. Гражданин России, был подполковником, служил в Таганрогском морском порту. Жил на два города — Ростов и Таганрог. Обожает Донецк, часто там бывал в довоенное время, приезжал на матчи "Шахтера" и хоккейного "Донбасса".
Донецк ему нравится больше, чем Ростов. "У нас говорят, что Ростов — это закупочно-торговый город, а Донецк рабочий. Мне нравятся дончане, мне нравится, как они говорят. Я всегда чувствовал себя среди них как свой".
Остаться равнодушным к событиям на Украине он не смог, 1 июля подал рапорт об отставке, а 15 июля уже уехал к Мозговому. Объясняет: "Каждый сам для себя решает, как ему бороться: один сидит дома и борется какими-то своими методами, а другой едет сюда. На войну. Просто надоело смотреть на то, как людей убивают".
Почему именно к Мозговому? "Алексей Борисович умеет как-то так формулировать мысли многих… Мы с ним родственные души в том плане, что он говорит то, о чем я сам думаю. Вот поэтому я к нему и приехал".
Должность начштаба Юрий Шевченко занимает с августа. До этого налаживал работу нескольких подразделений. По второму образованию он управленец, опыт пригодился.
"Мне сейчас звонят из России. Спрашивают: как к вам попасть? Сразу начинают какие-то посты себе выпрашивать. Или, например, люди из Николаева звонят, или из Херсона, и говорят: мы не можем прорваться. А многие доезжают оттуда. Я думаю так: захочешь — найдешь тысячу способов, не захочешь — найдешь тысячу отговорок".
Спрашиваю у Юрия Валерьевича: семья не была против его решения воевать здесь?
"У меня, Александр, есть любимая женщина. Она поддерживает нас. Недавно по скайпу разговаривала с Алексеем Борисовичем. У нее в свидетельстве о рождении написано "украинка", а она в России живет. Воспитывает дочь. У дочери сейчас сложный переходный возраст, последние классы школы. Скажу честно, иногда она сюда порывается приехать".
Национальный вопрос
Отец Юрия — украинец, мама из России. Себя он считает русским. Говорит, что мы все тут русские. И воюем за русскую землю. С возмущением вспоминает увиденный как-то телесюжет, где журналист из Черновцов сказал: "Мы, коренное население Украины…"
"Какое коренное население! Пусть пойдет историю выучит для начала. Узнает, когда Буковина к СССР была присоединена.
Знаете, я тут общался с одним украинским пленным. Так я его одним своим вопросом в ступор загнал. Мы посмотрели на его страничку в социальных сетях, у него там все в жовто-блакитных флагах, "Украина понад усе". Я ему говорю: "У меня самая распространенная украинская фамилия — Шевченко". А у этого пленного фамилия какая-то даже не русская, а мордовская, на "-ин". Я ему: "Так вот, по вашей идеологии, ты передо мной, человеком с такой фамилией, должен на коленях стоять, потому что я выше тебя". Он опешил от этого.
Еще беседую как-то с пленными. Спрашиваю у одного: "В твоем подразделении люди о чем говорят?" Отвечает: "Говорят, что донецкие совсем "оборзели", поэтому надо ставить их на место".
Вы знаете, на передовую в основном они бросают днепропетровских, харьковских, дончан. Их не жалко. Ситуация напоминает времена Великой Отечественной, как немцы использовали полицаев, набирая местных. А тем надо было любыми способами выслужиться. Некоторые выслуживаются и сейчас. Одному нашему парню перебили молотком все пальцы. И сделали это харьковчане. Просто они хотели выслужиться, показать, что они тоже украинцы".
Ужин при свечах
Пленные украинские военные, попав в бригаду, ведут себя по-разному. "Некоторые не хотели от нас уходить, когда мы обменивали пленных. Тут один пленный у нас стал писать стихи. Например, о том, какие у нас хорошие повара в штабе".
Уже после разговора мы устроились на ночлег в общежитии. Здесь живут и военные, и гражданские, и дети. Поселили, даже не спросив документов. Обычный номер на третьем этаже с тремя кроватями, туалетом и душем. Правда, вода была только на первом этаже, батареи холодные, и света нет: нам выдали каждому по большой белой свече.
Ужин — бесплатный. Картофельное пюре, салат из свежей капусты и маленький кусочек жареной рыбы. Хлеб. Горячий чай с сахаром. Все было очень вкусно. Повара тут действительно хорошие.
Кстати, в общежитии строгий сухой закон.
Бойцы
И в общежитии, да и в городе заметно: люди спокойны и вежливы. В какой-то момент перестаешь обращать внимание на то, что в руках у многих оружие.
В бригаде Мозгового в основном служат местные, рабочие, шахтеры. Есть и иностранные добровольцы.
"Есть и из Италии, Испании, Франции. Воюет тут бразилец. Воюют и из бывшей Югославии. Кстати, и сербы, и хорваты, бывшие враги, — замечает Шевченко. — Время лечит. Поумнели. Они просто помнят, что у них было точно так же, как и у нас. Ведь до войны Югославия была цветущей страной. Машины производила. Помните, как наши мамы покупали югославскую обувь? А потом у них началась война".
Мотивы у всех иностранных добровольцев разные. Испанцы, например, вспомнили 30-е годы прошлого века.
"Говорят: вы тогда за нас сражались, а теперь мы будем сражаться за вас. Перед тем как приехать, они нам большое письмо написали, по-испански. Мы его с помощью Яндекса переводили. Там такие обороты были, без слез читать было нельзя: "Мой командир, мы так хотим приехать к вам воевать…"
Интересные ребята. Мы тут один раз проводили футбольные соревнования. Против нашей команды, в которой играли испанцы, итальянцы и французы (бразилец, кстати, не играет) выставили местную команду, в которой ребята лет по 18-19. Они играют на полупрофессиональном уровне. В результате мы проиграли со счетом 4:0.
Потом хотели провести матч-реванш уже на большом поле. Но наши добровольцы отказались. Сказали, что мы сюда воевать приехали, а не в футбол играть. Кстати, они сейчас находятся в очень опасных местах. Там постоянно стреляют. Жалуются, что мы им даем мало "работы". Они тут хотят победить.
Люди привыкли умирать. Но у нас стоит задача не умереть, а победить. Победить врага. Вы знаете, Мозговой людей бережет. Это я вам как начальник штаба говорю. Я цифры знаю. Я, если честно, когда сюда ехал, то думал, что потери тут на два порядка больше.
Интересуюсь, насколько велика сейчас вероятность наступления украинских силовиков.
"Конечно, есть", — говорит Шевченко. — Как сказал один немецкий генерал, оценивайте врага не по его намерениям, а по его возможностям. А возможности у украинских военных сейчас есть. И самое страшное, что они своих не жалеют. И будут их бросать на нас. Они будут умирать. И мы будем умирать. Ну что поделаешь, нам отступать некуда…
