Владимир Лепехин, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
В мае этого года фильм Андрея Звягинцева "Левиафан" получил в Каннах приз за лучший сценарий, после чего был выдвинут на премию "Оскар". Это, безусловно, большая удача и шанс для русского режиссера ворваться в высшую лигу мирового синематографа. Пикантность момента, однако, заключается в том, что Звягинцев угодил в ту же ловушку, в которой не так давно оказалась романтическая часть российского "креативного класса", выходящая на площади столицы как бы с благими намерениями, но по факту прокладывающая дорогу к власти тем, у кого подобных намерений нет, и никогда не было.
К примеру, один из кинокритиков в рецензии к этому фильму пишет: "Левиафан — это российская власть. Вся ее треклятая вертикаль, осиновым колом пронзающая любого, кто посмеет стать на пути или хотя бы испортить ей настроение. Менты — на каждом перекрестке, городской мэр, да и ласково улыбающийся лидер в рамочке на стене, а превыше всех — строгий иерарх РПЦ, наставляющий на путь истинный свою чиновную паству и неустанно напоминающий ей, что любая власть — от Бога. Такого откровенного и яростного обвинения церкви во всех беззакониях, творящихся в нашей стране, до сих пор не позволял себе никто. Точнее, почти никто, кроме нескольких девушек в балаклавах, получивших за это двушечку". О как! Даже Русская Православная церковь обвинена "во всех беззакониях".
В общем, с каким бы монстром не боролся в своих мыслях Звягинцев, зарубежные раздаватели призов уже интерпретируют его картину так, что Левиафан — это "российская Империя" и лично Владимир Путин. Полагаю, что и в Лондоне, где на днях названный фильм предсказуемо получил еще одну премию, русскому режиссеру аплодировали не столько за художественные достоинства его картины, сколько за пафос последней. И что бы ни говорили в своих интервью сам мастер и его продюсеры (о том, например, что снимая кино, они де меньше всего думали о наградах), на самом деле своей незамысловатой драмой они подыграли подлинному Левиафану.
Мировая олигархия — вот настоящий левиафан, сжимающий человечество во все более жестких объятиях глобальных финансовых и инфосетей, под страхом физической или психической смерти заставляющий политиков, журналистов и просто граждан врать и пресмыкаться перед силой денег и оружия.
И кто противостоит сегодня этому монстру? Кто вообще осмеливается возвысить против него свой голос? Совершенно точно — не Андрей Звягинцев.
Подлинному Левиафану противостоят такие люди, как Александр Зиновьев. Живущие с мыслями не о призах, а о Голгофе. На последнем заседании клуба его имени прозвучала мысль, что альтернативой "тоталитаризму денег" могут быть только национальные государства.
С этим тезисом, наверное, можно было бы согласиться, если бы не целый ряд вопросов. А много ли осталось в мире суверенных государств? И насколько мощны они сегодня (если не считать Китай), чтобы противостоять глобализации по-американски? Очевидно, что Россия, при всех её немощах и пороках, — одна из немногих полупридушенных стран, позволивших себе возразить в ответ на предложение заткнуться. Но сделал это наш президент не потому, что Россия — национальное государство, а потому, что она больше, чем просто страна. Сегодня российские элиты ищут подходящее имя для Большой России, в то время как Запад давно нашел для неё своё название: "Империя зла".
Одна из целей Госдепа США в организации государственного переворота на Украине состоит в том, чтобы Россия ответила украинскому нацизму русским фашизмом, а украинской унитарности — имперскими амбициями. Госдеп поддерживает и на Украине, и в России праворадикальные движения, как пестует их и в исламских странах, используя "Аль-Каиду" и "Исламское государство" как пугало для того, чтобы загонять суверенные народы под крыло "цивилизованного" мира.
Россия, однако же, отвечает идеям унитаризма и нацизма федерализмом и интернационализмом. И это чрезвычайно раздражает глобалистов, вынужденных раздавать призы и "девочкам в балаклавах", и "независимым" журналистам, и модным режиссерам, объявляющим Левиафаном не мировой олигархо-расизм, а давно известное (и характерное не только для России) местечковое жлобство российских чиновников.
Как России вырваться из расставленных против неё силков и капканов? Первым делом нужно начать использовать правильные имена. Нужно адекватным образом идентифицировать ту ипостась Русского мира, в которой и должно происходить его развитие.
К сожалению, новая война с Западом породила разброд и шатания в сознании российских "верхов", в результате чего из разнообразных щелей повылезали идеи о необходимости возрождения в России монархии, православного царства (а то и Орды) и, разумеется, империи. Хотя граждане РФ давно дали однозначный ответ: Россия, в отличие от Украины, не собирается становиться унией, стремящейся к утверждению в своих границах одного языка, одной крови и одной веры. Наша страна — многонациональная и многоконфессиональная федерация. А раз она федерация, то никак не может быть империей, поскольку это принципиально иной тип государственного устройства.
Империя — такой тип государства, который подразумевает абсолют административно-политической вертикали власти. Она всегда рай для бюрократии и потому тюрьма для населяющих её народов, в том числе (а иногда и в первую очередь) титульного.
Имперцы называют царство бюрократии "сильным государством", утверждая, что русский народ не может-де существовать без сильной государственной власти. Между тем разговоры о "сильном государстве-империи" — ложный и даже опасный дискурс, подталкивающий Россию к саморазрушению по этническому и социальному признаку. Возникает вопрос: почему некоторые российские политики, несмотря на аксиоматическую бредовость идеи имперства, тем не менее навязывают России великодержавный формат? Только ли в силу склонности к суициду? Или быть может потому, что империю разрушить куда легче, чем федерацию?
Сегодня у России имеются аргументы против западных недругов, пытающихся "федерализовать" нашу страну в ответ на поддержку нами Крыма и "сепаратистов" юго-востока Украины: она уже федерация. Признание же России империей даёт Западу дополнительные основания для добивания Русского мира — ради "освобождения" оказавшихся в лапах "империи" народов. Это основания для того, чтобы повсеместно присваивать русскому языку статус языка оккупантов и заставлять мир не столько бояться, сколько ненавидеть и системно уничтожать диких "орков" с Востока.
Таким образом, для того, чтобы Россия смогла вырваться из-под настоящего Левиафана, нам нужно культивировать не имперскую "особость" России, а самобытность нашей уникальной культуры. То есть — не административную силу, всякий раз срабатывавшую против России, а силу, прежде всего, духовно-ценностную.
Правильное имя Большой России — цивилизация, где Российская Федерация — лишь государственная форма её бытия. Главные же ценности этой цивилизации — вытекающие из крестьянской истории русского народа созидательность и солидарность, предопределенный многонациональной сущностью Руси-России интернационализм, обусловленные православной этикой совесть и святость, а также многое из того, что не вмещается в объем авторской колонки.
Сегодня российские "государственники" раздувают воздушный шарик имперскости, дабы звягинцевы собирали за рубежом призы за наскоки на российского левиафанчика. Для последних "сильное государство" — абсолютное Зло. Для прохановых, жириновских, etc. — единственно возможная форма существования русской нации. Неправы и те, и другие. Ведь главная проблема состоит не в том, много или мало должно быть государства в жизни граждан РФ, а в том, каким оно должно быть.
Сегодня в России уже понимают, что государство в нашей стране не должно быть либеральным, но еще не осознают, что оно не должно быть и имперским. Но главное — пока что нет понимания, что современное государство не будет сильным, если не станет умным и справедливым.
В принципе, сегодня сила любого государства кроется не только в наличии ядерного оружия или объеме ВВП, но в интеллекте и Духе его народа. Сталин в свое время это понял, и дал раскрыться и новому советскому технократическому интеллекту, и национальному Духу. В результате СССР выстоял против организованного мировой олигархией похода на Восток. Соответственно нынешняя Россия, вновь оказавшаяся во враждебном кольце, выстоит, только если даст раскрыться передовой мысли и русскому Духу — в Москве, Костроме, Крыму, Новороссии и других местах их сосредоточения.
Но вернемся к Левиафану. Глобальная супердержава не заинтересована в формировании Духа где-либо. Стяжание Духа оно давно вытеснило "чувством глубокого удовлетворения" — насыщения, если быть точным. Именно степенью физической удовлетворенности измеряется сегодня западная "цивилизованность". В такой ситуации Россия обязана противопоставить глобальной Империи денег и жвачки не уменьшенную копию Левиафана, а свою уникальную цивилизационность, из понимания сущностей которой обязательно родится и уже рождается не очередная утопия, а новая и вполне реалистичная и, что важно, ценностная идеология развития Русского мира и Евразии.
