Юрий Городненко
Украинский кризис начался с Евромайдана, и собравшихся в центре украинской столицы тогда убеждали: европейский выбор — это не вопрос экономических или внешнеполитических выгод. Это "цивилизационный", или "ценностный" выбор. Этот посыл до сих пор остается главным в речах представителей киевской власти. Но можно ли говорить о ценностях применительно к современному западному миру?
Во второй статье Маастрихтского договора о создании ЕС сказано, что базовые идеи Евросоюза-это "уважение человеческого достоинства и прав", "свобода", "демократия", "равенство" и "верховенство закона".
Насколько лидеры европейских стран поддерживают эти принципы? В апреле 2014 года Европейский союз подписал с США, Канадой, Австралией, Японией и рядом других стран Соглашение о торговле услугами, которое регулирует 70% мирового рынка услуг. При этом документ засекретили на пять лет. Согласно европейскому законодательству подобные правовые акты должны иметь публичный характер. Информация о Соглашении попала в информационное пространство только благодаря публикациям в WikiLeaks в июне текущего года.
От современного западного человека требуют свободу выбора даже по тем вопросам, в которых среднестатистический человек просто не может быть квалифицированным. Например, на референдумах или через механизмы электронной демократии европеец должен принимать решения чуть ли не по всем коммунальным проблемам своего города, округа, региона. В то же время граждан ЕС приучают, в соответствии с либеральными доктринами, что государство не может быть эффективным. Оно должно оставаться невидимым. Данный подход таит в себе противоречие. Получается, что обычный гражданин путем голосования должен выразить свою волю, но она не может быть дальше реализована в полном объеме, т. к. роль государства, которые и должно это сделать, минимизируется согласно господствующей либеральной доктрине. Подобные вещи, которых можно немало найти в разных сферах, дезориентируют среднестатистического европейца.
Причина этих противоречий заключена в самой природе современного европейского общества. Многие западные интеллектуалы пишут о том, что западными демократиями управляют не идеи, а капитал. Цель последнего — прибыль, деньги. Для капитала ценности являются лишь инструментом, средством реализации собственных материальных интересов. Об это говорит словенский культуролог Славой Жижек, американский философ Ноам Хомский, автор нашумевшей на Западе работы "Ублюдки Вольтера" Джон Ролстон Сол и другие.
Это ведет к нивелированию значения такого понятия, как "ценности". Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание на современные европейские языки. Например, в немецком термин "ценности" (Wert) идентично "цена товара". То, что мы называем термином "европейские ценности", в переводе с западных языков (например, с английского "Europeanism") звучит как "европеизм" или "европейская идентичность". Очевидно, что здесь мы имеем дело с подменой духовного содержания принципом формальной самоидентификации.
Нивелирование ценностей, диктат капитала, дезориентация обычных граждан ведет к отчуждению личности в обществе Запада. И об этом тоже пишут практически все ведущие интеллектуалы Запада, начиная от Маркса и заканчивая Хабермасом, Жижеком, Хомским, Ролстоном Солом. Индивидуум чувствует свою беспомощность и, как следствие, теряет стимулы к социальной ответственности и активности. Даже протестные выступления, подобные тем, что прокатились по Европе в 2011 году, пишет Жижек, не предполагают поиска решения какого-либо вопроса. Они являются "не столько политическими действиями в собственном смысле, сколько aбстрaктными требовaниями, aдресовaнными Другому, который и должен действовaть"…
К беспомощности добавляется отказ от социальной активности, что закрепляет внешнюю несвободу еще и внутренней. Но отказ от последней предполагает и отказ от ценностей. Ценности могут быть только у свободного человека. У несвободного есть приоритеты биологического выживания. Например, ему не нужна справедливость, которая провозглашается ценностью и за которую надо бороться. Несвободный и лишенный социальной активности человек жаждет лишь похлебки или куска хлеба.
Таким образом, наличие/отсутствие ценностей, которые приобрели формальный характер на Западе, является признаком наличия внутренней свободы/несвободы любой личности, общества.
В России, как и на Западе, также можно найти немало примеров нивелирования, отрицания ценностей. Но попытки разрушить ценности российского общества всегда вызывали ответную реакцию общества.
Ответом на русский нигилизм XIX века стало творчество славянофилов и Достоевского, пропагандировавших нравственность на основе православной культуры.
Ответом на либеральный нигилизм 1990-х стал всплеск интереса к "русской идее", православной культуре. Вспомнили о трудах В.Соловьева, Н.Бердяева, С.Булгакова, В.Розанова, С.Франка, И.Ильина, Б.Вышеславцева, В.Эрна, Ф.Степуна, П.Флоренского, А.Лосева, Г.Флоровского и др. Все они говорили о ценностях. Например, у Соловьева главная проблема — вопрос совмещения ценностей свободы и ответственности.
У российского общества, несмотря на все сложности его исторического развития, ценности всегда были и будут. На Западе ситуация противоположная. Ведущие интеллектуалы Европы, говоря о росте несвободы на Западе, прямо указывают его причину: это отказ от гуманистических идеалов и ценностей.
