Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, для РИА Новости
В конце сентября в интернете и СМИ появился проект Договора о присоединении Армении к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС).
После того, как подлинность текста была подтверждена представителями официального Еревана, снова активизировалась дискуссия о сроках присоединения закавказской республики к союзу России, Казахстана и Белоруссии.
До этого времени станет ясна дальнейшая траектория украинского кризиса, имеющего огромное влияние на все постсоветские страны, и более четко определятся приоритеты в отношениях между Россией и Западом, от которых также зависят интеграционные устремления всех бывших союзных республик.
Что думают об интеграции внутри самой Армении
В стране не утихают споры о выгодах и издержках евразийской интеграции. Подсчитывается возможная ценовая и тарифная динамика, обсуждается реакция Грузии, которая летом нынешнего года сделала выбор в пользу присоединения к зоне свободной торговле с ЕС. Критики евразийской интеграции традиционно используют аргумент об отсутствии между РФ и Арменией общей границы.
Однако и сторонники, и противники присоединения Еревана к ЕАЭС упускают из виду тот факт, что в армянском случае мы имеем дело не только и даже не столько с экономикой, сколько с вопросами безопасности. И в случае присоединения Армении к нынешнему "союзу трех" не меньше экономических показателей важно то политическое значение, которое формируется вокруг данного процесса. Перефразируя классика, это как раз тот случай, когда "конечная цель ничто, а движение — все".
Процесс евразийской интеграции Армении отправляет сразу несколько сигналов по разным адресам.
Россия — Армения — Азербайджан
Прежде всего, тот факт, что Москва готова ставить политические соображения не ниже чисто экономических резонов, говорит о том, что она по-прежнему заинтересована в сохранении статус-кво вокруг Нагорного Карабаха. И это статус-кво не означает предельно жесткого выбора между Баку и Ереваном. Свидетельство чему — саммит прикаспийских государств в Астрахани, где Москва четко обозначила свой интерес на азербайджанском направлении и общие точки со своим соседом.
У России есть свое "меню" для Армении и свое — для Азербайджана. Превращения прикаспийской республики во "вторую Грузию" Кремль не желает, что не означает его готовности отступать от имеющихся приоритетов и стратегического союзничества с Ереваном.
Само по себе обозначение Еревана в качестве приоритетного союзника (даже при регулярном откладывании приема страны в интеграционные структуры) способно охладить многие горячие головы, мечтающие о силовом пересмотре нынешнего расклада сил. Пускай этот путь и не самый совершенный, но военный сценарий не гарантирует ничего, кроме новой волны региональной и даже международной нестабильности.
Сохранение имеющегося статус-кво возможно, если стороны воздержатся от "разогрева ситуации". "Воздержание" же можно обеспечить путем использования различных средств. Не только трехстороннего посреднического формата Минской группы ОБСЕ.
Москва даже после начала украинского кризиса ни разу не ставила под сомнение ни необходимость сохранения самой группы, ни обновленные Мадридские принципы в качестве фундамента будущего мирного урегулирования, ни кооперацию с Францией и США в качестве сопредседателей.
Но российские политики и дипломаты не могут не учитывать охлаждение отношений с Западом, а также попытки минимизировать российское участие в процессах на территориях бывшего Советского Союза. Отсюда и инициатива Владимира Путина по трехсторонним переговорам в Сочи, и использование всех возможных площадок для удержания ситуации под контролем.
И если для Баку у Москвы есть то же прикаспийское сотрудничество и совместное участие в процессе раздела Каспия, то для Еревана — вовлечение его в различные интеграционные проекты, в которых российский фактор играет решающую роль.
Круг союзников определен
Кроме того, в условиях, когда фобии относительно Крыма и Донбасса широко тиражируются (вспомним хотя бы медийную волну относительно Казахстана как потенциальной "жертвы имперских устремлений" Кремля), крайне важно, чтобы союзники РФ почувствовали, что с их мнением считаются.
Именно поэтому Москва не спешит оказывать какое-то давление на "скептика" Назарбаева, опасающегося экспорта сепаратизма или создания иных неудобных прецедентов. В этом плане гораздо важнее не спешить и не подгонять интеграцию к очередной памятной дате, а путем сложных согласований и убеждений находить с партнером общую позицию. И именно в этом контексте идея о том, что движение (то есть переговоры и поиск компромиссов) — это все, кажется востребованной.
Как бы ни сложилась дальше евразийская интеграция, ее начальные этапы уже показывают, что Москва не гонится за количеством и не спешит построить улучшенную копию СНГ (сыгравшего когда-то свою роль, но исчерпавшего функции "бракоразводного процесса").
Круг союзников определен, и успешное согласование различных интересов позволит этому проекту стать намного более эффективным и функциональным. И в этом плане само по себе число участников не так уж принципиально важно.
