Ольга Зиновьева, сопредседатель Зиновьевского клуба МИА Россия сегодня
Бедная, дорогая и далеко не безразличная мне Германия, с которой меня лично связывает 40-летняя дружба, сложившаяся при непростых жизненных обстоятельствах. Чего только с нею ни происходило! От Германии туманной, говоря словами великого Пушкина, с величайшей философией, божественной музыкой, блистательными музеями и передовой наукой, до позорного сожжения книг, "хрустальной ночи", всего того, чудовищного, что заставило содрогнуться человечество, что невозможно вспоминать без ужаса и сегодня.
В опубликованной в 1958 году "Немецкой истории XIX и XX веков" Голо Манна есть любопытная, на первый взгляд, парадоксальная мысль: "Германия не имеет естественных границ. Для бытия немцев гораздо большее значение, чем естественные границы, имеет их срединное положение между романскими и славянскими народами… В силу этого положения (! — О.З.) немцы обладают превосходством над славянами в культурном отношении".
Не потому ли "Drang nach Osten" всегда виделся немцам как неизбежно необходимое действо в интересах цивилизации, как даже их геополитическая по своей природе культурная миссия?
Навязчивая идея превосходства немецкой нации наряду с "культурной экспансией" возникала теневым сопровождением в повестке дня Германии каждый раз, когда страна вступала в очередную фазу нарастания своей силы. И естественно, одной культурной доминантой немцы никогда не удовлетворялись. Если даже чисто гипотетически допустить миролюбие как главную, определяющую черту немецкого характера, то активное присутствие заинтересованных в большой европейской и мировой игре представителей коварного Альбиона всегда подталкивало романтическую и рыцарскую Германию на незавидную роль первейшего агрессора планеты.
В самом деле, так сложилась история Германии, что почти всё происходящее в Европе неизбежно связывалось с её именем… Вспомним минувший век с огромными, головокружительными надеждами. Тогда яростным поборникам культовой легенды о превосходстве немецкого духа, несокрушимой силы Германии под влиянием британской геополитической идеи править всем миром пришлось дважды пережить тотальное поражение и битыми возвращаться в разрушенный дом…
Англии удавалось обеспечивать своё положение первой державы Европы и мира, искусно сталкивая, стравливая главных своих конкурентов и соперников в этой части — Германию и Россию. Германия ввязывалась в мировые войны, будучи уверенной, что созрела для того, чтобы стать властителем Европы и мира, а на деле ею манипулировала Англия, которая сама стремилась играть эту роль. Однако верно и то, что Германия не позволила бы так поступить с собой, если бы её не обуревали имперские амбиции, вытекающие из уверенности немцев в своём превосходстве.
Век запредельного прогресса, и конец истории, и самый кровопролитный, и самый миграционный в результате страшных войн. Куда ни глянь — на историческом, политическом, духовном, экономическом пространстве всюду возникает немецкий дух. Иногда — к счастью, очень часто — к большому сожалению, он, подминая другие народы и истории, доказывает самому себе, что у него особенная миссия, оправдывающая любые средства для достижения поставленной цели.
Будучи легко индоктринируемым, увлекающимся национальной идеей, со своей нетерпеливой генетической пружиной, этот воинственный и романтический народ, невзирая на предупреждения своего мудрого канцлера Бисмарка лучше не трогать Россию, всё же дважды его ослушался.
И, похоже, собирается, и на сей раз закрепить свои исторические фиаско в третий раз. Происходит это не от избытка мазохизма. Ведь всё было — и Веймарская республика, и Третий рейх, и Нюрнбергский процесс, и беспощадные шпицрутены послевоенной денацификации, через которую протащили мою бедную Германию. Страшная сцена, описанная Рихардом фон Ширахом (сын Бальдура фон Шираха, осуждённого Нюрнбергским трибуналом) в своих воспоминаниях, как ему, ещё ребёнку, один американский офицер задал вопрос, какой национальности его семья, и маленький Рихард ответил: "Мы немцы". — "Дай руку, — сказал офицер и прижёг сигаретой детскую ладошку. — Запомни навсегда: вы — фашисты".
Но нет оправдания тому коллективному помутнению разума такой передовой страны, какой была Германия, когда её подталкивали и натравливали на её единственного, её понимавшего союзника — на Россию, тем самым одновременно всеми силами мешая созданию оси Берлин — Москва.
Насильственный протекторат США в побеждённой Германии, в её западной части, когда все, связанное с жизнедеятельностью поверженной страны, диктовалось, проверялось, навязывалось американцами: и школьные учебники, и конституция, и трудоустройство, и культура не в последнюю очередь. Когда практически было действительно запрещено говорить, что ты немец, а уж тем более — гордиться своей родиной. Бедная моя Германия.
Это чувство не покидало нас, когда мы общались с кумиром немецкой интеллигенции 70-х годов Хансом-Магнусом Энценцбергером; книгоиздателем Клаусом Пиппером; кинорежиссёром Куртом Хоффманом; писателем Хорстом Бинеком; утончённым Йоахимом Кайзером, знавшим всё о музыке, литературе, истории и умевшем об этом рассказывать тысячным аудиториям…
Но неожиданно то тут, то там опять вспыхивают очаги нацистской эпидемии, которая, не будучи погашена раз и навсегда с завершением работы Нюрнбергского трибунала, находила приют и в доктрине "холодной войны", и в особенных лагерях-поселениях в Аргентине и Чили; в недрах MI5, а то вдруг заявила о себе на территории бывшей ГДР, где население во времена Советского Союза было более других социалистических стран Восточной и Центральной Европы индоктринировано коммунистическими идеями.
Объединение ГДР и ФРГ в 1990 году праздновалось во всей Германии шампанским. Однако непостижимым образом вскоре картинка перевернулась: из "угнетённых" восточных братьев-немцев жители бывшей ГДР превратились вдруг — неофициально! — в презираемых на своей исторической родине "осси", в отличие от западных, коренных немцев с их гордым сознанием полноценных "весси".
Как сегодня на Украине, произошло незаметно противопоставление одного и того же народа самому себе.
Неожиданная метаморфоза не прошла безболезненно, оставила глубокие шрамы в сознании и поведении "освобождённых от гнёта коммунизма" ГДР-овцев, с превращением послушных социалистических овечек в реваншистов, попирающих свою страну и свою историю.
И опять по новому кругу: от высокой немецкой классической философии — до "Майн кампф", от революционной поэзии Бертольда Брехта — до официального гимна НСДАП "Хорст Вессель".
У политкорректного немца, прошедшего мыслимые и немыслимые исправительные экзекуции, свято верившего в слова послевоенной Конституции, где было прописан тезис об их исторической вине вплоть до пятого колена, вдруг под влиянием политических обстоятельств стало наблюдаться раздвоение сознания и страстное желание компенсации, требование исторической правды, потребность довести дела Адольфа до логического конца.
Эти вспышки необузданного, неподконтрольного реваншизма казались поначалу абсолютно невозможным явлением в антифашистской Германии. Они воспринимались скорее как осложнение после тяжёлой, затяжной болезни — как следствие вынужденной оторванности от родины. Но появление правых движений, превращавшихся в военизированные партийные отряды, — этого оказалось слишком много для послушных западных немцев. Почему же канцлер Германии, рождённая и воспитанная в ГДР, с пониманием отнеслась к новой власти на Украине, — может, это тоже ностальгия? Может быть поэтому так резко одёрнул её на заседании Бундестага Гизи, напомнив об исторических уроках 2-й Мировой войны?
Очевидно, что мою бедную Германию опять толкают против России, настырно требуя от неё всё новых и новых антироссийских санкций.
И в виде изощрённейшего метода "достать" Россию выступил неонацизм образца конца ХХ века, который был экстраполирован под одобрительное потакание Вашингтона на подготовленную и расшатанную антироссийской истерией Украину. Так удобно оказалось вывезти куда подальше радиоактивные политические отходы, которые опасно хранить в нервной, экзальтированной и опять протестующей Западной Европе.
И тем самым — в который раз! — попытаться чужими, немецкими руками, расправиться с вечно живой Россией.
Возникает естественный вопрос: к кому вся политкорректная Европа будет впоследствии предъявлять самые большие претензии за допущение того, что произошло на Украине? Нетрудно догадаться — к Германии и к США. Но Америка далеко, а Германия — здесь, под боком. На неё во всех исторических и политических контекстах всегда было так удобно сваливать всю вину по совокупности и по частностям: ведь они же немцы!
Бедная моя Германия. Я не ёрничаю и пишу обо всём этом без сарказма, с сочувствием не только к Германии, но и ко всей Европе, которой заокеанские "партнёры" бесцеремонно навязывают роль вассальной пешки в новом мировом порядке.
