Известный певец, народный артист РСФСР и Татарской АССР Ренат Ибрагимов в дни священного для мусульман месяца Рамадан рассказал в интервью РИА Новости о своем отношении к вере и месте религии в своей жизни, о том, как они связаны с творчеством, о воспитании детей и своем видении бытия. Беседовала Милена Фаустова.
Рамадан – это огромная радость
- Ренат Исламович, коль скоро поводом для нашей встречи стал Рамадан, расскажите, пожалуйста, соблюдаете ли вы пост в этот священный для мусульман месяц, как и насколько тяжело вам это дается?
— Я не первый год соблюдаю Рамадан — уже лет семь. Надо сказать, мы, все мусульмане, которые его соблюдают, всегда с большим желанием ждем эти дни, этот благодатный месяц. Для нас пост – это огромный праздник и радость. Поэтому никаких трудностей нет.
- А то, что придется по 19 часов в день обходиться без еды и воды?
— Ну, нормально. У нас погода мягкая — для того чтобы легче перенести пост, Аллах дает мягкую погоду и дожди. Все зависит от настроя. Если это идет от сердца, желания, души, от внутренней веры, то совершенно никаких трудностей нет. Есть только ощущение огромной радости. Особенно, когда пост подходит к концу — начинаешь испытывать желание еще его продлить. Становится жалко, что такой благодатный месяц уходит.
- Как и почему вы начали соблюдать Рамадан?
— Начал полностью соблюдать после того, как сходил в хадж. Я и до этого посты держал, может, не в полной мере, частично. Но вот после того, как съездил в Мекку, побывал в хадже — а до этого еще был в малом хадже — начал соблюдать строгий пост.
- Что вы ощутили, попав в Мекку?
— Я очень хотел поехать. Помню, у нас было много трудностей с выездом. В этом плане шайтан делал все возможное, чтобы помешать нам сделать этот важный шаг в жизни — попасть в Мекку. Но, несмотря на множество препятствий, мы все-таки выехали, и это была качественно новая ступень в отношении и к жизни, и к исламу. Я более твердо стал соблюдать правила. Хадж дает огромные духовные силы.
- После Мекки поменялось ли ваше внутреннее самоощущение?
— Оно постоянно меняется. Каждый год ощущаешь изменения, потому что постоянно идет работа. Человек не стоит на месте, он все время работает над собой, совершенствует себя. Поэтому изменения происходят постоянно. Я уже не такой, каким был в прошлом или позапрошлом году.
- Когда в вашу жизнь вошла вера, религия?
— Это, пожалуй, с деревней связано, с детством. Лето я проводил в татарской деревне под Казанью — село Туишево. Это была чисто татарская деревня. По-русски почти никто не говорил. Бабушка буквально два слова по-русски знала. Была только татарская речь. Бабушка читала все молитвы, все намазы. Наверное, это мое первое наблюдение за укладом и бытом и татарского села, и людей, которые истинно верят.
- А когда вы поверили, что Всевышний действительно есть?
— Это пришло уже после сорока лет. Тогда я задумался, а все ли так просто в этом мире? Есть ли какая-то закономерность? Начал размышлять об этом, начался поиск себя и своего места. Я не сразу пришел в ислам, хотя этнически я мусульманин. Я долго находился в поиске, и уже где-то после сорока, ближе к 50-ти годам я пришел к вере. Принял ислам, понял, что это — вера наших предков, она правильная, несет добро и помогает человеку преодолевать жизненные трудности, стабилизирует общество, семью и в конечном счете просто приносит пользу государству.
- Не "примеряли" на себя другие религии?
— Да. Я был в православных церквях, на православные праздники ходил с друзьями в храмы. Кстати, с большим удовольствием. Часто бывал и в католических соборах. В Казани был и в синагоге — у меня есть друзья-евреи истинно верующие. В принципе, всем интересовался. Но понял, что все-таки ислам – это религия моих предков. Это самая молодая религия, и она пришла к людям, можно сказать, на закате человечества. После нее уже не будет пророков, Мохаммед — последний пророк, который пришел в мир. Я все это осознал. Потом, я много интересовался историей. Прочитал "Исповедь" Льва Толстого, как он описал свои жизненные поиски и как к 50-ти годам стал задумываться о смысле жизни. А в Коране написано, что человек до 40 лет — ребенок. И, действительно, я понял, что после 40 лет происходит какое-то осмысление своего жизненного пути, начинаешь ее анализировать.
Выбор профессии был предопределен свыше
- Как родные и близкие отнеслись к вашему выбору профессии? Не говорили ли они, что она противоречит, например, принципам ислама?
— Мы все тогда были атеистами, воспитывали комсомол, партия. Нам, напротив, говорили, что религия — это опиум для народа, что Всевышнего нет, что это все бабушкины сказки. И мы верили в это. Наша идеология хорошо работала в этом направлении. Но, говорю же, это до сорока лет можно обманываться, а после человек начинает задумываться над многими вещами и переосмысливает их. Так обычно и бывает.
Конечно, повезет, если рядом есть духовный наставник, который с детства даст истинные знания. Тогда человек раньше придет к вере и религии. Это более короткий и более правильный путь. Но, к сожалению, мы были оторваны от религии. Кстати, музыка и искусство помогают прийти к религии. Ведь это тоже духовная сфера человека, они связаны друг с другом и через них человек напрямую выходит к Всевышнему. Без Бога не может родиться ни одного талантливого произведения. Все, что происходит в жизни человека, все ниспослано сверху. Человек это некий аккумулятор, который вбирает в себя и накапливает эту энергетику свыше. А когда этот канал перекрывается, он ничего не может делать. Все идет от Всевышнего, с Его благословения и позволения. И то, что я стал певцом, тоже было предопределено свыше.
- Сколько лет вам было, когда вы поняли, что хотите стать певцом?
— Я с детства любил музыку и пел. В детском садике мне говорили, что обязательно надо заняться музыкой. Потом я учился в музыкальной школе, участвовал во множестве концертов. А потом как-то само получилось, что и в консерваторию мой двоюродный брат предложил пойти. Не то, чтобы я не хотел или хотел туда пойти. Просто я серьезно не задумывался об этом. Для меня было вполне естественно петь, и оказалось, что меня и в консерваторию взяли без особого труда. При этом у меня была природная постановка голоса, и мне не надо было особо этим заниматься, надо было лишь подправить некоторые вещи, заняться профессиональным вокальным дыханием.
- А какой год своей жизни вы считаете поворотным?
— Поворотными, наверное, были все конкурсные года. Первый – это 1973 год, город Минск, где я впервые участвовал во Всесоюзном конкурсе и стал лауреатом, первый раз познакомился с дирижером оркестра Центрального радио и телевидения Юрием Васильевичем Силантьевым. Затем был конкурс в Москве. Это был конкурс артистов эстрады. Потом был международный конкурс в Сочи "Красная Гвоздика". После них уже пошла профессиональная работа. Хотя я еще до них закончил консерваторию и работал в Казанском оперном театре, но именно концертная работа началась после этих трех конкурсов.
- Была ли разница в ощущениях, когда вы пели в театре и когда выходили на конкурсную сцену?
— Я не испытывал каких-то особых волнений, все было естественно. Больше того, я не думал о том, что мне обязательно нужна первая премия, что нужно выиграть. Просто было интересно участвовать в конкурсах, было полезно, происходило общение, выступление на серьезной сцене с большим оркестром. Меня вот это больше привлекало. А то, что мне давали призовые, первые места, гран-при, к этому я относился спокойно, не задумывался об этом и не испытывал каких-то восторгов. Ну, хорошо, что получалось, и все.
"Я лишь простой певец"
- Кто вам писал песни?
— Я пел в основном песни наших известных российских, советских авторов того времени. Это и Пахмутова, и Фельцман, и Бабаджанян, Тухманов. Из молодых — Александр Морозов, Олег Иванов, Раймонд Паулс…
- А какую из песен вы считаете самой близкой вам по духу, настроению?
— Судьбоносной, которая мне принесла популярность, была песня Раймонда Паулса "Наш город". Наверное, все-таки она самая значимая. Но были еще и такие, как песня Олега Иванова "Талая вода". А популярной, по которой меня узнавали, была песня "Дарите женщинам цветы". Были и романсы, народные и татарские песни, например, "Соловей", по-татарски "Ай, былбылым". У меня ведь был широкий репертуар. Меня часто на концертах просили петь классику, романсы. А зритель ждал от меня и оперетту. Самыми популярными были арии Тассило из "Марицы" и Мистера Икс.
- Отождествляли ли вы себя с героями, которых исполняли, и с кем именно?
— Ну, наверное, из оперетт это была ария Мистера Икс. Я ее очень часто пел. Как-то решил подсчитать, сколько я ее исполнял на концертах, вышло, несколько сот раз. Когда я был на сцене, мне очень близок был именно этот образ.
- А в жизни? Вы переносили его в жизнь?
— Нет, нет (смеется). Я был простым, доступным советским певцом. Никакой загадочности.
- Бремя славы ощущали? Были проблемы с поклонниками, поклонницами?
— Никогда не обращал на это внимания. Казалось, никакой славы нет и бремени нет. Просто была обычная работа. Ну, знают и знают. Хорошо. На улицах, конечно, узнавали, но я к этому относился совершенно спокойно. Я, кстати, с детства был лишен чувства самодовольства. Мне еще в консерватории моя преподавательница говорила: "У тебя нет желания, чтобы тебя узнавали, ты не обладаешь этим чувством". Это плохо, говорила она, надо, наоборот, к этому стремиться, а ты слишком спокоен к этим вещам. Но оно так, действительно, и было, и есть (смеется).
- А сами не пробовали писать музыку, сочинять песни, стихи?
— Пробовал, писал. И музыку, и стихи. У меня даже были программы, которые полностью состояли из моих стихов и песен, музыки. Одно время мы плотно работали с ленинградским поэтом Юрием Марцинкевичем. На его стихи я написал целый цикл песен. Среди них были и неплохие. Но я к ним отношусь спокойно и даже, может быть, не совсем уважительно. Мне говорят: почему ты не поешь свои песни, они были прекрасны? Но я отвечаю, что есть другие песни (смеется).
- Во побывали во многих городах России? Какой больше всего запомнился?
— Поскольку в то время мы по полгода гастролировали в рамках филармонических концертов, мы объездили весь Советский Союз, были во всех городах. Интересных городов, конечно, было много, но больше всего поразила Средняя Азия. Узбекистан, Хива, древние города, которым по тысяче лет. Когда я увидел эту застывшую историю, я был впечатлен. Потому что современные города — это не то. А здесь словно соприкасаешься с древнейшей историей. Это впечатляет.
- А в мире?
— В мире, конечно, я всегда считал и считаю, что самая интересная страна и для творчества, и для жизни – Италия. Она богата культурой, у нее глубокие традиции, живопись, архитектура, скульптура, музыка, вокал, инструментальная музыка. Все это насыщено историей и традициями.
- Вы родились в Советском Союзе, потом, как и мы все, оказались в нынешней России. Как вы воспринимаете перемены в стране и, может быть, в своей жизни?
— Многие вещи, которые у нас сегодня происходят, я знал и предчувствовал заранее. За десять, пятнадцать, двадцать лет. И многим своим друзьям еще тогда говорил: будет так или так. И, действительно, к этому все приходило. Я всегда интересуюсь, изучаю вещи, связанные с астрологией, предсказаниями, людьми, которые этим занимаются. Да и сам я по знаку зодиака скорпион, а это знак, который открыт для связи с космосом и наиболее чувствителен ко всему космическому.
- А какие реальные события вы смогли предсказать? Можете что-нибудь предсказать на будущее?
— Ну, например, когда-то я говорил, когда у нас в магазинах ничего не было, что еще придет время и прилавки будут ломиться от всего, будет изобилие. Мне тогда почти никто не верил. А потом, действительно, прошло время, магазины стали наполняться товаром, и все в эти мои слова наконец-то поверили.
А вот совсем недавно говорили о футболе, сейчас же идет чемпионат мира, и я сказал, что следующий чемпионат, скорее всего, не состоится. Почему? 2018-й будет серьезный год, и после него отношение людей к футболу изменится. Сейчас идет переоценка ценностей. В современном обществе есть вещи, которые надо ставить намного выше, чем футбол. Пока общество неадекватно относится к этим вещам, но, думаю, что после 2018 года футбол займет то место, которое должен занимать. Футбол – это обычная спортивная игра, а сейчас он больше используется в политических целях. Он развращает людей, которые готовы платить за него огромные деньги. Я считаю, что это неправильно. У общества есть более ценные и нужные направления, в которые необходимо вкладывать деньги. И 2018 год поставит всех на место. Тогда возвысится духовность, наука, знания. Особенно фундаментальные.
"Мне не хватает романтики"
- А какую Россию вы любите больше: ту, советскую, или сегодняшнюю?
— Честно говоря, я люблю то общество, которое было. Там была романтика, которой, к сожалению, нет сейчас. А я по натуре романтик, и мне очень не хватает и того времени, и тех отношений, которые складывались между людьми. Поэтому я больше склоняюсь к тому времени.
- Но сейчас хоть и нет романтики, зато идет возрождение духовности, в школах вводят обязательные уроки по изучению религий. Как вы к этому относитесь?
— Одно дело учить, говорить об этом, а другое — делать это, показывать на своем примере. Словами трудно воспитать духовность в человеке. А ребенок может взять не столько слова, сколько примеры. Он слушает, наблюдает. Из этого и получается духовность. А если будут говорить, что нужно так, так и так, а кругом будет бездуховность, ничего хорошего из этого не выйдет…
- По каким принципам и канонам вы воспитываете ваших детей?
— Во-первых, это вера в Бога. Я постараюсь, чтобы в моих детях с детства была заложена эта вера. Уверен, что это будет основа и фундамент их правильного отношения к жизни. И эта вера принесет им успех в жизни. Они еще маленькие у меня: год, три с половиной и пять лет. Я никогда их не шлепаю. По идее, до пяти лет ребенка вообще нельзя наказывать, просто надо находить другие способы взаимодействия с ним. Постараться объяснить, переориентировать его интерес, отвлечь от конфликтной ситуации, найти способы отойти от отрицательной ситуации. Но не кричать, не бить. Я иногда наблюдаю на улице, как какая-нибудь женщина дергает своего ребенка за руку, кричит на него. А мне даже смотреть на это неприятно. Но и вмешаться нельзя.
- А хотели бы вы, чтобы ваши дети повторили ваш жизненный и профессиональный путь?
— Я хочу, чтобы они сами нашли себя в жизни. Они совершат то, что им предопределено свыше.
Булгар
- Какие-то таланты у них уже есть?
— Все трое очень музыкальные. Старшая, например, имеет склонность к игре на фортепиано, рисованию. Средняя больше тянется к танцам и пению. Младшему всему год, он пока прислушивается и присматривается ко всему. Но видно, что он и ритм чувствует хорошо, и слух у него хороший. Хотя, может, у него будет другое предназначение. Я ведь специально дал ему имя Атилла, потому что имя очень влияет на судьбу человека. А Атилла был царем Великой Булгарии. Мы же булгары.
Я булгар. А татарами нас начали называть с XIV-XV века. Просто тогда отошли от нашего истинного этнического названия, коренного. И Атилла был нашим самым первым царем, беком, который организовал Великую Булгарию, стал во главе этого великого государства. Просто наша советская история это намеренно умалчивала. Я помню, когда еще учился в консерватории, хотел создать группу и назвать ее "Булгары". Но обком партии мне это запретил. Эта установка шла из Москвы, из ЦК — чтобы никакого упоминания о булгарах вообще не было. Но сейчас многое изменилось и даже Академия наук Татарстана изучает все эти сведения, выпускает исторические книги и учебники для студентов, в которых уже написано, как все было на самом деле.
И имя Атилла сегодня знают во всем мире. В любой стране, куда не приедешь, скажешь: меня зовут Атилла и все относятся с уважением, потому что это был великий человек, и за рубежом все знают, что это был великий полководец, глава огромного государства, завоевал полмира. Дань Великой Булгарии платили от Тихого до Атлантического океана — столь широки были ее границы. На юге она упиралась в Египет, Турция входили в ее состав. На севере границей Булгарии была Москва-река, и вся эта территория была территорией булгар.
- Когда вы ощутили свою этническую принадлежность?
— Уже когда закончил консерваторию, начал работать в театре, ездить на гастроли. Там я встречался со своими земляками, которые меня часто просили спеть по-татарски. А татарский репертуар у меня тогда был ограничен, я пел на русском. Вот тогда я и стал уделять внимание татарской культуре, начал учить песни на татарском, изучать татарских композиторов и авторов. Стал целенаправленно делать и программы на татарском языке. И если раньше я по-татарски говорил плохо, хотя хорошо понимал, то сейчас я почти в совершенстве владею родным языком. Дома мы тоже говорим по-татарски. Дети слышат татарскую речь, проникаются ею, уже говорят на татарском.
"Я доволен своей жизнью"
- Была ли у вас в детстве какая-то мечта, с которой вы засыпали и просыпались?
— Честно говоря, не помню. Наверное, нет. То, что я жил, пел, ходил, все, чем я сейчас занимаюсь, это и было моей мечтой. Я доволен своей жизнью. У меня одна из самых прекрасных профессий на земле — не каждому дано быть певцом. Это дается свыше, как и голос. Не каждому дается возможность путешествовать, нести людям добро, заниматься творчеством… Я считаю, что я счастливый человек в этом плане.
- А если бы у вас был шанс что-то изменить в вашей жизни, что бы вы поменяли и меняли бы вообще?
— Одно время у меня было желание заняться живописью. Наряду с музыкальной школой я учился и в художественной. У меня даже были свои персональные выставки. Это желание у меня появилось уже здесь, в Москве, после того, как я соприкоснулся с реальностью, телевидением, радио, увидел всю эту кухню, отношения, завязанные на меркантильности, какие-то внутренне нечестные. Я тогда, вообще, хотел все бросить и заняться живописью. Потому что тогда человек оторван от всего этого, он сам в себе — творит в мастерской, студии, наедине с природой. У него также идет духовная работа, но при этом он соприкасается с самым прекрасным – природой и оттуда черпает и свои знания, и силы. Это более благодатная среда. Раньше я часто рисовал, а сейчас уже давно не брался за кисти.
- Каково ваше отношение к политике? Одно время вы были членом партии "Единая Россия", но потом оттуда вышли. Почему?
— Когда первоначально было заявлено об этой партии, у нее были привлекательные лозунги, а среди людей, которые туда потянулись, было много моих знакомых. Я тогда поверил, что, действительно, это партия, которая может совершить в нашем обществе какие-то коренные изменения, и я хотел в них участвовать, принести пользу государству. Но через год-два я понял, что заблуждался, и ушел.
- А участвовали ли вы в каких-нибудь оппозиционных акциях?
— Нет, не участвовал. Я, в принципе, никогда не был в политике. Даже когда пошел в партию, я просто хотел поддержать ее своими концертами. Я считаю, что участвовать в каких-то политических акциях – это неправильно. Надо заниматься своим делом. Я могу принести обществу благо своими концертами, этим и надо заниматься. И чем больше людей будут так поступать, тем больше пользы будет обществу и государству.
