Максим Шалыгин, обозреватель РИА Новости
То, что журналист всегда и во всём виноват, я понял уже достаточно давно. Немногим позже также понял, что и журналисты бывают разные, и в ситуации могут попадать тоже непростые, причём каждый по-своему. И что все красивые слова "о свободе слова", "беспристрастности" и "объективности" громче всего говорят спекулянты.
Это как в любом ремесле — можно долго и красиво из себя кого-то изображать, а можно просто молча делать свою работу. Каждый выбирает свой путь. Есть, конечно, исключения, но это особые случаи.
Со временем, с приобретением некоторого опыта, пришёл к выводу, что ценю именно "ремесленников". Уважаю больше "полевых" журналистов, работающих "на земле". Они, как правило, честнее в профессии и проще в жизни. Трудяги.
Отдельно — военкоры. Парни (а теперь и девчата), которые едут работать в (так называемые) "горячие точки". Это просто герои. Они видят Жизнь и Смерть, Радость и Горе без всего этого блеска эфирной студии.
Мы — здесь — в телеэкране (или тексте — неважно) видим только часть события, только фрагменты. Они — там — находятся в самом центре, и стараются нам рассказать о происходящем. Удивительно спокойные интонации у военкоров — нет крика, лозунгов и призывов. Потому что они знают Правду. Они Герои, которые живут среди нас.
Русский журналист
Русские (для меня русский — это тот, кто считает себя частью России) журналисты среди коллег выделяются особенно. Всё же, в массе своей, журналисты других стран более осторожны. Хотя, бесспорно, достаточно блестящих честных профессионалов. Но наши стараются чаще находится, что называется, "на передовой".
Соответственно, русский журналист вынужден принимать на себя также и весь негатив самых различных политических (и не только) сил в той стране, где он работает. Быть русским журналистом не очень просто, особенно в бывших "братских республиках". Не буду называть всех имён — но, поверьте, за два десятилетия примеров было более чем достаточно.
Трудности перевода
Надо понимать, что после распада большой страны национальные элиты республик не имели плана построения собственных государств. Поэтому они обратились к единственно спасительной для них технологии — национализму. И началось: переводы русских фильмов и мультфильмов на местные языки, сокращение программ на русском языке в школе и СМИ, поражение русских в гражданских правах…
Конечно, не обошлось тогда без американских "товарищей". Вот только эти республики оставались по-прежнему зависимыми от России. А Россия — по большому счёту — долгое время не очень переживала о судьбе соотечественников и не особенно волновалась о судьбе русского культурного пространства.
Поэтому русские журналисты стали в некоторой степени угрожающим фактором для местных руководителей. Отказы в интервью, затягивание с аккредитацией, сложности при открытии корпунктов, слежка, угрозы — всё это было.
Следующим этапом стало ограничение (с последующим отключением) трансляции российских телеканалов и радиостанций. Дело в том, что радиостанции, к примеру, могут работать в FM-диапазоне страны (на словах называющей себя стратегическим партнёром России) только с разрешения правительства этого государства. Что сделать достаточно непросто, потому как даже от российских официальных СМИ беззастенчиво требуют лояльности местному режиму.
Затем началось ужесточение законодательства в Центрально-азиатском регионе, странах Балтии, на Кавказе. Русскоязычный белорусский национализм. Грузия. Украина.
Грузия
С приходом к власти Михаила Саакашвили началась полная информационная "консервация" страны. И не надо рассказывать о "демократичности" и "сверхоткрытости" Тбилиси в то время. Лидеры "революции роз" жёстко фильтровали информацию. Полный запрет на русские СМИ. Конечно, "демократические представители российской журналистики" всегда могли получить vip-экскурсию и записать интервью. Но вот показать другую — настоящую Грузию простых людей — эти журналисты чаще всего не могли, да и не хотели, наверное.
Именно запрет на работу российских СМИ внутри Грузии того времени, невозможность работать всем русским журналистам в этой стране, фактическая изоляция отдельно взятого народа от большого мира — конечно, при американской поддержке и европейском желании поверить — и создали этот личный "розовый имидж" Михаилу Саакашвили, который трудно было преодолеть даже после вооруженной агрессии против Южной Осетии в августе 2008 года.
Строго говоря, информационная изоляция — это ведь не грузинская придумка, и даже не американская. Что-то очень похожее делал в своё время доктор Геббельс.
Украина
Ровно ту же самую технологию "консервации" можно видеть и в сегодняшней Украине. Все эти так называемые "некоммерческие организации", "институты гражданского общества" — проще говоря, грантоеды — стали идеологическими монополистами в информационном пространстве Украины. Причем, финансирование идёт не только напрямую из-за рубежа, но и через структуры олигархата. Веб-камеры на майдане, интернет-трансляции, всяческие гражданские ТВ — всё это инструменты "консервации". Все несогласные с "линией партии" майдана — выдавливаются из страны.
Вот только русские журналисты в Киеве и других частях Украины "портят" этот праздник. Всем сомневающимся просто предлагаю осмысленно посмотреть украинские телеканалы в сети. Помрачает не только ум, но и рассудок.
Вполне допускаю, что наших парней убили целенаправленно. И только за то, что они русские корреспонденты. Профессионалы, ежедневно говорящие Правду. Спокойно, без истерик, подробно и достоверно. Это честь знать, что в профессии работают такие журналисты.
В России
Реакция в России на факт убийства наших журналистов — это очень показательная проверка для многих. Сразу понятно, кто кем является и кто кем финансируется.
Соболезнования через Твиттер от посольства США в России не удивляют. Видимо, работы много у дипломатов. Но вот размытость формулировок некоторых наших так называемых "правозащитников" и "представителей демократической общественности" — удивляет неприятно.
Не ожидаю громкого выражения чувств. Но — туманный призыв "…к конфликтующим сторонам: не стреляйте…" от главы президентского Совета по правам человека Михаила Федотова вместо внятной позиции, хотя бы человеческих слов сопереживания — настораживает.
Возможно, лучше тогда и не причитать, так… застенчиво-стыдливо. Лучше промолчать. И, в минуту потери и горя, просто и не напоминать о своём существовании.
