Главный раввин России Берл Лазар отмечает 50-летний юбилей. Он родился 19 мая 1964 года в семье раввина Милана (Италия), учился в США, а четверть века назад приехал в Россию возрождать еврейскую жизнь. О своем решении стать раввином, об иудаизме в СССР, о работе в России, дальнейших планах и потенциале российских еврейских общин сегодня Берл Лазар рассказал в интервью РИА Новости. Беседовала Мария Василенко.
— Вы уже около 25 лет трудитесь в России, возрождая еврейскую религиозную жизнь. Какой она была при советской власти, когда вы только приехали?
— Она была подпольная, но была. Когда я приехал сюда в первый раз в 1987 году, я увидел, как евреи тогда здесь жили, какое самопожертвование они совершали ради традиции, ради соблюдения заповедей. Я думаю, что в России тогда была самая сильная еврейская община. Очень легко соблюдать все в Нью-Йорке, в Иерусалиме, в Лондоне, когда все открыто, все есть: кошерная пища, открытая синагога — все возможности, и все приветствуется. А в Советском Союзе все было запрещено, евреям постоянно приходилось преодолевать трудности, чтобы суметь воспитать своих детей в традиционном духе, научить радоваться жизни, помогать другим. Тогда казалось, что это невозможно.
Когда я увидел эту жизнь, я испытал шок. Я понял, что эти люди — действительно герои еврейского народа. Что если можно жить так, соблюдать заповеди так, то еврейство — это не просто образ жизни. Это — сама жизнь, самое главное для человека. Если этого нет, то понимаешь, что жизнь просто бессмысленна. А здесь еврейская жизнь была сильна, пусть и не так открыта, не так многочисленна — я имею в виду тех евреев, которые жили согласно традиции. Качество этой жизни было здесь гораздо выше, чем в других местах.
— А как тогда обстояло дело с раввинами? Были ли они в СССР? Была ли возможность их обучать?
— К сожалению, раввинов здесь не было. Именно поэтому я и приехал сюда тогда — чтобы обучать людей. Мы сидели до четырех часов утра и занимались. Я постарался, как мог, передать свои знания этим людям, у которых не было возможности учиться ни в еврейских школах, ни в ешивах. Подготовить раввинов было невозможно. Но то, как они старались — это было сверхреальностью.
Я был не единственный, здесь было много раввинов. Они приезжали иногда на несколько дней, иногда на более длительный период и занимались с местными евреями. Всегда были люди, которые приезжали сюда официально по делам бизнеса или как туристы, а подпольно старались передать советским евреям знания и оказать помощь. Просто, думаю, я был одним из первых, кто приехал сюда на такой долгий срок. Поэтому, может быть, я больше общался, больше чувствовал нужды людей.
— Почему вы решили стать раввином? Почему пошли по стопам отца, который был раввином еврейской общины в Милане?
— Потому что, помогая людям, ты сам получаешь огромное удовольствие. Я видел, как мой отец помогал советами, иногда оказывал материальную помощь, иногда находил правильные слова, иногда давал урок, оказывал поддержку в тяжелых моментах и в радостных.
Я видел, как ты просто даешь людям то, в чем они нуждаются, и это — огромное богатство. Ты как огромный банк, который постоянно раздает людям призы, подарки. Ты даришь им чувство, что они нужны, что от них что-то зависит, что радость одного человека — это общая радость, его горе — общее горе. Вместе мы всегда можем сделать намного больше. Ты даешь человеку понять, что он не одинок, не потерян.
Я видел, как хорошо это у отца получается, как благодарны ему люди, и понял, что это и есть радость нашей жизни — когда мы можем быть полезны кому-то. Я думаю, что раввин — это самая хорошая профессия. Ты и врач, и профессор, и учитель, и друг.
— А почему вы решили возрождать религиозную жизнь именно в России, а не в какой-нибудь другой стране?
— Прежде всего, я просто влюбился в тех людей, которые здесь жили. Я стал очень близок к ним, чувствовал с ними связь. Несмотря на трудности, они готовы были все делать ради своего еврейства, ради другого человека, чтобы помочь кому-то соблюдать заповеди или помочь кому-то материально. Они были готовы рисковать всем. Я хотел быть рядом с такими людьми. Я хотел помочь им, быть им полезным.
Поэтому, когда меня пригласили в Россию, я обратился к своему учителю Любавичскому Ребе и спросил, возможно ли это вообще, нужно ли? Может быть, возрождение еврейской религиозной жизни в России — это просто несбыточная мечта. Ребе сразу дал благословение и сказал, что это именно то, что нужно делать. Получилось, Ребе считает, что это нужно, и местная община просит, чтобы я приехал. У меня было чувство, что я здесь нужен намного больше, чем где-то на Западе, где возможностей у людей намного больше, где много раввинов, много общин.
— Сегодня в крупных городах России еврейские общины процветают. А как обстоит дело в провинции? В маленьких городах тоже есть верующие евреи, возможно, это в основном пожилые люди. Получается, когда они умрут, еврейские общины там исчезнут?
— Не дай Бог! Прежде всего, мы уже видим сегодня молодых людей в каждой общине. Это главное наше желание. С первого дня мы старались открывать еврейские школы, воскресные школы, клубы для детей, клубы для молодежи, где подрастающее поколение чувствовало бы свою принадлежность к общине.
Слава Богу, за последние 25 лет многое было сделано. Сегодня мы уже видим не только потенциал, мы видим, как эти еврейские общины живут правильной жизнью. Нашлись местные спонсоры, новые активные члены общины, люди, которые создают новые программы. Я верю в то, что еврейская жизнь в России будет процветать. То, что мы видим сегодня, — это только начало. Мы видим активность людей, их желание, у них есть потребность стать членами общины.
Я верю, что в скором времени еврейская жизнь будет процветать не только в Москве, в Санкт-Петербурге и крупных городах, а даже в самых маленьких. Главное, чтобы нашлись те лидеры, которые хотят что-то делать. Я вижу, что сегодня они есть. С Божией помощью в каждом городе все будет становиться только лучше и лучше.
— Как вы возрождаете еврейские общины в провинции?
— Например, недавно был праздник Песах, и в каждом городе были раввины, которые организовали седер. Мы собираем еврейскую молодежь из всех городов, встречаем вместе шаббат, ездим по разным местам. Плюс мы даем им литературу, создаем новые центры. В каждом городе свои нужды, и мы стараемся помочь. Но самая главная проблема — отсутствие раввинов. Как же тогда общине развиваться? Поэтому одно из главных направлений нашей деятельности — обучение новых молодых раввинов. У нас сегодня есть школы, ешивы, откуда каждый год выходят новые кадры, способные руководить общинами.
Если раньше нужно было привезти раввина из-за рубежа, то сегодня уже достаточно местных раввинов. Они знают менталитет, язык, подход — для них работать здесь намного легче. Главное — чтобы воспитание было правильным, чтобы люди были готовы ради евреев, ради других людей ехать и жить в Сибирь, на восток — в те места, где пока не так комфортно, где еврейская жизнь не так развита. Это будет подвиг, если молодые раввины смогут это сделать.
— А как обстоят дела с религиозной жизнью еврейских общин в новых регионах России — Крыму и Севастополе?
— Прежде всего, мы хотим построить там еврейский центр. К сожалению, за много лет там мало чего было сделано, по крайней мере, недостаточно. И нам сейчас предстоит непростая работа. Наше желание — объединять всех евреев. В Крыму еврейская жизнь была организована не так, как должно быть. И не только в Симферополе и в Севастополе — во всех городах. Я понимаю, что сейчас такой период, когда у крымских евреев большие нужды, у людей много вопросов. Мы должны создать для них там хорошую жизнь.
Как и в разных городах России, в Крыму потенциал для этого огромный. Я надеюсь, что найдутся правильные раввины, правильные люди, которые будут участвовать в этой жизни. Это могут быть местные евреи или московские, которые могут помочь создавать общинные центры. Без синагоги очень трудно развивать еврейскую жизнь. А там все находится в том же состоянии, как было в Советском Союзе — старые здания, старые учреждения. Нужны хорошие центры, хорошие школы, правильные программы, чтобы люди чувствовали и понимали, ради чего стоит участвовать в еврейской жизни. Если есть будущее, потенциал и перспективы, тогда у человека появляется желание в этом участвовать.
— Есть ли какая-то специфика российской еврейской общины кроме того, что она героически сохранилась во времена советской власти?
— Когда у человека чего-то нет, когда не дали ему возможности что-то делать, жажда намного сильнее, он хочет этого намного больше.
Поэтому главное отличие российских евреев — это то, что они много лет хотели возродить еврейскую религиозную жизнь, но им не давали такой возможности. И когда то, к чему они так стремились, стало возможно, они стали очень активно во всем участвовать.
Второй момент — это искренность. Евреи здесь очень целеустремленные. Если что-то нужно, они делают это правильно. Они не ищут компромиссов, вариантов, как уйти от ответственности. Наоборот, они готовы приложить огромные усилия, чтобы все было правильно.
Здесь иногда намного больше, чем на Западе, проявляется активность евреев, их религиозное чувство, желание сделать что-то большее, желание развивать еврейскую жизнь. И если что-то нужно, то они идут до конца, делают по максимуму. Мы можем создать здесь очень насыщенную еврейскую жизнь.
— Получается, что Россия может стать мировым центром еврейской жизни? Евреи здесь более религиозны, чем на Западе и даже Израиле?
— Я думаю, что разделять евреев на светских и религиозных — неправильно. Нам нужно почувствовать, что мы — единый народ.
Возможно, именно в этом заключается сила еврейской общины в России. Здесь не чувствуется различия между евреями. Мы все вместе.
Заходишь в синагогу, в какие-то еврейские центры и видишь, что евреи — религиозные и не религиозные — общаются как братья, как родные люди.
Возможно, на Западе совершают ошибку, когда разделяют евреев на более религиозных и менее религиозных. Зачем? Ради чего? Какая разница? У каждого свои возможности. Каждый старается, сколько может. Еврейская община в России всегда будет вместе с Божьей помощью. Мы будем двигаться дальше и делать намного больше.
Есть потенциал, еврейская община России может стать одной из сильнейших в мире. Я в это верю. Не знаю, будет ли она номер один, номер два, номер три — для нас не существует такого соревнования. Главное — это единство. Если мы вместе, мы непобедимы. В этом сила нашего народа. И я желаю и себе, и всем нам, чтобы мы всегда находили понимание, точку, которая нас объединяет.
