Председателю Тбилисского совета ветеранов войны и вооруженных сил Мосе Мдинарадзе в этом году исполнится 97 лет. Он внук участника русско-турецкой войны 1878-1879 годов Сакварела Сванидзе, кавалера трех медалей и Георгиевского креста, сын участника Первой мировой войны Джимшета Мдинарадзе. Сам ветеран прослужил в армии 39 лет и почти всю Великую Отечественную войну провел на фронте, пройдя путь от простого солдата до командира полка. Встретить День Победы в строю ему не позволило тяжелое ранение, полученное за полгода до окончания войны. После выздоровления Мосе Мдинарадзе вернулся на службу в армию, а сегодня, несмотря на последствия ранения и инвалидность первой группы, продолжает активно заниматься общественной деятельностью.
В интервью Александру Имедашвили Мосе Мдинарадзе рассказал о своей службе в армии, о войне и о положении ветеранов в Грузии.
— Расскажите, как для вас началась война? Где вы тогда служили?
— Для меня военная служба началась 1 января 1940 года. Тогда я впервые надел форму. Был отправлен служить в состав 98-го стрелкового полка 10-й дивизии Прибалтийского особого военного округа.
Наша часть находилась у города Плунге в Литве, там, где было расположено имение композитора Огинского, автора известного полонеза.
До границы с немцами оттуда было всего 50-60 километров. Всю зиму 1940-41 годов наша дивизия строила укрепления: мы рыли окопы и траншеи, обустраивали землянки, ставили мины и колючую проволоку. И вот 19 июня 1941 года нас поднимают по тревоге, приказывают сдать все учебное снаряжение и получить боевое. И отправляют к границе, где у трассы Каунас — Кенигсберг мы 20 июня поставили палатки. Впереди нас были только пограничники…
Я тогда уже был старшиной роты. Нам объявили, что будут учения, в рамках которых на нас будут наступать курсанты полковой школы. А 22 июня в три часа утра вместо полковой школы на нас обрушился настоящий ураганный огонь. Атаковали авиация, танки, артиллерия…
Мы, кто как мог, схватив оружие, бежали в свои окопы. Кто-то не успел даже надеть брюки, кто-то был босиком… Трудно передать словами, что там было. Вокруг сыпались бомбы, ревели танки. Не переставая, вела обстрел немецкая артиллерия…
Сутки мы держали оборону, потом, после взятия врагами Каунаса, получили приказ отходить. Отступали с боями. За десять дней нашей дивизии не стало. Тех, кто остались в живых, отвели и отправили на переформирование. И снова на фронт…
То, что мы пережили, невозможно описать словами. Как можно рассказать, что такое бомбежка? Что вы почувствуете? Да ничего!
Невозможно передать, что испытываешь, когда спишь и вдруг начинают сыпаться бомбы. Это забыть невозможно…
— Как вы думаете, можно ли было задержать наступление немецких войск в начале войны?
— Мы воевали по-настоящему, с первого дня. Но в начале войны длительного пограничного боя у нас фактически не получилось, и вот почему — во-первых, ни одно государство не может на границе содержать столько войск, сколько требуется для ведения полномасштабных боевых действий. А у нас тогда были скадрированные дивизии прикрытия. Это когда офицерский состав есть, материальная часть есть и оружие есть, а рядового личного состава нет. Во-вторых, Гитлер к тому времени уже воевал полтора года. Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года нападением на Польшу, которая сопротивлялась 18 дней. Затем Франция — 14 дней.
Немцы тогда были сильнее нас в два раза и по личному составу, и по технике, и по вооружению, да и морально. Практически вся Европа была ими оккупирована.
Против нас в начале войны немцы могли создать не только двойное, но и тройное превосходство, а на отдельных участках и четырехкратное превосходство в силах. Но в ходе войны ни на одном из четырех главных направлений своих ударов они задачу не выполнили.
Первым направлением, куда немцы бросили силы, было ленинградское. Там командовал Ворошилов. Когда стало тяжело, Сталин послал туда Жукова. Ленинградцы устояли, и немцы бежали оттуда. Вторым направлением было московское. Немцы шли на Москву, всем известна Московская битва. Немцы там тоже отступили на более чем 200 километров. Третьим направлением был Сталинград и Кавказ. А четвертое крупное наступление захлебнулось на Курской дуге. После Курска немцы уже ни одного наступления не осуществили, только отступали до самого конца войны.
— Что больше всего запомнилось вам за годы войны?
— Ну, если не считать ранения (смеется), то участие в наступательной операции, которая носила кодовое название "Багратиони". Было десять так называемых "Сталинских ударов", когда все фронты наступали один за другим и гнали врага. Знаменитая операция "Багратиони" была пятым ударом.
Задачей было окружение Витебской группы немецких войск. Немцы называли эту группу "кулак над Москвой", так как тогда от их позиций под Витебском было наименьшее расстояние до Москвы. Остальные фланги уже занимала советская армия. И надо было срезать этот "выступ".
В районе Витебска немцы сидели уже три года, у них были там построены железобетонные укрепления. И вот наша стрелковая дивизия осуществила прорыв, фронт которого составлял шесть километров. В наступлении 23 июня 1944 года участвовали шесть полков, в том числе и мой, 279-й. Мы идем вперед, а справа немцы. Наших войск там нет. И мы должны были защищать прорыв с фланга. Ведь если бы немцы пустили танковую бригаду, они вполне могли бы закрыть эти шесть километров. Но мы выполнили задачу, которая была рассчитана на четыре дня, за двое суток. Вместе с войсками 43-й армии, которые наступали с севера, мы закрыли "капкан", в котором под Витебском оказались два немецких армейских корпуса. Немцы оказывали жестокое сопротивление, пытались вырваться из окружения. Были кровопролитные бои, дело доходило до рукопашной. Но ни одно немецкое подразделение из окружения не вышло.
Еще я запомнил, как на фронте встретился с талантливым генералом Иваном Черняховским. Он командовал Третьим Белорусским фронтом. Ему тогда было 37 лет. Мы с ним два часа провели вместе на наблюдательном пункте. Помню, когда я впервые его увидел, он подошел ко мне, я представился и назвал свою фамилию. И он спрашивает: "Грузин?" Я отвечаю: "Так точно!" А Черняховский в ответ: "Почему без усов?" Это было единственное "замечание", которое я от него получил… Но, к сожалению, Черняховский рано погиб. Уже в конце войны, в Восточной Пруссии, в феврале 1945-го рядом с ним разорвался снаряд и он был смертельно ранен осколками.
— А вы за всю войну получили только одно ранение?
— Да, я получил только одно ранение, но очень серьезное. Это произошло 7 октября 1944 года в ходе Мемельской операции. В составе Третьего Белорусского фронта мы вели наступление в районе города Таураге в Литве, до границы было 40 километров. 6 октября мой полк пошел в наступление, а утром на следующий день меня ранило. Попали под артобстрел, снаряд разорвался совсем рядом. Связист, который был со мной, погиб, а в меня попало девять осколков. Через полтора часа я уже лежал на операционном столе в полевом госпитале, а войска продолжали наступление. На следующий день мой полк уже воевал на территории противника, пройдя через границу.
А меня еще несколько раз оперировали, фактически на полное выздоровление ушло полгода.
Лежал в госпиталях в Каунасе, Саратове. Затем на лечение меня направили в Грузию — так я впервые за пять лет увидел родной дом, который покинул 19 декабря 1939 года, отправившись служить в Советскую армию. Праздник Победы я тоже встретил в Грузии. А после реабилитации, как только позволило здоровье, я вернулся в армию и продолжил службу.
— Как сегодня живут ветераны Великой Отечественной войны в Грузии? Каково их положение?
— Не могу сказать, что мы довольны своей жизнью. У ветерана, который 1418 дней провел на фронте, которого Бог миловал и помог вернуться живым с войны, сегодня всего лишь около 200 лари (120 долларов) пенсия. Это включая 44 лари компенсации за коммунальные услуги, если ветеран имеет инвалидность. Если нет, то он получает дополнительно всего 22 лари. И больше ничего. Общественный транспорт для ветеранов бесплатный только в Тбилиси. На этом льготы кончаются.
И помощи ветеранам очень трудно добиваться, власти очень скупо на это идут. И не только власти. Я от имени Совета ветеранов направил письмо нескольким крупным частным организациям, чтобы они помогли ветеранам деньгами или каким-то другим образом. И вот в одной богатой организации, когда принесли письмо, спросили: "От кого"? Ответили: "От ветеранов". Они заявили, что "мы такие письма не рассматриваем".
А нас ведь остается уже очень мало. В Тбилиси на сегодняшний день живут всего 684 ветерана войны. По всей Грузии около 2100 человек.
В масштабах страны это совсем немного. Разве трудно сделать, чтобы ветераны ни в чем не нуждались? Ни в транспорте, ни в любом другом вопросе. Жилищном в том числе.
В свое время и пенсия у ветеранов была высокая, и были бесплатными газ и электричество. Были разные льготы, в том числе и на транспорт по всей Грузии. Были программы медицинской помощи, действовала аптека для ветеранов ВОВ, во всех поликлиниках были свои формы рецептов для ветеранов-инвалидов. Сегодня же всего этого нет. Очень сильно льготы ветеранам были сокращены при прежнем правительстве Грузии.
Когда я 20 лет назад пришел на работу в ветеранскую организацию, только в Тбилиси было 36 тысяч ветеранов! Судите сами, как сегодня сократилось их число. И с каждым годом смертность растет, ветеранов войны моложе 90 лет уже и не осталось. Сколько они еще смогут жить?
Через год будет 70-я годовщина Дня Победы. Сколько нас останется к тому времени? Поэтому тех ветеранов, кто остается в живых, сегодня на руках надо носить.
И речь идет не только о материальной помощи, но в первую очередь о моральной. Зачастую сегодня моральная помощь ветеранам требуется больше, чем материальная. Ведь прошло уже 69 лет после окончания войны, а с ее начала — 73 года. И люди уже забывают о том, что было. Окружающие не помнят, кем мы были, где были, зачем воевали, с кем и как. Или не знают. И это очень плохо. Люди должны помнить и знать! Вот я воевал — за что? У меня не было ни фермы, ни фабрики, ни завода. У меня была лишь Родина, отцовский дом, родное село. И я защищал это. Защищал свою страну.
— Вы не чувствуете сегодня внимания и уважения?
— Понимаете… человеческая память короткая, все быстро забывается. То, что человек сам пережил, он может долго не забывать и даже никогда не забыть. Но то, что пережили другие, он знает понаслышке или по кинокартинам, по тому, что сообщает телевидение. Войну нельзя передать рассказом, в кино или по телевизору. Война есть война, если на своей шкуре сам ее не испытал, по чужим рассказам это понять трудно… И люди уже порой думают: "Подумаешь, он воевал"… Вот это очень нехорошо.
Эта проблема не только Грузии, она существует и во многих других странах.
Память необходимо сохранять. Хранить самому, передавать детям, внукам. Чтобы все знали, чтобы стариков уважали. Чтобы, когда по улице проходит ветеран, на него смотрели с уважением. Вот тогда будет хорошо.
Я считаю, в Грузии должна быть государственная организация, которая бы проводила соответствующую работу, беседы, встречи с молодежью в школах. Но пока что это дело очень "хромает", так скажем.
Необходимо, чтобы память о войне хранила молодежь, большинство которой, к сожалению, уже и не помнит о ней. Наша обязанность — передавать новому поколению воспоминания о тех событиях.
Раньше я даже несколько раз предлагал министру обороны Грузии — используйте нас, ветеранов, приглашайте на встречи с офицерами, солдатами, курсантами. Мы расскажем о войне, о том, как воевали и как надо воевать. Но эта инициатива не нашла поддержки.
— В Грузии в этом году уже по традиции снова будет проводится акция "Георгиевская ленточка". Вы считаете, ее проведение помогает сохранить память о войне?
— Да, как я уже сказал, память сохранять нужно. Нужно помнить, за что мы тогда сражались. А что касается ленты… Это не просто ленточка. Это гвардейская лента. Символ мужества. Ее добывали кровью и русские, и грузины, представители других национальностей… все солдаты, которые защищали свою Родину и воевали вместе. Напомню, что 1 августа 1914 года началась Первая мировая война, в которой участвовало 200 тысяч грузин. Кстати, знаменитый генерал Алексей Брусилов был родом из Грузии. В годы Великой Отечественной войны Грузия отправила на фронт четверть населения, 700 тысяч человек, из которых больше половины погибли. А сегодня находятся умники, которые говорят — вы, мол, сражались не на своей войне. Что якобы это не была наша война. Так чья же она была? Кого мы защищали? Я защищал свою землю, семью, свой народ и Родину. А сегодня кто-то против русских, кто-то за, и они между собой дерутся. Это непредставимо. Не доходит это до меня.
И вот сегодня я боюсь, что в ходе проведения акции хулиганы или провокаторы создадут инцидент. Опасаюсь, что может произойти провокация — достаточно одного-двух человек, чтобы ее устроить. А ведь я буду руководить проведением акции ветеранов в Тбилиси 9 мая в Парке Ваке (бывший Парк Победы — прим. ред.) у могилы Неизвестного солдата. 8 мая у нас будет торжественное заседание ветеранов, а 9 мая пройдет акция.
И это, наверное, будет мой прощальный марш. Я очень хочу встретить 70-летие Победы, но позволит ли это мне состояние здоровья? 14 ноября 2014 года мне исполнится 97 лет…
— С приходом новой власти в Грузии как-то улучшилось положение ветеранов?
— Особых изменений мы не почувствовали. Пенсия и помощь как были, так и остались на прежнем уровне. Недавно я подготовил письмо премьер-министру и попросил его ко Дню Победы 9 мая каждому ветерану оказать единовременную помощь в 1000 лари. До этого ветераны каждый год на праздник получали от государства по 200 лари. И как мне рассказали, вокруг этого предложения шел большой спор.
Кое-как согласились ветеранам к 9 мая выдать в порядке помощи по 400 лари.
Мне вот вспоминается, что есть такая песня "К сожалению, день рождения только раз в году". 9 мая тоже только раз в году, к сожалению.
И о ветеранах тоже вспоминают только раз в год. То, что делается к 9 мая, должно делаться почти каждый день, регулярно. Вот тогда положение ветеранов действительно бы улучшилось.
