Сегодня, в День Катастрофы и героизма европейского еврейства, в мире вспоминают обо всех жертвах нацизма, включая 97% крымских евреев, погибших во время фашистской оккупации полуострова. После воссоединения Крыма с Россией прошлое и настоящее еврейской общины Крыма в центре внимания не только общественности, но и российских официальных лиц, включая президента. О дальнейшей судьбе евреев в Крыму РИА Новости рассказал руководитель Департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борух Горин. Беседовала Марина Борисова.
— Почему еврейские общины Крыма нуждаются в помощи? Ведь последние 20 с лишним лет они были включены в жизнь еврейских общин Украины, которые обладают большим влиянием и ресурсами.
— Нужно разделять понятия еврейская община и еврейский этнос. Не секрет, что большинство евреев и на Украине, и в России не интегрированы в еврейскую общинную жизнь. Кроме того, еврейская община Украины отличается от российской.
В России очень сильна централизация, и центр понимает свою ответственность за пропорциональное развитие еврейских общин в регионах. Наша Федерация включает более 200 общин, и процентов 70 из них — это маленькие районные центры, где живут иногда несколько десятков пожилых евреев, которые тем не менее испытывают потребность в полноценной общинной жизни. И мы по возможности пытаемся им ее обеспечить.
На Украине же общины очень децентрализованы: днепропетровская в чем-то гораздо мощнее киевской, а харьковская и одесская куда более самостоятельны и значительны, чем подобные им общины в России. И Крым в этом смысле был не самой худшей частью Украины. Но и не самой лучшей. В нем никогда не было такой развитой еврейской общинной жизни, как в Днепропетровске, Харькове, Одессе и даже Николаеве и Житомире.
— Но был же в истории Крыма парадоксальный эпизод, когда в середине 1920-х годов под эгидой государства несколько тысяч еврейских семей поселились на севере полуострова. Было создано несколько десятков еврейских колхозов, были школы на идише, синагоги — и это в СССР с его отношением к религии, да еще в разгар репрессий. Возможно ли нечто подобное сейчас?
— Действительно, была такая идея аграризации. Она возникла еще в начале XIX века, при Александре I евреев активно переселяли в Новороссию — в Херсонскую губернию, под Николаевым были большие сельскохозяйственные колонии. Это была довольно успешная программа. И в ней всегда участвовали беднейшие люди, лишившиеся всего — своей избы, магазинчика, мастерской.
Кстати, и Биробиджан тоже был частью этого проекта. Он же возник не после войны, как сейчас говорят, это изначально была идея Калинина при достаточно сильной поддержке американских еврейских организаций в рамках программ так называемого ОЗЕТа (Общества землеустройства еврейских трудящихся). В Биробиджан ехали добровольно, никакого насильственного переселения не было. Есть документы ЦК ВКП(б), вводившие в 1920-е годы квоты на приезд туда иностранных евреев — из Аргентины, из США, из Палестины.
И действительно, была колонизация Крыма, глубинки. Туда переезжали даже из Палестины — представители социалистического лагеря.
Правда, они были репрессированы в 37-38-м году. А все остальные были уничтожены во время фашистской оккупации.
— И все же теперь, когда Крым стал частью России, может ли крымская еврейская община стать самостоятельной?
— Пока возникла необходимость, чтобы Федерация еврейских общин России занялась Крымом. К примеру, в нынешней ситуации украинские общины чисто технически вряд ли смогли бы провести там Пасху. Мы сделали это так, как делаем в России: в те города, где нет местных раввинов, посылаем студентов академии, молодых ребят, которые проводят там праздник достаточно широко и более-менее унифицированно. Для Крыма, судя по отзывам прихожан, это оказалось совершенно революционным. Если там и были раньше пасхальные празднования, то в тех городах, где были раввины — в Севастополе, Симферополе. Все остальные общины ничего такого не видели.
Конечно, все это накладывается на политическую ситуацию. В Крыму постоянно живут в основном пожилые люди, и вся эта кутерьма вокруг полуострова их чрезвычайно беспокоила. Для людей в возрасте самое главное — стабильность, понимание, что завтра войны не будет, и, конечно, теперь все они вздохнули с облегчением, ведь ходили слухи о грядущих погромах и, вообще, неприятно было жить в городах, когда милицию смело с улиц. Поэтому в эти пасхальные празднования энтузиазм крымских евреев был выше, чем за все последние десятилетия.
— А разве все эти годы в составе Украины Крым еврейскую общественность не интересовал?
— Напротив, еврейская активность в Крыму все эти годы была чрезвычайно заметна, потому что Крым для постсоветской еврейской истории — особое место, своеобразная еврейская Мекка. Летом там устраивали еврейские детские лагеря. Там проводились очень важные раскопки, нашли центры еврейских поселений, старейших на территории бывшего Советского Союза. В Крыму проживал удивительный еврейский субэтнос — крымчаки. Некоторым их артефактам две тысячи лет. И это очень трагическая история, потому что самый древний еврейский субэтнос СССР на 97% был уничтожен во время Второй мировой войны.
В Крыму развивалась и группа караимов, история которых тоже чрезвычайно важна в контексте общей еврейской истории. Туда приезжали и российские, и украинские исследователи, там живут известные в академических кругах исследователи крымского еврейского наследия.
— Религиозная жизнь была столь же активна?
— В Крыму постоянно действовали так называемые посланники, замещающие отсутствующих раввинов. Это распространенная практика во многих городах бывшего СССР, где сама профессия раввина была уничтожена — не существовало еврейских учебных заведений. Сейчас ситуация немного меняется, появляются питомцы местных еврейских академий. Но в Крыму жили в основном приезжие раввины.
Один из них в разгар событий "эвакуировался" из Крыма, другой туда вернулся и находится в Севастополе, а третий уехал в Киев. В общем, произошла резкая разгерметизация: пусть не очень устроенная, не очень понятная, но существовавшая, функционировавшая община встала на распутье. И, конечно, очень важно было эту ситуацию переломить как можно скорее.
Один из руководителей Федерации еврейских общин России, раввин Аарон Гуревич, сразу, еще до праздников отправился в Крым, чтобы на месте понять, что там происходит, какие есть нужды. По мере выяснения этих нужд будем их решать, потому что Крым — это не только исторически важное для евреев место, но это еще и место проживания достаточно большого количества людей, которые сами эту жизнь организовать практически не могут. Очень мало таких, которые могут активно в этом участвовать, это финансировать, и вот тут сильный центр очень важен.
— Насколько сейчас можно ожидать массового переезда людей в Крым?
— Это зависит от того, как он будет развиваться. Если он станет более экономически привлекательным, чем другие регионы России, то почему бы и нет?
Скажем, в Новосибирске живет много евреев с Кавказа, которые приехали туда в тяжелые времена, в Хабаровске очень много биробиджанских евреев, а в Москве много выходцев с постсоветского пространства: с Украины, из Азербайджана, Узбекистана, Грузии. Станет Крым экономически привлекательным проектом — конечно, туда поедут. И евреи в том числе.
— Официальные представители крымской еврейской общины говорят, что надеются на государственное финансирование, которого у них не было на Украине. Но разве все дело только в деньгах?
— Дело в том, что, как я уже говорил, и в российской провинции, и тем более в украинской трудно ждать, что называется, движения снизу.
То есть я даже не готов обвинять в этом людей, потому что евреи, конечно, один из самых ассимилированных народов Советского Союза. И общинные, религиозные сантименты им свойственны в последнюю очередь. Как совершенно замечательно говорил Ян Масарик, чехи остались чехами, словаки — словаками, и только евреи — настоящие чехословаки. Так что евреи, конечно, самые советские люди из всех советских этносов. По разным причинам, но это так. Это люди местной культуры, местных привязанностей, местного патриотизма.
Несомненно, еврейский фактор, еврейское самоощущение у них присутствует, но не очень сильно. И мы пытаемся разжечь теплящийся в них уголек, разжечь интерес к собственным традициям, к собственным языкам.
А вот после того как с помощью центра — регионального ли, федерального ли — этот огонь удастся разжечь, община уже начинает действовать самостоятельно, там появляется свой актив, и в большинстве случаев влияние и поддержка центра ослабевают, потому что в них нет необходимости. В таких общинах есть собственные активисты и поддерживающие их предприниматели, которые не только могут вести совершенно самостоятельную жизнь, но и не хотят иначе.
— Насколько реальна такая перспектива в Крыму?
— Крым пока, по моим наблюдениям, скорее, теплящийся уголек, который надо всячески поддержать, надо, чтобы там появилась активная деятельность со стабильным финансированием. И у меня нет никаких сомнений, что через какое-то время там будет самостоятельная, твердо стоящая на ногах община, в которой не будет отъездных настроений. Ведь если активистов постоянно вымывает эмиграция, как может община развиваться? Даже если это внутренняя миграция, даже если люди уезжают в Киев, или Москву, или Петербург.
Пока, конечно, там настроения не иждивенческие даже — мне кажется, что в основном люди готовы участвовать в общинной жизни, если кто-то им ее организует. Для нас это не новость и не секрет. Вот часто говорят о восстановлении еврейской жизни. Да ни о каком восстановлении речи быть не может! Ничего нет, ничего, связывающего с тремя-четырьмя поколениями предков, потому что они уничтожены и сама жизнь там уничтожена. Не восстанавливать, а укоренять надо, создавать новую этническую общность, новую этническую самоидентификацию. Она сама по себе не пустит корни. Даже когда есть поддержка, результат не гарантирован.
Мы в Федерации постоянно прикрываем какое-то количество общин. Не потому, что они куда-то делись или стали самостоятельными и не хотят входить в ФЕОР — таких нет. Это "естественная убыль": умерли люди, а молодежи нет. Даже в России по-настоящему активных, живых, а не доживающих центров 30-40.
— Вы говорили, что в Крыму постоянно живут в основном люди пожилые. Не грозит ли и крымской еврейской общине судьба "естественной убыли"?
— На мой взгляд, не грозит. Это все-таки очень привлекательное место с большой еврейской историей, уже поэтому вызывающее огромный интерес. Будем надеяться, что лет через пять или даже через три года там появится местная община, которая не будет ждать ни государственной, ни общинной поддержки, вполне законно на нее претендуя.
То есть надо понимать, что материальная государственная поддержка не так уж велика. Зато когда московская власть всячески подчеркивает необходимость развития еврейской общины, это меняет отношение к ней в регионах, там власть начинает себя иначе вести.
И это очень важно для самоощущения, когда люди чувствуют, что они не второй сорт, не чужаки, что они — россияне, которые исповедуют иудаизм и отмечают еврейские праздники. Вот этот климат в России очень меняется. Что, на мой взгляд, чрезвычайно важно.
А на финансовую поддержку государства я бы на месте крымчан и других провинциальных общин не рассчитывал, потому что она невелика и погоду не делает. А вот что московские еврейские организации, международные еврейские организации окажут поддержку — вот на это рассчитывать можно и нужно. Потому что есть мотивация, они чувствуют, что это — зона их ответственности.
