О том, как нынешний кризис поможет активизировать сотрудничество Москвы с партнерами в других международных форматах, в том числе в "двадцатке" и БРИКС, специальному корреспонденту РИА Новости Полине Чернице рассказал су-шерпа России в "большой восьмерке", координатор в МИД РФ по вопросам "Группы двадцати" и группы БРИКС, посол по особым поручениям МИД РФ Вадим Луков.
- Можно ли говорить, что все последние действия наших западных партнеров, громкие заявления о приостановке участия в "восьмерке" – все это девальвировало саму идею сотрудничества в рамках "восьмерки". Или уже "семерки"?
— "Восьмерка" прекратила существование или функционирование, здесь наши западные партнеры как-то не очень внятно высказываются. Одни говорят, что "восьмерки" больше нет и ее возрождение невозможно. Другие заявляют, что просто в нынешней политической обстановке нет условий для деятельности этого формата. Так что пусть они сами разберутся, где находится "восьмерка" — еще в реанимации или уже у патологоанатома.
На сегодняшний день можно констатировать, что ее нет, поскольку ее покинули семь государств. Что будет делать "семерка" и каков будет потенциал, множественный эффект от ее решений – посмотрим. Между прочим, когда "семерка" приглашала к сотрудничеству Россию, у наших партнеров был не безосновательный расчет на то, что Россия с ее прочными позициями в "третьем мире", с ее позициями в Совете безопасности ООН и других международных структурах вдохнет новую жизнь в "Группу семи", придаст ей динамику. То есть произойдет ее своеобразный ребрендинг. Теперь наши партнеры ставят эксперимент на самих себе, что будет с возвращением к старой структуре, потенциал которой был, по их же собственным оценкам, во многом исчерпан уже к началу 90-х годов.
- Но Россия не собирается сворачивать работу по ключевым направлениям, которые разрабатывались в рамках "восьмерки"?
— Помимо "восьмерки" есть другие форматы и каналы – ООН, "двадцатка", БРИКС, в рамках которых можно обсуждать соответствующие проблемы.
Более того, было бы опрометчиво нам самим "губить" форматы сотрудничества, которые когда-то были запущены "восьмеркой", а теперь вышли далеко за ее пределы. Пример – наша донорская инициатива по снижению младенческой смертности в беднейших странах. Это позиция, которая мотивирована действительно заботой о широких международных интересах. Считаю, что те форматы, в которых участвуют не только страны "восьмерки", но и другие государства, имеют право на самостоятельную жизнь.
Например, 15 апреля под эгидой Минздрава РФ пройдет крупная международная практическая конференция о путях снижения младенческой смертности, участвуют руководители систем здравоохранения и специалисты из более чем 20 стран, включая 12 стран-реципиентов.
Первоначальный толчок этой программе был дан "восьмеркой" в 2010 году в Мускоке – так называемая Мускокская инициатива.
Но сейчас эта программа уже приобрела характер самодостаточный, самостоятельный. И без участия официальных представителей стран "восьмерки" наш Минздрав получил огромное число заявок от тех, кто хотел участвовать в этой конференции. И мы не собираемся сворачивать эту программу, равно как и многие другие.
- А как же будет развиваться сотрудничество по ключевым направлениям председательства РФ в "восьмерке" — по борьбе с наркотрафиком и безопасности?
— Мы их не отзывали, естественно. И мы будем проводить крупные международные мероприятия по этой тематике. Но другое дело, что западные партнеры по бывшей "восьмерке"…
- Все-таки бывшая..
— Ну, раз они считают, что формата больше нет, и проводят саммит "семерки" – как нам еще это воспринимать. На сегодняшний день можно констатировать, что ее нет. Мы за этот формат не цепляемся.
- Вернемся тогда к проектам. Получается, предложения существуют и будут разрабатываться даже несмотря на нынешнюю ситуацию?
— В значительной части детали наших предложений уже проработаны. Другое дело, что вести по ним переговоры не с кем. Мы не получаем обратной связи, ведь наши западные партнеры заявили, что они прекращают участие в рабочих органах "восьмерки". То есть они перестают прорабатывать наши инициативы. Мы, в свою очередь, никого не упрашиваем. Не хотят – так тому и быть. У нас достаточно каналов, чтобы продвигать свои интересы.
- Можно ли ожидать, что роль "двадцатки" будет возрастать, внимание России к ней будет усиливаться?
Что касается переноса акцентов. Действительно, ряд проблем, которые мы планировали обсудить в "восьмерке", могут быть сейчас акцентированы в "двадцатке". Например, состояние экономики развитых стран.
Из других вопросов нашей программы председательства в "восьмерке" можно было бы выделить, на мой взгляд, для "экспорта" в "двадцатку" предложения по содействию международному развитию – по продовольственной безопасности, по борьбе с наиболее опасными инфекционными и неинфекционными болезнями, по развитию инфраструктуры, по финансовой инклюзивности. Речь идет о расширении доступа мелких и мельчайших предприятий к кредитованию. Это очень острая проблема в развивающихся странах.
Вот четыре блока, которые мы достаточно детально уже проработали и предложили партнерам для обсуждения. Все они, как мне представляется, могут быть, так сказать, вдвинуты в повестку австралийского председательства. Было бы желание.
Поскольку есть большая корреляция между Санкт-Петербургской стратегией содействия международному развитию и тем, что я сейчас перечислил, то это может быть сделано безболезненно.
- Стоит ли ожидать, что последние события как-то повлияют на работу России в рамках БРИКС, будет ли какой-то новый импульс в связи с этим?
— Определенное влияние на БРИКС украинский кризис и антироссийские действия Запада уже оказали. Они содействовали сплочению альянса. В ответ на призывы некоторых политиков не пускать Россию на саммит "двадцатки" в Австралии наши партнеры по БРИКС дали буквально отповедь, осудив практику санкций против России и неприемлемость попыток решать, кто вправе участвовать в саммитах "двадцатки", а кто нет.
Источник движения, развития БРИКС лежит внутри этого объединения. Это четыре стратегических интереса.
А именно: БРИКС — это альянс реформаторов международной валютно-финансовой системы (МВФС), нацеленный на то, чтобы наши экономики, наши страны заняли такое место в МВФС, которое бы соответствовало возросшей роли наших экономик в мире.
Второй стратегический интерес — все страны БРИКС на деле выступают за укрепление центральной роли ООН и Совета безопасности в международной системе. Без этого получаются Ливия, Сирия, Ирак и Югославия.
Третий стратегический интерес: максимальное использование взаимодополняющего характера наших экономик для ускорения экономического развития. Ведь наши рынки в совокупности — это три миллиарда потребителей, и это надо использовать по максимуму.
И четвертый по порядку, но не по значимости интерес – это модернизация – вызов, который стоит перед всеми нашими странами, это и модернизация социальной сферы, и экономической жизни и так далее. Здесь мы тоже, обмениваясь опытом, можем добиться многого.
Критическая масса всех этих интересов все больше скрепляет нас вместе. И если рассматривать БРИКС с учетом совокупности этих факторов, очевидно, что центростремительные силы здесь гораздо сильнее центробежных.
- Но сейчас многие отмечают, что БРИКС, так сказать, "сбавил обороты"?
— Есть в изучении массового сознания такой феномен — эффект привыкания. Сначала новое явление, тот же БРИКС, производит сенсацию, и очень часто этот эффект сопровождается своего рода революцией ожиданий, все ждут немедленных результатов.
Сейчас БРИКС на том этапе, когда первоначальный политический успех сменяется все больше повседневной работой.
Что касается международных проблем, то здесь позиции наших стран близки или совпадают.
Экономика. Здесь на острие задач – реформа МВФ. Страны БРИКС намерены и далее добиваться реализации законных требований "новых экономик" и развивающихся стран в части перераспределения квот и голосов в фонде в свою пользу. Речь идет не о чьих-то капризах, а о приведении акционерного капитала МВФ и его систем управления в соответствие с новыми экономическими реалиями.
Если этого не произойдет, легитимность МВФ в глазах государств БРИКС и развивающихся стран будет все больше падать.
А легитимность – это такой нематериальный актив, который напрямую связан с весьма осязаемыми вещами. В первую очередь, с готовностью стран БРИКС и других новых экономик и далее выступать донорами фонда. Если вспомнить настойчивые призывы Кристин Лагард к участникам "Группы двадцати" о выделении новых средств для укрепления кредитных ресурсов фонда, в том числе и в самое последнее время, то станет ясно: реформа МВФ – это начало "технологической цепи" на конце которой – сама судьба фонда.
Однако вопросом о реформе МВФ повестка дня БРИКС на международных форумах отнюдь не ограничивается. В частности, в "двадцатке" мы выступаем за последовательную реализацию Санкт-Петербургского плана действий в том, что касается разработки среднесрочных бюджетных стратегий развитых стран. Без этого все предыдущие усилия по фискальной консолидации пойдут насмарку. А с этим пострадает и стабильность глобальной валютно-финансовой системы, и интересы стран БРИКС.
Еще одно направление работы БРИКС – создание собственных кредитно-финансовых институтов – Банка развития и Пула валютных резервов.
Всего за два года удалось согласовать большую часть ключевых параметров обоих институтов. По Банку согласован общий объем уставного капитала – 100 миллиардов долларов. Из них 50 миллиардов подлежат распределению немедленно между участниками, а еще 50 – это нераспределенная часть.
Сейчас ведутся переговоры, в каких долях делить эти самые 50 миллиардов.
Идут переговоры по местонахождению штаб-квартиры Банка. И судя по тому, что практически все страны БРИКС выставили заявки на размещение у себя штаб-квартиры, очевидно, что невеста-то привлекательная, за безнадежную, бесперспективную институцию люди бы не боролись.
- А может уже на саммите в Бразилии быть решен этот вопрос – по штаб-квартире?
— Для начала надо окончательно согласовать устав Банка развития – это прерогатива министров финансов. Они должны представить его на рассмотрение лидеров.
- То есть вы планируете устав представить в Бразилии?
— Сейчас главное – я держу пальцы скрещенными – его согласовать.
- А когда заработает сам Банк?
— По оценкам наших экспертов, уже в 2015 году.
- А что по вопросу Пула валютных резервов, можно ли ожидать прогресса к саммиту в Бразилии?
— Сейчас согласован его объем, 100 миллиардов долларов. А стоит ли ожидать прогресса к Форталезе — безусловно. Но в какой мере, не берусь сказать. Существуют юридические моменты и ряд других вопросов, которые нужно решить. В данном случае обязательна, по нашему мнению, ратификация этой договоренности (по созданию пула – прим. ред.) парламентами. А это потребует какого-то времени.
- Прогноз по предстоящему саммиту получается очень осторожный…
— Не нужно попадать на крючок западной пропаганды. Перед событием, которое мы готовим, идет нагнетание ожиданий. А по итогам все с деланным разочарованием разбегаются с криками – мы же знали, что ничего не произойдет. Саммит в ЮАР сыграл свою важную роль. Саммит в Бразилии может быть ознаменован, не исключаю, крупным прогрессом в деле создания Банка развития и продвижением к созданию Пула резервных валют. Повестку дня сейчас верстают наши бразильские друзья, и она будет известна только в мае, но на банке и пуле спектр действий БРИКС не ограничивается.
У нас намечается сотрудничество по конкретным отраслям промышленности, и мы будем ратовать за его развитие. Президент Путин уже в Дурбане обозначил нашу заинтересованность в проведении в этих целях министерских встреч по горнодобывающей и обрабатывающей промышленности – здесь у нас большой потенциал сотрудничества. Минэкономразвития подготовило проект стратегии экономического сотрудничества стран БРИКС. Его суть – использовать факторы взаимодополняющего характера наших экономик для более динамичного их развития. Этот проект уже обсуждается нами с партнерами по БРИКС.
