Андрей Денисов стал послом России в Китае меньше года назад. До этого в его послужном списке — посты постоянного представителя России в ООН, первого заместителя министра иностранных дел РФ, посла в Египте. В беседе с руководителем представительства РИА Новости в Пекине Алексеем Ефимовым Андрей Денисов рассказал о дипломатической работе, вспомнил опыт работы в ООН, рассказал о контактах с Китаем по проблемам сирийского урегулирования и ситуации на Корейском полуострове.
- Где работать интереснее: в Китае или в ООН? Насколько оказался полезным опыт работы в ООН для работы в Китае?
— И тут, и там не просто интересные, а захватывающие, в чем-то даже всепоглощающие возможности для работы, для профессиональной реализации.
ООН была для меня сравнительно новым участком. Я до приезда в Нью-Йорк занимался проблемами многосторонней дипломатии в достаточно ограниченном, экономическом, спектре и с политикой имел дело скорее по касательной. Поэтому в ООН была и учеба, и работа, и в известной мере самообразование.
В Китае ситуация немного другая. Я много лет занимался этим регионом, и даже чисто психологически настрой совершенно другой.
Но в обоих случаях, и в ООН, и сейчас в Китае — кстати говоря, мне довелось работать и на Ближнем Востоке, — работа действительно захватывающая. Мне в профессиональном смысле очень повезло в том отношении, что мне не приходилось работать на сравнительно скучных участках в ожидании чего-то другого.
Что касается второй части вопроса, то тут ответ очевиден. ООН — это великая школа многосторонней дипломатии. Благодаря работе в ООН я, скажем, побывал в Центральной Африке, на Гаити, то есть в местах, куда наверняка бы никогда не доехал в ином случае.
Многосторонняя дипломатия сейчас все более и более важный участок дипломатической работы. И ощущение человека, который сидит перед микрофоном за табличкой с надписью "Российская Федерация" и от имени своей страны излагает те или иные позиции, участвует в дискуссии на не родном для себя языке, это, конечно, великая школа, которая мало с чем сравнится.
Профессиональный ООНовский опыт всегда востребован, где бы ни приходилось работать. Это в том числе широчайшие контакты, и даже здесь, в Китае, я пересекаюсь с людьми, с которыми так или иначе сталкивался на ООНовских перекрестках: и уважаемые китайские коллеги, и зарубежные дипломаты с тем же, что у меня, бэкграундом.
— Часто говорят, что позиции России и Китая на международной арене близки или совпадают. Почему это так? Насколько позиции двух стран близки на этапе консультаций и как происходит их сближение?
— Сама формулировка "позиции близки или совпадают" отдает дипломатической казенностью. Но в случае с Китаем и Россией это на самом деле так. Эта близость позиций не искусственно выстроена, это не результат, так сказать, дипломатического шейпинга. Позиции наших стран произрастают из собственных национальных интересов, причем осознанных национальных интересов. Иными словами, их совпадение или близость имеют объективный характер.
Что касается процесса согласования позиций, то пресс-конференции и заявления для прессы, разговоры дипломатов через стол, показываемые по телевизору, — лишь очень маленькая часть (даже не верхушка айсберга, а край этой верхушки) дипломатической работы. 95 и более процентов дипломатической работы — это сермяжность, профессиональная, в каком-то смысле ремесленная деятельность, связанная с выработкой документов, в которых и отражается схожесть или близость позиций.
Надо четко понимать, что не только в нашем общении с китайскими партнерами, но и в целом в международной дипломатии важна степень знакомства друг с другом, степень тесного профессионального общения, степень привыкания друг к другу. Все это достигается именно через регулярность, постоянность общения.
Поэтому мы такое важное значение придаем каналу межмидовских консультаций. Он у нас с китайскими партнерами действует достаточно эффективно по самым разным направлениям.
И Китай, и Россия — крупные державы со своими, еще раз подчеркиваю, осознанными национальными интересами. И совсем не факт, что эти интересы всегда должны совпадать. Нет такого.
Вполне естественно, что в наших позициях могут быть зазоры, может быть и разный угол видения той или иной проблемы. И вот здесь как раз важно обратить внимание на саму модель работы, модель взаимодействия.
Мы выработали такой механизм, который позволяет нам, не оглядываясь на какие-то неуместные в данном случае куртуазности, последовательно и откровенно излагать друг другу свои позиции с целью выработки общих подходов и, скажем так, вычленения тех элементов из несовпадающих позиций, которые объективно нас сближают. Это и есть высший пилотаж дипломатической работы.
А сближение позиций происходит шаг за шагом, оно никогда не падает сверху. Над этим надо серьезно работать, обмениваться взглядами, обсуждать полученную информацию в своем кругу, со своими экспертами, вырабатывать обновленные версии тех или иных позиций. Иногда такая работа занимает достаточно долгое время.
Но дипломаты по определению оптимисты, иначе просто не стоит этим заниматься.
- Насколько тесные контакты поддерживают Россия и Китая по вопросам сирийского урегулирования?
Наше взаимодействие в этом вопросе имеет не просто регулярный, а повседневный характер. Даже сейчас — напомню, что сейчас в Китае празднуется Новый год по лунному календарю и, отмечая этот действительно народный праздник, вся страна не работает, — тем не менее, даже в эти праздничные дни мы поддерживаем с коллегами постоянные контакты, в том числе и по сирийской теме.
Сирийская тема является предметом постоянного контакта наших министров. Как правило, это происходит либо в форме телефонных звонков друг другу, либо во время встреч на многосторонних мероприятиях.
- Есть ли перспективы у шестисторонних переговоров по ядерной проблеме Корейского полуострова?
— На вопрос о перспективах возобновления шестисторонних переговоров по ядерной проблеме Корейского полуострова я отвечу цитатой одного китайского классика: "Перспективы светлые, но путь извилистый" (Мао Цзэдун — прим. ред.). Воистину, в случае с ядерной проблемой Корейского полуострова это именно так.
Конечно, работа в этом направлении идет постоянно и в самом тесном контакте между участниками. В силу географических и геополитических факторов Китай и китайская дипломатия в этом вопросе занимают лидирующие позиции и являются своего рода лидерами процесса, в котором на равных работают и наши дипломаты, и наши американские партнеры.
Кстати, американский переговорщик, спецпредставитель госдепартамента США по Корейскому полуострову Глин Дэвис недавно был в Пекине, после чего направился в столицы еще двух участников шестисторонних переговоров — Республики Корея и Японии.
Мы отдаем должное профессионализму наших китайских коллег. В китайском МИДе на корейском направлении работает очень сильная команда. Это действительно лидеры, люди с креативным подходом, но в то же время готовые к очень вязкой, скрупулезной, тяжелой, тягучей переговорной работе.
Переговорная работа тяжела во всех отношениях и требует максимальной мобилизации внутренних профессиональных ресурсов. Эти ресурсы у наших китайских коллег есть, есть и великое терпение.
Рано или поздно шестисторонние переговоры должны начаться, мы все делаем для того, чтобы они начались. Мы с большим уважением относимся к тем усилиям, которые предпринимает МИД Китая на этом направлении, и уверены в конечном успехе.
- В преддверии дня дипломатического работника позвольте поинтересоваться, что сподвигло вас поступить в МГИМО и пойти на дипслужбу? Были ли когда-либо сомнения в правильности выбора?
— Признаюсь честно, таким уж осознанным выбором это не было. Я учился в школе в Ленинграде, родители были очень далеки от этой сферы деятельности, отец — военный инженер, мама — врач. Поэтому я эту профессию не унаследовал.
Оглядываясь на события уже почти 50-летней давности, я думаю, что причина состояла все-таки в романтических мотивах, желании заниматься чем-то ярким и интересным, знакомиться с широким миром.
Китайский язык я стал изучать не по своему желанию. Но довольно быстро я понял, что это счастливый лотерейный билет, неожиданный шанс. Китайский язык сам по себе и его изучение, безотносительно того, где и в какой практической деятельности применять полученные знания, это чрезвычайно интересное занятие. Очень интересно даже просто рисовать иероглифы, читать труды по бездонной и бесконечной китайской истории.
Что касается сомнений в правильности выбора, то, может быть, мне повезло, но в моем случае таких сомнений не было никогда, ни на одном из тех этапов профессиональной работы, через которые я проходил. Сожалеть — нет, никогда не жалел и даже близок к этому не был.
- Остались ли на карте мира страны и регионы, которые вы хотели бы посетить?
— Конечно, остались. Как это ни странно, лишь совсем недавно, полтора-два года тому назад, уже много лет работая в системе дипломатической службы, я впервые побывал в странах, посетить которые я просто мечтал. Это Корейская Народно-Демократическая Республика и Монголия. Много раз, пролетая над ними, я все ждал, когда же наконец я могу приземлиться и увидеть их своими глазами.
Есть и другие удивляющие меня самого моменты. Я, например, по долгу службы много раз бывал в Новой Зеландии, до которой только полетного времени около суток, не считая пересадок. Но я никогда не был в Финляндии и вообще в Северной Европе.
Я буквально несколько часов был в Польше, стране, которая очень меня интересует. Буквально — аэродром, поездка к помещению для переговоров, аэродром, отъезд.
Попутно отмечу, что большинство наших дипломатических поездок именно так и протекает, зачастую кроме того, что ты видишь из окна автомобиля, в памяти не остается ничего.
Помню, как в очень любимом и чрезвычайно мне интересном Стамбуле я буквально выкраивал по полчаса, по часу, чтобы хоть что-то увидеть. Я никогда не был в любимой мною Болгарии. То есть страны, легко достижимые в географическом смысле, к сожалению, остались не охвачены. Мне бы очень хотелось побывать в Иране, в Тегеране, к этому региону у меня острый профессиональный интерес.
- Как бы вы оценили степень информированности китайской аудитории о том, что происходит в России? И наоборот — знание российских читателей о Китае?
— В обоих случаях есть, на мой взгляд, некоторый парадокс. С одной стороны, делается очень много, чтобы повысить степень этой информированности. В Китае, как я вижу по публикациям в СМИ, информации о нашей стране много, внимание к ней тоже достаточно велико. Но в то же время нельзя сказать, что это прямо пропорционально меняет представления о нашей стране в китайском обществе. Если судить по такому барометру, как блогосфера (а она в Китае достаточно хорошо развита, здесь, по оценке, порядка 600 миллионов интернет-пользователей), то видно, что на представлениях о России частенько сказывается засилье старых клише и стереотипов.
Например, нам довольно долго придется, не побоюсь этого слова, отмываться от образа 90-х годов, объективного этапа в историческом развитии нашей страны. Мы, россияне, это хорошо понимаем, но аукается это до сих пор. Эти клише существуют в представлениях простых граждан, а зачастую и деловое сообщество исходит из этих же стереотипов при принятии решений о выстраивании долгосрочных связей, развитии инвестиционного сотрудничества, совместных производств, то есть в тех областях, где нужна повышенная степень взаимного доверия. Эти стереотипы надо пытаться преодолеть.
Пожалуй, примерно то же самое происходит и с нашей стороны. Китай достиг ошеломляющих успехов в своем развитии за последние три с половиной десятилетия. С момента начала реформ прошло лишь 34 года, исторически очень малый срок. В современной всемирной истории такого длительного периода успешного эффективного и результативного развития, пожалуй, больше нигде не было. Но наши общественные представления о Китае иногда отстают от китайской реальности. Если в Китае некоторые знания о России остались на уровне 90-х годов, то у отдельных людей в России представления о Китае относятся к какому-то еще более раннему периоду. О современном Китае пишут и сообщают много. Но все равно иногда нет-нет, но и проскальзывает оттенок снисходительности, недоверия к реальному потенциалу и статусу нашего соседа.
- О каких сторонах жизни современного Китая стоит, на ваш взгляд, больше знать россиянам?
— Меня радует то, что молодых людей у нас в стране привлекает китайская гимнастика, ушу. Я знаю, что некоторые наши спортсмены по ушу или тайцзицюань на международных соревнованиях превзошли даже своих учителей из Китая.
Все более значимые позиции занимает современный Китай в жестком мире искусства. Сейчас очень котируются китайские художники, а уж о популярности китайского кинематографа не говорю.
В Китае довольно интересное эстрадное искусство, здесь есть вкус, умение делать большие шоу, пусть даже с не всегда понятным нам национальным колоритом. Хотелось бы, чтобы у нас лучше знали современное китайское искусство, современное и традиционное, например, китайский цирк. Один из лучших цирков в мире.
В молодости некоторые жанры традиционного китайского искусства, например, пекинская опера, казались мне скучными. Казалось, было даже физически трудно выдержать эти длительные многочасовые представления, очень схематичные, с большим национальным колоритом.
Сейчас, уже будучи в зрелом возрасте, я вдруг проникся любовью к пекинской опере. Я, когда удается, с большим интересом и удовольствием смотрю эти представления.
Естественно, хотелось бы, чтобы это все лучше узнали наши граждане, особенно молодежь. Надеюсь, что поможет этому запускаемый в этом году двухлетний проект Годов молодежных обменов между Россией и Китаем.
