Министр экономического развития Алексей Улюкаев провел несколько дней в интенсивных встречах с инвесторами на швейцарском горнолыжном курорте Давос, представляя российское правительство в рамках Всемирного экономического форума. В интервью агентству "Прайм" в кулуарах форума Улюкаев рассказал о том, что правительство хочет превратить отток капитала в новые инвестиции, что сельское хозяйство может стать новым драйвером роста российской экономики, а ослабление рубля — помочь предприятиям сократить издержки. Беседовали Глеб Брянский и Людмила Кузьмич.
— Алексей Валентинович, прошлый год нельзя назвать удачным с точки зрения экономики. Что нужно сделать, чтобы печальные результаты не повторились в этом году?
— Вы знаете, я бы не сказал, что он такой печальный, это во многом ожидаемый результат. Одна история закончилась, история восстановительного роста, дозагрузки производственных мощностей, включения свободной рабочей силы, ориентации на рост рынков. Это больше не работает по ряду причин: по степени загрузки, потому что высокие конкурентные барьеры и издержки высоки. Это означает, что мы должны что-то сделать с издержками и с инвестициями.
Причем мы понимаем, что есть разные измерения динамики инвестиций. Общестатистически у нас практически нулевой рост инвестиций. Но нулевой рост во многом связан с падением государственных инвестиций.
А вот частные инвестиции росли в 2013 году. Мы ожидаем, что в 2014 году они будут расти быстрее. Иностранные частные инвестиции росли еще быстрее. То есть возникает разрыв с общей привлекательностью: фундаментальные показатели хорошие, иностранные инвесторы с удовольствием работают, а внутренние инвестиции уходят в виде оттока капитала — в этом году 62 миллиарда долларов.
К этому можно по-разному относиться, во многом это относится к денежному рынку, но частично это результат отсутствия адекватного спроса на рублевые активы. Дать возможность трансформироваться этим ресурсам в инвестиции — наша задача. И в этом смысле мы считаем, что в этом году у нас есть довольно неплохие перспективы.
— Зимняя Олимпиада в Сочи начнется совсем скоро, после ее завершения можно будет посчитать экономический эффект. Идея, которую исповедовало правительство в течение достаточно долгого времени, — крупные инфраструктурные проекты как драйверы роста — насколько себя оправдывает?
— Есть мировая статистика мегапроектов: девять — неудачные, один — удачный. Это очень рискованные мероприятия. Мы довольно осторожно относимся к мегапроектам, особенно таким комплексным. К примеру, дорога. Здесь нужно посчитать объем трафика, объем перевозки грузов, и становится понятна эффективность.
Мы посчитали, например, БАМ-Транссиб. Очевидно, дополнительно 50 миллионов тонн перевозки — легко понять эффект. К тому же это и коммерческий результат, и рабочие места, и бюджет. Мы голосуем за то, чтобы выделять средства ФНБ на этот проект. Более сложные проекты, как, например, крупный социальный или спортивный, сложнее считать- эффекты очень разнородные.
— Вы ожидаете какого-то эффекта на экономический рост от ослабления рубля?
— Я не очень верю в прямую зависимость между ослаблением и условиями для экономического роста. Дело в том, что экономические агенты по-разному реагируют.
Однозначно полезно ослабление для тех, кто имеет устойчивую производственную базу и для кого это просто снижение издержек. Но для того, кто проводит инвестиционную политику, модернизирует, здесь скорее минус, чем плюс.
Кроме того, нельзя сбрасывать со счета потребительский сектор, домашние хозяйства, тех, кто получает доходы в рублях. В случае ослабления национальной валюты их доходы снижаются, и возможность генерировать дополнительный спрос тоже снижается.
Поэтому я противник того, чтобы стимулировать экономический рост через искусственное ослабление цены валют. Но коль скоро сейчас у нас не искусственное, а нормальное ослабление, естественное, исходя из спроса и предложения на рынке, ситуации с платежным балансом, растущим счетом, торговым балансом, то почему бы ни получить позитивный эффект через снижение издержек, которые у нас недопустимо высоки, и повышение конкурентоспособности ряда производств? Посмотрим.
— Вы предлагали создать фонд для управления государственной недвижимостью.
— Нет. Мы такого не предлагали. Это программа, подготовленная экспертами, мы представили ее на обсуждение правительства. Это не означает, что мы готовы поддерживать каждую из этих позиций: с одними из них мы согласны полностью, а другие считаем важным предложить просто для дискуссии. Основание этого фонда — дискуссионный проект. Лично я осторожно отношусь к этому. Но считаю полезным, чтобы это обсуждение было.
— Почему осторожно?
— Я считаю, что для поддержания проектов все-таки лучше дать ликвидность непосредственно. Если мы в состоянии управлять государственной собственностью, в состоянии приватизировать — надо приватизировать, а полученную ликвидность отдать для реализации пенсионных, социальных и прочих проектов. Если мы это сделать не в состоянии — почему мы считаем, что кто-то другой это сделает лучше?
— С вашей точки зрения, нужно ли как-то менять систему управления государственной собственностью?
— У нас есть, может быть, не оптимальная, но работающая система, в которой Росимущество и другие федеральные органы власти взаимодействуют между собой для управления этими активами. Просто активов слишком много, они разного качества, и поэтому эффективное управление ими затруднительно.
Мы сможем реально управлять активами, когда у нас будет 200-300-400 компаний. Поэтому мы должны провести оздоровление для того, чтобы потом выстроить правильную линию управления. Пока разговор про эффективное государственное управление, если это не разговор про приватизацию, — непродуктивный.
— Вы рассматриваете инвестпрограммы монополий. Какие уже рассмотрели? Как вы их оцениваете?
— Инвестпрограмма РЖД была рассмотрена на правительстве, и это качественный документ. Сама компания соответствует тем требованиям, которые мы к ней предъявили, в части неснижения физических объемов, изыскания внутренних ресурсов для поддержания программы.
Только начали знакомиться с программой "Газпрома", но оценить ее пока еще не готовы.
По "Российским сетям" понятна текущая ситуация с программой, и в целом она приемлема.
— Заметили ли вы эффект от мер по деофшоризации российских компаний?
— Мы верим в то, что деофшоризация является результатом наших мер по созданию комфортных условий для бизнеса. Если бизнес шел в другую юрисдикцию, значит у него были причины. Раньше это была в основном налоговая оптимизация. Сейчас в основном в иную юрисдикцию уходят для защиты контрактов, прав собственности и так далее. Для нас это вызов — значит, мы недоработали. Я считаю, роль министерства экономического развития в том, чтобы создать новые условия.
И, конечно, бизнес демонстрирует свою готовность быть лояльным. Это правильно: бизнес всегда должен быть лояльным к государственной власти.
Плохого результата это точно не даст, потому что активы в любом случае национальные. С точки зрения работы активов, ничего не происходит, происходит в части защиты интересов собственником этих активов. Мы надеемся, что в этом плане все будет нормально и разумно. Постепенный возврат в национальную юрисдикцию — это, с моей точки зрения, естественный процесс, он должен произойти.
— Звучали оценки, что очень большое количество государственных компаний имеют дочерние структуры в офшорах. В этом случае проблему можно решить просто.
— По-разному. Иногда это даже опасно. К примеру, "Совкомфлот": регистрационная система в морском торговом судоходстве устроена так, что для них переход в национальную юрисдикцию означает огромные коммерческие потери. Но мы не должны заставлять бизнес много терять для того, чтобы выполнить формальные требования, и к каждому случаю надо подходить отдельно.
— Недавно обсуждалось предложение ограничить беспошлинную торговлю через интернет, и глава ФТС заявил, что можно ввести ограничения уже во втором квартале этого года. Тогда в первом квартале нужно этот закон принять. Насколько реально все согласовать в такие сроки?
— У нас были разногласия о цене отсечения, но в итоге согласовали цифру в 150 евро. Были предложения более радикальные, но они, с нашей точки зрения, являются избыточными.
— Депутаты Государственной думы предложили ограничить неперсонифицированные расчеты через платежные терминалы 1000 рублей, сейчас рассматривают такой законопроект. Как вы относитесь к этой идее?
— Я осторожно отношусь к избыточной гонке. Понятно, что мы должны постепенно переводить расчеты и платежи в авторизованную форму, но резких движений я бы старался избежать. Все-таки нужно думать об удобстве для граждан. Такие резкие движения, мне кажется, непродуктивны.
— Но какие-то ограничения должны быть?
— Может быть, более постепенные.
Полный текст интервью Алексея Улюкаева читайте на сайте агентства "Прайм"
