МОСКВА, 28 ноя – РИА Новости, Александр Уржанов. Полоска пластыря поверх иглы, полоска пластыря под иглой. Прозрачная капля подбирается по прозрачной трубке к вене. Трубка пылесоса всасывает сбритые волосы с белого кафельного пола. Гранат, который главный герой отождествляет со своим раком и ритуально пожирает вместе с косточками и белыми прожилками, забрызгивая объектив камеры красным соком. Тускло освещенная кровать с огромным коконом-одеялом. Живописное полотно с несчастливой судьбой, истерзанное героем на глазах у зрителей.
Герой и режиссер немецкой картины "Ходж и я" — один и тот же человек, 30-летний студент киноакадемии Кристиан Вернер. Узнав диагноз — лимфома Ходжкина, он начинает носить с собой небольшую камеру повсюду: в кабинетах врачей, дома, у родителей, у свой девушки, далее везде. В кадре и честная дрожь снятых с рук планов, и спокойствие родных с удивительным немецким фатализмом ("значит, так суждено" в нескольких вариантах), и колени медсестер, и ящик с правильной горной крапивой — вся сила и одиночество, воля и уязвимость совершенно обычного человека.
Чего в фильме нет — так это четкого хронотопа, фактов и объяснимых решений. Как его, чёрт побери, вообще лечат? Это хочется знать, рак — тривиальное дело, почему бы, отбросив страх, не примерить этот опыт на себя? Но только под конец мы узнаём даже о стадии — из телефонного разговора героя с девушкой. Слышим вопрос доктора о вариантах лечения — и только потом догадываемся, какой выбирает Кристиан. Сразу узнаем о возможности заморозить сперму — и не понимаем, почему герой прибегает к этому только через несколько месяцев лечения. Сам Кристиан объясняет это так: "Я снимал интуитивно и с одной целью: показать как можно точнее все чувства и переживания человека в период жизни, когда ничего не понятно. Я вам больше скажу: когда я все это снимал, фильм даже в планах у меня не стоял. Я снимал просто, чтобы руки чем-то занять, но быстро понял, что камера помогает мне бороться с раком".
Финальный монтаж так и не сделал болезнь более понятной для зрителя, но, пожалуй, саму попытку точно стоило сделать. Живи Кристиан в России, ему пришлось бы обходиться скрытой камерой, а исходные материалы фильма больше напоминали бы репортаж из криминальной телепрограммы. Попробуйте снять процесс лечения от какой-нибудь куда более простой болезни или поставьте камеру даже на приёме у районного онколога. Вечно запуганные врачи, давно знающие: когда загорается красная лампочка записи, вырастают только шансы получить по шапке от главврача и Минздрава — не лучший путь для борьбы с болезнью, молчание вокруг которой автоматически означает тысячи слишком поздно выявленных случаев. И наоборот, каждый фильм вроде того, что снял Вернер, сам собой приводит на медицинскую проверку некоторое количество зрителей (уверен, кстати: и тех, кто вчера оказался на "Открытом показе" и дискуссии "Рак: принять — значит победить?", которую провела Катерина Гордеева) — а против рака по-прежнему нет ничего эффективнее ранней диагностики. Судя по новостям, в этом году сто тысяч россиян каким-то чудом ежедневно проходят диспансеризацию — и выявлять онкологию стали сразу в восемь раз чаще, говорит руководитель отдела Государственного научно-исследовательского центра профилактической медицины Минздрава РФ Анна Калинина.
Увы, кампания по диспансеризации закончится, и статистика вернётся к многолетней норме. И не останется почти ничего, что, как фильм Кристиана, сможет заставить нас — ещё, кажется, здоровых — пойти к врачу. Иногда работают новости об узнавших страшный диагноз селебрити, но за таблоидной мишурой обычно теряются самые важные детали. Несмотря на то, что только за последний месяц рак кожи диагностировали и у актёра Хью Джекмана, и у великого футболиста-валлийца Винни Джонса — ему, впрочем, к боли не привыкать.
Уже под конец фильма "Ходж и я", сидя перед компьютером, Кристиан выбирает себе реабилитационный центр у моря, разглядывая панорамные фотографии интерьера и смакуя их сходство с обстановкой пансионов времен ГДР, — после успешного лечения раковым больным в Германии полагаются три оплаченных недели в заведении, напоминающем трёхзвёздочный отель. Три недели назад безымянный (в интересах следствия, конечно) житель Ярославля задушил свою 81-летнюю мать по её собственной просьбе: она тоже болела раком. Возбуждено дело по статью "убийство". В чём мораль?
Морали нет.
