Алена Солнцева, специальный корреспондент "Московских новостей", для РИА Новости.
"Артист должен играть, а не задумываться", — крикнул кто-то из протестующих: на этой высокой ноте вчера закрылась торжественная часть выставки "Попытка альтернативы" в театре на Таганке, превратившаяся в стихийный митинг. Несколько актеров труппы выступили с протестом, требуя немедленно закрыть выставку и прекратить глумление над их чувствами и театральной историей.
Не место для дискуссий
Выставка, вызвавшая столь истерическую реакцию, сделана художником Ксенией Перетрухиной и должна стать одним из пяти выставочных проектов, задуманных в рамках празднования 50-го юбилея Таганки. На ней нет ни голых людей, ни матерных частушек, ни членовредительства, ни икон, ни ментов, в общем, ничего из того, что так сильно впечатляет истерически настроенных представителей общественности.
Просто на месте привычных афиш и фотографий на стенах театрального фойе Таганки теперь надписи. Спокойный шрифт, обычные цитаты, собственные размышления. Вот, например, такое: ""Можно ли мягко войти в театр? Чтобы все остались довольны? Или обновление возможно только через слом, подчинение, разрушение имеющегося? Может ли новое прорасти сквозь старое, или путь к созиданию лежит только через уничтожение? Насколько возможен диалог, или возможна лишь авторитарная позиция?"
Ответ получен немедленно. "МАРАДЕРЫ" и "не достаток ума!" написал кто-то рядом (орфография сохранена)… Это, конечно, не совсем тот диалог, о котором размышляли члены Группы юбилейного года, выпускники Школы театрального лидера, которых департамент культуры города Москвы отправил готовить юбилейные торжества на Таганке. Департаменту тоже досталось, какая-то разъяренная дама рядом со мной решительно требовала к отчету заместителя начальника департамента Евгению Шерменеву и обращалась ко мне за поддержкой: "Пусть, вот пусть скажет, что вот это безобразие творится с ее одобрения".
"Безобразие" заключалось в словах: "Вспомнить и затем инициировать актуальные сегодня художественные процессы, снова сделать Таганку местом дискуссий и общественных дебатов". Но Таганка, по мнению ряда ее актеров, — не место для дискуссий.
Какие уж тут дебаты, тут надо психологическую помощь. Рядом с очередным текстом на стене — фломастером вопль души не задумывающегося, но тонко чувствующего артиста: "устал читать, много слов".
Знать ничего не хотим
Директор театра Владимир Флейшер попытался миролюбиво разъяснить: театр никто не думает закрывать, ремонт пройдет без закрытия здания. Никого не увольняют, группа Юбилейного года — временная, в этом сезоне театр ждет пять новых постановок, выставка может не нравиться, но это не повод для провокаций, в январе все фотографии и афиши вернутся на место…
Но это не усмирило митингующих, они продолжали выкрикивать отдельные обвинения, скандировать "Позор" и всячески демонстрировать свое недовольство.
Выступление Вениамина Смехова, вспомнившего и свое участие в спектакле "Маяковский", и самого Маяковского, и начало Таганки, и обвинения ее в примитивности и отсутствии искусства, дела не поправили. В ход пошла тяжелая артиллерия в виде воспоминаний хранителей устоев и заветов о визите в театр Владимира Путина. Завывая "доколе" и "кто позволил" хорошо поставленным голосом, очередная ораторша обвинила Перетрухину в желании все изменить, перетряхнуть и вывернуть наизнанку, в котором та, якобы, призналась кому-то, а также в невежестве и незнании основателя театра художника Давида Боровского (на это обвинение Ксения не смогла не ответить, и крикнула тоненько "Ложь!").
Но истина не интересовала рассерженных артистов: они лихо выхватывали фразы из контекста, демонстрируя отсутствие навыков чтения, громко хлопали друг другу и зашикивали тех, кто им не нравился. Прочитав на стене текст, где перечислялись вопросы: "Что в сегодняшней ситуации может произойти в театре на Таганке? Должен прийти новый сильный лидер. Ни в коем случае не должен прийти сильный лидер. Нужно, чтобы прошло время. Нужно закрыть театр, потому что без Любимова ничего значимого не будет. Что делать?", протестующие уверяли, это и есть прямой призыв к закрытию театра.
Самым печальным в этом припадке ненависти было то, что все эти крики, оскорбления и обвинения в желании убить и похоронить культуру в целом и конкретный театр — в частности, я слышала уже не раз; они звучали и в Госдуме, и на страницах газет, и с телевизионного экрана. Люди, которые с ними выступают, вряд ли о чем-то задумываются, их аргументация не имеет рациональных оснований, они часто не знают того, о чем говорят, и даже не пытаются узнать. Зато они чувствуют себя обиженными и готовы кричать о загубленной культуре, об агрессии, об оскорбленных чувствах, повторяя одни и те же лозунги.
Альтернатива есть
Что же до выставки — то ее пространство было тихим и не агрессивным. Манифесты группы, обращение к Юрию Петровичу Любимову, цитаты из классиков и современных философов были выстроены так, чтобы зритель мог поразмышлять над судьбой Таганки в ее исторических сценах. Задуматься: а что дальше, что делать с прошлым, как осваивать память, чтобы она не останавливала?
Но один крупный недостаток у нее есть: рассчитана эта выставка на свободного и доброжелательного человека, который готов размышлять и задавать вопросы, раздумывать и советовать. Но таких людей у нас мало.
Было бы больше, можно было даже сделанные противниками надписи включить в общую игру. Было бы желание — желание альтернативы, поиска новых смыслов, путей, форм, идей.
6 декабря должна состояться премьера, молодой режиссер Андрей Стадников и двенадцать актеров театра готовят документальную пьесу "Репетиция оркестра" — об истории Таганки со слов свидетелей: осветителей, монтировщиков, костюмеров и билетеров.
Следующая выставка, над которой уже работают, состоит из архива обычной московской семьи, члены которой собирали программки, билеты, записывали на них своих впечатления. Идея юбилейной группы — показать Таганку как общее достояние, как часть истории страны, память ее жителей, через восприятие зрителей, трогательно сохранявших следы своих посещений театра.
Но как раз эти простые вроде бы идеи встречают невероятное по силе сопротивление. Во время очередного "доколе" и "кто позволил" я непроизвольно засмеялась, сидевшая рядом актриса обернулась ко мне: "Как вам не стыдно! Вас никто не звал сюда, это не ваш театр!". Мне пришлось напомнить ей, что театр — публичное пространство, и что я не врывалась к ней домой. Но метафора "театр — дом", предполагающая всего лишь бережное и заинтересованное отношение к своему делу, сегодня трансформировались в собственническое чувство замкнутости и недоброжелательства к "чужакам". И вражды к любому "не своему" взгляду.
Ситуация вокруг ухода Юрия Любимова из театра на Таганке. Подборка материалов РИА Новости >>
Именно поэтому в театр и был направлен десант молодых авторов. Но несколько активистов труппы встретили их в штыки, подозревая, как обычно, в корысти: получают зарплату, зарятся на штатные должности, распиливают бюджет, собираются заменить старых работников на новых, и вообще, собираются сделать то же, что в театре Гоголя, то есть насадить Содом и Гоморру, разрушить цельное и живое театральное тело и создать гомункулус мультикультурности и альтернативности, терпимости и многообразия.
Ксения Перетрухина, чуть не плача, пыталась объяснить, как много интересного они придумали, как необычно то, что пространство театра удалось объединить с выставочным, что худсовет театра принял ее предложения…
Владимир Флейшер оптимистично уверял, что в труппе активистов протеста немного, что поодиночке все вполне вменяемые люди, и что найти общий язык можно. Но так ли это?
Зачем нужны новации
Конечно, опасность потери привычного куска хлеба и места под солнцем очень серьезно пугает артиста. Мы привыкли, что учителей сокращают, шахтеров лишают работы, градообразующие предприятия оказываются банкротами, но святое дело театрального искусства неприкасаемо. Театр — коллективное дело, и на плаху товарищества отправлены те, кто в глазах общества остается кумиром — Табаков, Калягин, Дуров, Соломин, Доронина и прочие оставшиеся в живых кумиры советских зрителей. Это их символический капитал до сих пор бережет репертуарные театры.
Но когда их не станет, идея монолита стационарной труппы с ее балластом из 70 процентов не играющих артистов, непременно вызовет вопросы. И, скорее всего, ответы не замедлят последовать.
На самом деле, желающие сохранить репертуарный театр как традицию и ценность, должны свечки ставить за здоровье тех же Серебренникова, Рыжакова, Шерменевой, Перетрухиной, Богомолова и других новаторов, которые пытаются найти современное содержание стационарного театра, найти оправдание для государственных бюджетов, городской поддержки и социального значения. Потому что перспектива не в том, чтобы отказаться от новых форм и по-прежнему безбедно жить на государственный счет, играя понемножку как и что захочется. Реальная альтернатива — всем остаться безо всякого финансирования, голой антрепризой, сохранив господдержку лишь пары-тройки театров-музеев.
Идеи молодых "новаторов" служат лишь тому, чтобы сохранить в приемлемой форме стационарный репертуарный театр, пожертвовав, например, частью творческих амбиций для социальной помощи городу. Превращение фойе в выставочный зал в любом случае лучше, чем превращение зрительного зала в ресторан или модный магазин.
Среди цитат, разбросанных по выставке на Таганке, есть одна, которую мало кто не заметил. Она о том, что в России все делается навсегда, а если не навсегда, то и вообще не надо. Прошлое и будущее имеют куда большую власть над людьми, чем настоящее. Но живем мы не во вчера и не в завтра, мы живем сегодня — и было бы неплохо это усвоить.
Поэтому и юбилей праздновать имеет смысл не во имя вчера. Но вчерашний день надо изучать и вспоминать, чтобы иначе жить сегодня. Лучше, полней и интересней. И ненависть — совсем не лучшее средство для этого, а вот задуматься точно имеет смысл.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
