Алексею Баталову на днях исполнилось 85. Возраст солидный. Но это повод не только поздравить актера, сказать все причитающиеся ему комплименты и пожелать здоровья… Такой возраст и такая насыщенная творческая биография, как у Алексея Владимировича Баталова, располагает к тому, чтобы попытаться определить его место в истории нашего кинематографа. И, к слову, в истории нашего общественного мнения.
В 30-40-е оно было более снисходительным. Да и выбор был широким: Крючков, Андреев, Олейников, Бернес, Чирков, Переверзев. Все они – социально основательные, характерные и легко опознаваемые приметы своего времени. Все они – его символы.
После войны время изменило свой ход; советский социум утратил былую однородность, а с ней и целостность. Пошел процесс его фрагментации. Тогда-то и обозначился запрос на рефлексирующего интеллигента, который, впрочем, не вдруг оказался удовлетворенным.
***
Роман Всеволода Кочетова "Семья Журбиных", который лег в основу фильма, – вполне себе кондовое соцреалистическое сочинение: масса положительных персонажей, каждый передовик и ударник труда, хороший семьянин, верный товарищ, завидно устойчивый в моральном отношении.
Устойчивы, но не без исключения. Потому как даже советская рабоче-крестьянская семья не без урода.
Уродом в "Большой семье" назначен директор клуба из потомственно порочных интеллигентов. И еще есть там какой-то умник, тоже очень ненадежный советский человек. Его играет Павел Кадочников. Впоследствии писатель Кочетов в своей патологической ненависти к так называемой прослойке дойдет до степеней известных.
Режиссеру, однако, удалось найти в "Журбиных" живую струнку. Это как раз и есть Алеша Журбин, который предстал на экране интеллигентным рабочим, то есть интеллигентом в первом поколении. Он уже умеет смущаться, сомневаться, задумываться.
Это сейчас кажется ничтожной малостью, а тогда, на фоне казенной риторики, бравурного кинематографа типа кинооратории "Сказание о Земле сибирской", каждая лирическая мелодия и просто естественная житейская интонация находили живой отклик в душе зрителя.
В следующей картине Хейфица, в "Деле Румянцева", персонаж Баталова опять работяга. Но опять же – интеллигентный. То есть патологически совестливый.
Марк Донской, снимая новую версию горьковской "Матери", приглашает на роль Павла Власова Алексея Баталова, племянника Владимира Баталова, сыгравшего эту же роль в классике мирового кинематографа, пудовкинской "Матери".
Какие же это разные получились Павлы! У Пудовкина – суровый, жесткий, целеустремленный революционер. В Павле Донского почти ничего и не осталось от пролетарского происхождения. Герой Алексея Баталова – революционер не по инстинкту, хотя бы и классовому, но по сознанию. И кажется, что по воспитанию.
Сегодня, оглядываясь на те годы, понимаешь: советский режим был снедаем комплексом своей неинтеллигентности. И кино, как могло, старалось его изжить. Чтобы прочувствовать это, довольно припомнить "Весну на Заречной улице". В частности, ту сцену, где учительница слушает по радио Первый концерт Чайковского, а влюбленный в нее разбитной работяга не смеет нарушить сеанс эстетического восторга предмета своей страсти.
Ну, а дальше роль скромного, корректного, совестливого героя с сокровенной человечностью прочно закрепилась за Баталовым. Он – Борис Бороздин в "Летят журавли", Владимир Устименко в фильме "Дорогой мой человек".
С тем же комплексом очевидно был связан острый интерес в ту пору советских мастеров кино и театра к Чехову, который считался эталоном деликатности.
И видимо, не случайно в пролетарии Власове-Баталове мерцали черточки чеховского интеллигента. Но тогда столь же не случайно Иосиф Хейфец, увлекшись идеей экранизировать "Даму с собачкой", пригласил Алексея Баталова на роль Гурова, человека, терзавшегося пошлостью среды, в которой он от начала и до конца своей жизни обречен был вращаться.
Примерно в это же время взошла звезда еще одного артиста, коему назначено было судьбой воплощать образы и характеры интеллигентов – Иннокентия Михайловича Смоктуновского. Правда, то был интеллигент несколько иного склада. Интеллигент, поглощенный глубинными основаниями неправедного устройства мира. Человек не от мира сего. И как никому другому как ему по его таланту, по его способностям и возможностям пришлась роль Гамлета. Сначала Гамлета как трагедии в одноименной пьесе Шекспира, а затем – как фарса в фильме Рязанова "Берегись автомобиля".
Встретиться двум самым репрезентативным советским интеллигентам довелось на экране у Михаила Ромма в "Девяти днях одного года". Оба играли романтиков, но с существенными отличиями. Куликов Смоктуновского – интеллектуал с напущенным на себя цинизмом. Гусев Баталова – рыцарь научного прогресса, которому должна быть без остатка подчинена вся жизнь. Оба были правы. Оба оказались в неопределенном положении.
Смоктуновскому привелось копнуть сей мир еще глубже; он сыграл Иудушку на сцене МХАТа.
Баталов отыграл предписанную ему самой судьбой роль Голубкова в "Беге". Но предварительным итогом для него стала роль слесаря Гоши в фильме "Москва слезам не верит".
Играл опять работягу, а вышел снова потомственный интеллигент. И вышел он потому всеми любимым, что актер вкупе со сценаристом и с режиссером сыграл заветную мечту многих об асоциальном укладе общества. Такого общества, в котором человеческие отношения людей не зависят от их социальных положений и специальностей.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
