МОСКВА, 21 ноя — РИА Новости, Александр Уржанов. "Открытый показ" фильма "Дураково" о реабилитационном центре для алкоголиков и наркоманов, где лечат православной молитвой, обошелся без режиссёра Нино Киртадзе, — но не без бурного и крикливого обсуждения, хотя спорить никто ни с кем не стал.
С одной стороны — полсотни человек с потерянными лицами и измождёнными телами, напротив — крепкий человек с тяжёлым взглядом. Разговор идет явно неприятный:
— Вопросы будут?
— Я хочу спросить. Приемлема ли для России западная модель демократии?
— Этот вопрос тебе трезво жить не дает? (Смех в зале). Мое мнение: Бог на небе, царь на земле. Вот это — вертикаль власти. Мне нравится наш президент, вы обязаны ему подчиняться. Не бывает власти не от Бога. И на небе никакой демократии нет. Все это ведёт только к одному — к разрушению.
Калужская глушь, разбитые дороги, брошенные деревни, а после всего этого — белокаменный замок, закрытый массивными воротами с иконой над ними. Это реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов "Обитель ТИЛь", а человек с тяжелым взглядом — его директор Михаил Федорович Морозов, главный герой фильма "Дураково".
Сцена его разговора с пациентами — совершенно обычная для любого остросоциального фильма о реабилитации зависимых, и она, кажется, одна такая на все полтора часа фильма. Удивляет в ней разве что агрессивный взгляд директора. Все остальное — какой-то непрерывный Эмир Кустурица, который почему-то закончил Академию ФСБ.
Морозов пьет за здоровье Путина на фоне ковра, гирлянды и триколора, предварительно исполнив песню из фильма "Судьба резидента", принимает в "Обители" тогдашнего вице-спикера Госдумы Бабурина с мигалкой, отмечает Ильин день с пьяной десантурой ("НАТО не поздоровится, враг будет разбит!", "Заберите кто-нибудь у него ракетницу"), потом отмечает юбилей какого-то депутата с полуголыми девицами, ездит в Москву на "Мерседесе" (в гараже еще винтажный "Москвич" с блатными номерами).
Вот интервью пациентов, которые больше молчат, кроме десятилетнего мальчика, уверенно излагающего на фоне церковных куполов: "Мы продали родину свою американцам, но возродилась эпоха церкви, если бы этого не было, то мы бы уже все погибли". Опять Морозов: образа, крестные знамения, какой-то поп поминает "жидовское иго", выстроенные по струнке девушки с затравленными взглядами, собранные только для того, чтобы спеть "Многая лета", обильные крестные знамения, баня, водка, гармонь и лосось.
Титры — и ведущая "Открытого показа" Катерина Гордеева не успевает задать и первого вопроса: любитель русских маршей, теперь уже бывший депутат Бабурин, как ужаленный, вскакивает с места: "Вам само Дураково даже не показали, этот дом — это производственный комплекс! Я смотрел, и это было смешно, столь развесистая клюква и мощнейшая ложь! Кто из вас понял, что Дураково — это приют для наркоманов и алкоголиков?"
В зале поднимается не больше половины рук. Это неудивительно: режиссер Нино Киртадзе явно интересовалась своим героем больше, чем его пациентами, они почти лишены имен и судеб и мелькают в кадре безымянными тенями. Удивительным оказывается другое: внезапно первое выступление патриотического политика Бабурина на ниве кинокритики поддерживают абсолютно все гости "Открытого показа".
"Пять минут хватило мне, чтобы понять это все. Больше тысячи человек прошли через эту реабилитацию, там есть что сказать, — закипает от возмущения блогер Антон Носик. — Это чудовищно: фильм, снятый иностранцем, который ни хрена не понимает Россию, но понимает, какие стереотипы можно продать французскому зрителю".
"У меня такое впечатление, что я смотрю "Нашу Рашу", — соглашается лидер движения "Солидарность" Илья Яшин. — Вот вице-спикер едет в баню, вот создатель реабилитационного центра со стриптизершами". "Но нет ли здесь маленькой модели нашего общества — закрытого, измученного, всего боящегося?", — робко интересуется Гордеева у замдиректора московского библиотечного центра и издателя Бориса Куприянова. "Нет здесь никакой модели общества, — отрезает культуртрегер Куприянов. — А есть голые мужики, десантники, барство, церкви — все классические западные страхи, которые собраны достаточно нелепо".
Наконец слово берёт сам директор "Обители" Михаил Морозов. Белоснежная рубашка и ни следа от тяжелого взгляда: он улыбается, хоть и несколько натужно.
У меня такое хобби. У кого-то цветы, садики, кошечки, а я на людей трачу, на преображенные лица. Я сам алкоголик и вот в этом году отметил 22-летие трезвости. Михаил Морозов, директор реабилитационного центра "Обитель ТИЛь"
Морозов становится серьезным, но распаляется все больше: "Суммарный срок лишения свободы людей, которые там находятся, за двести лет переходил. Надо держать в голове, кто ко мне приходит, — это последняя надежда". Морозов объясняет, что это не основной его бизнес (и вообще не бизнес), намекает, что главный доход приносит завод по производству икон — работают там, правда, те же обитатели Дуракова.
Вопросов, в принципе, ни у кого нет, понятно, что сколько бы дешевой ни была такая рабочая сила, риски и затраты на реабилитацию выше.
Дискуссия рискует завершиться, даже не начавшись: похоже, все (кроме, кажется, Гордеевой) пришли к полному согласию и прониклись друг к другу христианской любовью.
У меня такое впечатление, что я смотрю "Нашу Рашу", — соглашается лидер движения "Солидарность" Илья Яшин
Но Морозов вдруг начинает оправдываться, хотя никто вроде бы не просит: "Нино мне заплатила 10 тысяч евро, я как актер ходил: она мне говорит "съешь огурец" — я ем огурец. Потом приехала из Лондона дама подписать бумагу, что я готов на авторское прочтение материала. Там, где я голый в кипятке — это крещение моей внучки. Храм снаружи один, а внутри другой, и снято все через месяц", — зычным голосом, чуть не сбиваясь на крик, божится Морозов. На это, с редкими репликами гостей и ведущей, уйдет почти час. На прямые вопросы Морозов ответит с неохотой, сколько его пациентов окончательно "завязало", так и не скажет, а на простой вопрос "можно ли стать счастливым, полностью подчинившись другому" ответит: "А вы в Бога верите?" Про винтажный "Москвич" и другие странные детали никто так и не спросит.
"Все, что я делал там, я делал совершенно добровольно. По факту привезли меня силой, но это необходимая мера, потому что со мной никто не мог справиться — я умудрялся употреблять даже под контролем наркотики", — говорит ещё один герой фильма Олег Кобелев. История бывшего героинового наркомана рассказана в фильме чуть подробней остальных: в финале он покидает Дураково, сказав Морозову, что "устал от надзирателей". Но в жизни вернётся через полтора года: " Меня никто не заставляет молиться. Там действует программа двенадцати шагов, кто в теме зависимости, про неё знает. И она применяется в параллели с послушание-терапией".
"Этот человек занимается тем же, чем занимался Рауль Валленберг, — снова вступается за Морозова Антон Носик (хоть и видит его впервые в жизни). — У нас государство не умеет спасать людей. Спаивать — умеет, спасать — нет. Есть Ройзман, который называет своих [пациентов] нарколыгами, [для него] это животное — к которому у него нет никакой христианской любви и другого пути нет. А Морозов говорит, что есть".
Вечер закончится легким жертвоприношением Гордеевой — ее вопросы гости сочли такими же провокационными, как и сам фильм, а из зала нахамят. Морозов так и останется в центре внимания и будет сильно напоминать собственный самовар, который для него в середине фильма растопит кто-то из обитателей Дуракова. Блестящий, несовременный, патриотичный до медного звона — но вы ведь и не будете обсуждать демократический процесс с самоваром. Внутри — дрова, и трудно сказать, насколько эффективно, разумно и гуманно по отношению к экосистеме работать таким способом в 2013 году, когда вокруг высоковольтные линии и атомные станции. Но этого вы не узнаете — потому что если залезть внутрь, обожжете руки. А с виду-то — добренький.
Партнер показа — телеканал "24 Док".
