НОВОСИБИРСК, 8 ноя — РИА Новости. Строительство Новосибирской ГЭС, которая сегодня вырабатывает 20% электроэнергии для города, началось 60 лет назад, 9 ноября 1953 года. Корреспондент РИА Новости Алексей Стрелец накануне юбилея вместе с одним из строителей и бывшим директором ГЭС прошел по станции, выяснив, почему первый бетон залили не там и зачем на дне Обского моря оставили подъемный кран.
Все новости региона читайте на РИА Новости Новосибирск>>
Всякие железки
Басовитый гул гидротурбин для Юрия Абраменко — звук привычный. В этом году Юрию Николаевичу исполнилось 85 лет, и половину из них он отдал Новосибирской ГЭС. Сначала строил ее, приехав после работы на двух других гидроэлектростанциях, потом, устав от "кочевого" образа жизни энергетика, остался и работал на станции инженером. Затем почти 25 лет был директором ГЭС.
Пост директора станции Абраменко покинул 15 лет назад, уйдя на пенсию, но среди затворов и гидроагрегатов и сейчас ходит уверенно, по-хозяйски. "А вот тут мы летом рыбачили — удочку в вентиляционное отверстие высовывали и рыбачили", — Юрий Абраменко показывает на круглое, похожее на иллюминатор отверстие в стене здания ГЭС. За стеной плещется вода.
С 1998 года, когда Абраменко оставил пост руководителя ГЭС, на станции многое изменилось. И хотя бывший директор иногда наведывается на предприятие, говорит, что каждый раз ему показывают что-то новое — ГЭС переживает масштабную модернизацию.
На вопрос о том, чем непосредственно он занимался на строительстве, Юрий Николаевич отвечает, что был главным инженером монтажного управления. "Ну, главным по монтажу", — уточняет он.
"Монтажу чего?" — продолжаю пытаться перекричать гул турбин. "А-а-а, всяких железок, — смеясь, отмахивается он. — Все, что с металлом связано, все к нам было. Ну, то есть, по монтажу металлических конструкций".
Символический бетон
Та самая первая закладка бетона, с которой ведет свой отсчет стройка Новосибирской ГЭС, утверждает Юрий Абраменко, сделана была совсем не там, где было нужно — залитый бетоном котлован, в котором затем построили здание станции и водосбросную плотину, находится чуть в стороне.
"Вот здесь он и был, этот первый кубометр бетона", — показывает в сторону от здания со светящимися надписями "РусГидро" и "Новосибирская ГЭС" Абраменко.
"Юрий Николаевич, а вы ничего не путаете?— сомневается наш провожатый, начальник службы эксплуатации ГЭС Алексей Андрианов, — там у нас бетона совсем нет, там земляная плотина ведь".
"Нет, не путаю, — упорствует пенсионер, — это ведь был символический бетон. Было в 1953 году торжественное собрание, устроили митинг, пригнали две машины и залили этот кубометр бетона и открыли стройку таким образом. Ну а потом, конечно, не до бетона. Работать надо было".
До укладки несимволического бетона действительно было еще далеко. Как вспоминает Абраменко, Обь перегораживали деревянными "перемычками", их, чтобы не сносило, засыпали песком и заваливали камнями. Так, со всех сторон отгородив ее от воды, сделали стройплощадку.
Откачивали из нее воду, потом расчищали песчаное дно до скальной плиты, и только через год стали бетонировать котлован.
Прицепные вагоны для рабочих
Перемычки, образовывавшей стройплощадку, давно уже нет, и вода из водохранилища, хлынувшая к построенной ГЭС, исправно вращает турбины гидроагрегатов. Об одном из них, недавно прошедшем модернизацию, Андрианов рассказывает бывшему директору.
"Теперь пара нет, влага не конденсируется, только сухой тряпочкой протерли и все", — Алексей показывает на вращающийся ротор турбины.
"Это хорошо, — одобрительно кивает ветеран, — уже совсем не надо делать ничего. Разжиреют у вас так ребята-рабочие".
"Ничего, не разжиреют", — улыбается Андрианов.
Раньше, вспоминает Абраменко, "жиреть было некогда", особенно на строительстве. Работали и жили в тяжелых условиях, хотя для семей рабочих, занятых на стройке ГЭС, построили и отдельные дома, и дом культуры, и школу.
"Кто-то здесь жил, а кто-то по железной дороге из города приезжал, со станции Чемская. Там каждое утро к товарному составу, который ехал на стройку, цепляли два-три пассажирских вагона, и на них на работу ехали", — рассказывает Абраменко.
Новосибирск тогда еще не разросся до берегов Обского моря, вокруг шумел хвойный лес, а станцию строили у села Нижние Чемы.
"Почему Чемы? А потому что переселенцы, когда приехали сюда, видят — вокруг лес, глушь, дикие места — и спрашивают: "Че мы тут будем делать? Че мы сюда приехали?". Потому так и назвали — Чемы", — объясняет ветеран.
Подводный кран
Тайн, связанных со строительством ГЭС и затоплением бассейна Обского водохранилища, Юрию Николаевичу известно множество. Мало кто знает, но, по его словам, в Обском море, перед самой ГЭС, затоплен подъемный кран. Его, уже заканчивая строительство, разбирали по частям со стоящей на воде баржи, но целиком убрать не успели.
"Нижняя часть — основание крана — уже вся была в воде. И как-то ночью после смены оставили баржу рядом с этим основанием, а утром приходим — нет баржи. Утонула. Хорошо, никого не было на ней", — вспоминает энергетик.
Так у строителей рядом с затопленным краном образовалась еще одна проблема — затопленная баржа. Но инженеры провели расчеты, прикинули и поняли, что ни на какие технические характеристики ГЭС груда железа под водой не влияет. И решили не вытаскивать ее на берег.
"Так они там и лежат до сих пор, кран и баржа, перед самой ГЭС, между первым и вторым гидроагрегатами", — говорит Юрий Николаевич.
Улица имени монтажника
"Начался ледоход, я и жену на стройку приводил, посмотреть, какой ледоход красивый. И вот в ночь на 1 мая, 11 часов вечера было, мы как раз грузили детали, — Абраменко показывает на первые два пролета плотины, — вдруг чувствую – просела эстакада. Я сбежал с нее, гляжу – в опоры льдины бьются, и опоры от этого сгибаться начали".
Юрий Николаевич тут же запретил работать, выгнал всех монтажников с эстакады и распорядился повесить на входе веревку с предупреждением. Пока решали, что делать дальше, заметили, что с другой стороны плотины по эстакаде идут к зданию ГЭС три человека.
"Они ж не знали ничего. И комсомолец Андрей Сердюков, монтажник, решил предупредить их. Он нырнул под веревку и побежал, хоть я и запретил. Добежал до второго пролета и этих мужиков остановил. Они развернулись и побежали назад. А Сердюков побежал к нам, обратно. Вдруг – раз – все рухнуло, первый пролет и второй пролет", — рассказывает Абраменко.
Льдом стальную эстакаду, с которой не успел вырваться Сердюков, смяло как бумажный фантик и снесло в реку. Оборвались электрические кабели – ГЭС и все вокруг погрузилось во тьму.
"Я ребятам сказал, остановите на дороге машину какую-нибудь, пусть сюда к берегу подъедет, хоть фарами осветит, — вспоминает энергетик. — Осветили – нет ничего – железок даже не видать. А Сердюков – такая у него была судьба".
Именем погибшего Андрея Сердюкова в Советском районе Новосибирска впоследствии назвали улицу. А изломанный остов эстакады, когда спадает вода, и сейчас можно видеть на дне Оби.
ГЭС под шатром
В общей сложности строили Новосибирскую ГЭС восемь лет. Но работать она начала уже через четыре года после символической закладки бетона. Первый гидроагрегат запустили прямо под открытым небом — здания еще не было, и механизмы просто накрыли тканевым шатром.
"Знаете, когда у вас на шее петля, приходится еще не так торопиться, — говорит Абраменко, — в 1956 году приезжала из Москвы комиссия, и мы просили еще хотя бы год, чтобы запустить первый гидроагрегат. Года нам не дали". Многочисленным новосибирским заводам тогда катастрофически не хватало электричества. Пришлось в сжатые сроки начать работу под шатром.
Трудностей было много, особенно в первое время. Например, решетки, призванные удерживать мусор, чтобы он не попадал к турбине, регулярно забивались торфом, который в изобилии плавал по только что наполнившемуся водохранилищу.
"Мы тогда что придумали — видим, плывет торфяник. У нас были катера, мы к нему подплывали, цепляли тросами это торфяное "пятно" и буксировали его на берег. А там вытаскивали и к земле прибивали деревянными кольями, чтобы прижился торфяник и опять не уплыл", — говорит Юрий Николаевич.
Таких задач ему, инженеру по образованию, ранее решать не приходилось ни на строительстве Цимлянско-Донской ГЭС, ни на Усть-Каменогорской.
"На Оби тут все по-другому было, — глядя на мерные волны водохранилища, вздыхает Абраменко, — Обь, она такая — непокорная".
