Петербургский писатель, филолог, специалист по древнерусской литературе Евгений Водолазкин благодаря своему бестселлеру "Лавр" получил премию "Ясная Поляна" и попал в шорт-лист премии "Большая книга", церемония вручения которой состоится в ноябре. В интервью РИА Новости писатель рассказал о том, как стать популярным автором, кто его поддерживает в нелегком деле сочинительства, какую книгу он пишет сейчас и сложно ли стать сочинителем мирового уровня. Беседовала Елена Молчанова.
- Вы стали финалистом престижной премии "Большая книга". Как вы думаете, сможете стать победителем?
— Все до единого финалисты надеются победить, иначе участие бессмысленно. Я бы слукавил, если бы сказал, что не надеюсь на победу.
- Вы ознакомились с чужими текстами, попавшими в шорт-лист "Большой книги"?
— Да, я читал почти все, а если не читал, то, по крайней мере, подробно пролистывал. Я и раньше каждый год знакомился с произведениями, попавшими в финал этой премии. Могу сказать, что шорт-лист нынешнего года очень хороший. Там нет ни одного текста, который не произвел бы на меня сильного впечатления в том или ином отношении.
— Я участник процесса, и высказывать предпочтения было бы некорректным. Мне понравились многие. Я бы не стал кого-то выделять и потому, что список довольно ровный. Думаю, что тем, кто занимался отбором книг для шорт-листа, было не просто. Еще сложнее будет большому жюри, выбирающему победителя, потому что в финале много достойных текстов.
- Сейчас в России стало популярным обращаться к Церкви, принимать участие в различных религиозных праздниках, в общем, религия сейчас — это модно. В вашем романе присутствуют религиозные нотки, вы специально взяли такую сложную, я бы сказала, "скользкую" тему?
— В том, что пишу, я не ориентируюсь на общепринятые взгляды и не пытаюсь соответствовать модным тенденциям. Я следую собственной логике развития, которая в чем-то совпадает с общественной, а в чем-то нет. Вы говорите о моде на религию. Да, многие вчерашние секретари парткомов сегодня чуть не разбивают лоб в церкви, и большого энтузиазма это не вызывает. Но здесь важно отличать показное от настоящего. Религия не должна быть модой, потому что мода — это внешнее, в худшем смысле поверхностное воздействие на человека, в то время как поиск Истины — глубоко внутренний и во многом драматический процесс. В романе я пытался рассказать об одном опыте такого поиска — никого не поучая и не пытаясь никуда тащить. Человек создан свободным, и его свободу следует уважать, потому что только выбор свободного человека имеет значение. Навязываемое благочестие редко дает хорошие плоды. Если человеку сказать "туда не ходи", то именно "туда" он и пойдет, это в человеческой природе. Я не диктую своему читателю, как ему поступать или, наоборот, не поступать. Я говорю ему: есть определенный путь, и по нему можно идти. А выбор — его дело.
- Ваша книга неоднократно попадала в номинации различных литературных премий, но до "Ясной Поляны" вы так и не стали победителем. Как вы думаете, с чем это связано?
— Пока я не получил только "Национальный бестселлер". Это яркая, порой непредсказуемая премия, и мне было приятно оказаться в ее финале. Список всех премий, которые не получил, смогу составить только зимой.
- С вами связывались по поводу экранизации книги?
— Я слышал ряд лестных отзывов от людей кино. И в общей форме интерес к экранизации уже высказывали. Вместе с тем я не тороплюсь с решениями. Понятно, что кинематограф — это совершенно другой вид искусства, но мне важно, чтобы "Лавр" и на экране остался "Лавром", чтобы эстетика этого текста была передана и на киноязыке.
- Как вы считаете, испытывает ли сейчас читатель потребность в чтении книг? Есть ли проблемы?
— Есть проблемы, но есть и надежды, на мой взгляд. Лет десять-пятнадцать назад мне казалось, что книг больше не будет читать никто и никогда. Казалось, что ее вытеснили технические новинки — от телевидения до компьютера — но на самом деле похороны книги были преждевременными. Прежняя книга занимала, на мой взгляд, слишком много места, она была тем чтением, которое служило источником информации, развлечения и много чего другого. Сейчас целый ряд функций у книги отобран. Например, для развлечения гораздо проще включить компьютерную стрелялку, чем читать изнурительное описание стрельбы в триллере. Но триллер в большинстве случаев и раньше был литературой лишь номинально. Но есть свойство, которое у книги никогда не отнимут. Она — средство познания мира, бытия, смысла жизни. Словесное выражение мысли никогда не исчезнет, потому что самые сложные вещи можно выразить только словом. Любая культура словоцентрична.
- В России не так много писателей, большинство знакомы друг с другом. А вот за границей знают не так много современных русских писателей. Сложно попасть в шорт-лист иностранной премии?
— Нас, безусловно, читают, но читают недостаточно. Русская классика на иностранных читателей повлияла двояким образом. С одной стороны, она выдвинула русскую литературу в авангард мирового литературного процесса. С другой стороны, на Западе я неоднократно сталкивался с сомнениями, стоит ли читать современных русских писателей, если уже есть Толстой и Достоевский? Несмотря на определенную наивность таких сомнений, в них есть свой смысл. Толстой и Достоевский находили те нервы эпохи, которые отзывались и в России, и на Западе. Мы, нынешние, таких нервов не находим. То, что мы пишем, очевидно, не имеет универсального измерения. И когда появятся те люди, которые способны будут в этом измерении писать, тогда появится интерес к русской литературе. Что же касается иностранных премий, то каждая из стран награждает прежде всего своих писателей и не очень-то смотрит по сторонам. Есть премии за переводы на язык той или иной страны, но литературного пейзажа они не определяют. Важнейшее признание для писателя — это признание в его собственной стране, обычно это толчок и к мировому признанию. Говорят, что даже главная литературная премия — Нобелевская — во многом учитывает отношение к писателю на его родине.
— Сложность в том, что непонятно, каким образом это происходит. Опытнейшие издатели часто не могут сказать, какая книга "выстрелит". Это совершенно загадочное явление: в тех или иных текстах есть все — модный тренд, хорошо написанные диалоги, лихо закрученный сюжет, но это не срабатывает. Книгу не покупают. А в иных текстах ничего вроде бы и нет особенного, они же — глядь — становятся мировыми бестселлерами. Литературное произведение это скрещение двух миров — писательского и читательского. Когда хорошее качество текста без зазора сходится с читательским ожиданием, тогда возникает бестселлер. Важно лишь ни под кого не подлаживаться: когда автор пытается угадать настроение читателя, как правило, ничего не получается. Нужно слушать свою внутреннюю музыку.
- А что вам помогает достигнуть единения с читателем?
— Моя семья, которая является для меня главным кругом общения. Мой первый читатель и критик — моя жена. Текст она смотрит очень внимательно и не стесняется делать мне замечания. Она говорит мне: "Здесь ты путаешь даты. А здесь — учишь, это будет многих раздражать". Я не люблю путать даты, еще менее — учить, потому слушаюсь беспрекословно. За молодежную аудиторию отвечает дочь. "Это скучно, — сообщает она, — а это ничего, это понравится". У меня замечательный редактор — Елена Данииловна Шубина.
- Когда нам ждать от вас новую книгу?
— Я только в начале этого пути, написал примерно четверть. Сейчас у меня та счастливая стадия, когда я разогнал механизм и чувствую по его ритму, что он движется своей собственной силой. Остается лишь следить, чтобы это было движение в правильную сторону.
