Наталия Григорьева
"Армагеддец" британца Эдгара Райта – заключительный фильм комедийной трилогии с Саймоном Пеггом и Ником Фростом (до этого были "Зомби по имени Шон" и "Типа крутые легавые") – выходит в российский прокат. По заданной традиции, очередная картина Райта – пародия на реальный и вполне серьезный жанр, и в данном случае речь о научной фантастике. Но за безудержным обсмеиванием клише проступает сентиментальная история о том, что ребенок, живущий в каждом из нас, может спасти этот мир.
Спустя год после неслучившегося конца света-2012 за дело по освещению этого гипотетического события в кино взялись весельчаки: сначала Сет Роген с его "Апокалипсисом по-голливудски", теперь — Эдгар Райт, снявший "чисто английскую" вариацию на тему, с пивом и массовыми драками в пабах. Пегг, отточивший свое амплуа обаятельного раздолбая, тут, безусловно, "бенефисит", упиваясь заданным образом мальчишки в теле взрослого мужчины. Широко распахнутые глаза и акробатические экзерсисы его героя – от прыжков через живую изгородь до эпических драк с пришельцами – по комичности не уступают шутливым диалогам. Юмор "Армагеддца" — не тот, над которым хохочешь в голос и до слез, хотя он, как и полагается британскому, одновременно тонкий и грубый, построенный на пародийных гэгах и ироничных цитатах. Филигранно выписанный фильм, в котором все неслучайно – от вроде бы невзначай брошенных реплик, которые оборачиваются пророчествами, до названий питейных заведений и саундтрека из песен Blur, Pulp и Suede, в какой-то момент превращается в самый что ни на есть экшн с погонями и батальными сценами. Соперники, словно собравшиеся в пабе футбольные фанаты, несогласные с исходом матча, бьют посуду и ломают друг об друга стулья. Но атмосфера светлой грусти, пронизывающая неспешное начало картины, не покидает ее до самого конца.
Только живое детское воображение может принять условия любой игры, даже самой фантастической. Миссия героя Саймона Пегга – пробудить в товарищах их внутреннего ребенка, погребенного под семейными заботами и рабочими совещаниями, и приключенческий дух, прикрытый до поры до времени дорогими костюмами и столичной пропиской – вещами, абсолютно бесполезными в условиях апокалипсиса. Один (Консидайн), наконец, признается в любви школьной подружке, другой (Фрост), будучи трезвенником с 20-летним стажем, опрокидывает в себя с десяток стопок и "включает", наконец, того Фроста, которого мы полюбили в двух предыдущих картинах Райта. Локальный конец света в одном отдельно взятом городе служит катализатором и хорошим поводом подурачиться и вспомнить, что не все еще потеряно, что Питер Пэн живет в каждом из нас, а Нетландия там, где друзья.
