Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
Предположения в неизвестности
К сентябрю 2013 года руководство страны в целом определилось с тем, что делать с космической отраслью. Роскосмос планируется поделить на, собственно, Федеральное космическое агентство (заказчик и регулятор) и государственную Объединенную ракетно-космическую корпорацию (ОРКК), в которую будет передана вся производственная база отрасли.
В среду вице-премьер Рогозин доложил президенту окончательную схему реформирования космической отрасли и получил его одобрение. По-видимому, именно там и была дана отмашка на административные и кадровые преобразования, начало которых мы наблюдаем.
Назначение Олега Остапенко в целом логично. Генерал-полковник (теперь уже в отставке) Остапенко станет третьим подряд выходцем из руководства космических войск во главе космического же ведомства — как до него Владимир Поповкин с Анатолием Перминовым.
Кроме того, Роскосмосу в его постреформенной ипостаси помимо контрольно-заказывающих функций будут переданы задачи выработки отраслевой научно-технической политики. Остапенко же, напомним, с ноября 2012 года являлся замом Сергея Шойгу "по науке" и курировал перспективные разработки в интересах Минобороны.
Но логику можно проследить и в другом, пока что гипотетическом назначении. По сведениям прессы, после разделения структуры Роскосмоса на Федеральное космическое агентство и Объединенную ракетно-космическую корпорацию (ОРКК), последнюю может возглавить нынешний президент "АвтоВАЗа" Игорь Комаров.
Возможное назначение Игоря Комарова можно анализировать и с клановых позиций — в этом смысле некоторые наблюдатели уже высказались о грядущем усилении влияния главного национального чеболя "Ростех" и бессменного теневого "министра оборонной промышленности" Сергея Чемезова.
Однако куда интереснее посмотреть на сам принцип отбора кадров для такого назначения. Благо оно уже не первое, и потихоньку выстраивается в систему.
Словосочетание "эффективный менеджер" в промышленности является самым страшным ругательством, которое только можно представить. Тому есть масса причин, и большая часть из них совершенно объективна. Однако так случилось, что поколение "менеджеров" в последние годы начало получать высокие посты в оборонных монополиях.
Наиболее заметные примеры можно найти на той же орбите "Ростеха" — это финансисты Андрей Реус и Дмитрий Петров, руководители, соответственно, "Оборонпрома" и его выстроенной из разрозненного вороха предприятий "дочки" — корпорации "Вертолеты России". Еще одним примером является специалист по проблемным активам Роман Троценко, пришедший из частного бизнеса на пост президента ОСК, а потом ушедший оттуда в "Роснефть" заниматься шельфовыми проектами. Гендиректор "Уралвагонзавода" Олег Сиенко, с его опытом работы в нефтегазовых структурах, тоже далеко не танкостроитель и не железнодорожник.
Существующая пока только на бумаге ОРКК, собственно, именно в решении этих задач и нуждается. Во всяком случае, руководители вплоть до вице-премьера Рогозина, уже не первый год говорят одно и то же: отрасль переразмерена, мощности недозагружены и нуждаются в обновлении, необходима единая политика управления, контроля качества и единая техническая политика.
Диктат директората
Можно спорить о том, готов ли Комаров к такой задаче, равно как и любым удобным способом можно оценивать опыт его пребывания на "АвтоВАЗе". Речь сейчас о том, что перед нами — прием, который элиты "государственно-промышленного комплекса" начинают применять как рутинный уже на самом верхнем уровне и в самых сложных отраслях.
В этом, на самом деле, кроется возможный ответ на неоднократно задававшийся вопрос о том, как эти элиты видят себе идеальный конечный результат своей промышленной политики. Очень просто они его себе видят: государственные (полностью или превалирующим образом) по форме собственности монополии, тесно интегрированные с точки зрения принятия ключевых стратегических решений с высшими политическими кругами страны.
Ядром этих реформ, по идее, должно быть создание устойчивых, плотно интегрированных в мировую экономику отраслевых бизнесов, которые могут функционировать, строго говоря, с минимальной зависимостью от мутаций административно-политической конъюнктуры и формы собственности концернов.
С точки зрения же внутреннего устройства, трудовых отношений и поведения на внешнем рынке эти "корпоративные машины" не должны ничем отличаться от стандартного облика таких же концернов Запада или индустриально развитого Востока (этот пример ближе — скажем, в Китае такие компании есть почти в каждой отрасли).
По сути, это мечта советского директора, только не "красного" из 1990-х, который жил иной раз с горизонтом планирования в полгода и соответствующими темпами "монетизации" вверенных фондов себе в карман. Это скорее идеал партийно-хозяйственной элиты 1980-х: управлять по-социалистически, а получать, потреблять и платить работникам по-капиталистически.
Осталось понять, насколько этот затянувшийся процесс постсоветской трансформации экономики, живо напоминающий бессмертный гашековский "умеренный прогресс в рамках законности", позволит остановить нарастающую деградацию одного конкретного сектора — космического.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
