Россия не давит на партнеров в вопросе присоединения к Таможенному союзу (ТС) и призывает Евросоюз (ЕС) такого давления не оказывать. При этом, как рассказал в интервью РИА Новости постоянный представитель РФ при ЕС Владимир Чижов, соглашения об ассоциации с ЕС ряда стран могут создать для этих стран экономические риски. Уже в ноябре такое соглашение с ЕС об ассоциации и зоне свободной торговли рассчитывает подписать Украина.
— Владимир Алексеевич, расскажите, пожалуйста, что сейчас происходит с жалобой Евросоюза во Всемирную торговую организацию (ВТО) на Россию по утилизационному сбору на автомобили? (ред.: утилизационный сбор в РФ в настоящее время уплачивается при импорте новых и подержанных машин. Производители иностранных марок автомобилей с заводами в России могут взамен предоставить властям гарантию безопасной утилизации транспортного средства в будущем. Такой подход вызывал озабоченность Евросоюза. В конце февраля Минэкономразвития РФ объявило, что российские производители будут вносить такие же платежи, как иностранцы. Однако Госдума ушла на летние каникулы, а соответствующий закон так и не принят).
— Еврокомиссия (ЕК) говорила, что приоритетным для нее является путь урегулирования вопроса с помощью переговоров, без создания панели по разрешению спора в ВТО.
— Этот путь и для нас предпочтителен.
— Получается, что если в ближайшее время Госдума поправки в российское законодательство по вопросу утилизационного сбора согласует, то Евросоюзу не нужно будет начинать процесс урегулирования спора в ВТО через специальную группу?
— Я надеюсь. В чем была главная претензия: у нас разные ставки сбора для местных производителей и для импортеров. При этом больше половины автомобилей, производимых в России, — это иномарки. По утилизационному сбору они проходили как местные. Из этих иномарок примерно три четверти — это европейские машины. Поэтому говорить о том, что есть какие-то козни с российской стороны, а позиция Евросоюза — законопослушная, трудно. Это не такая черно-белая ситуация. Те же европейские автостроительные компании были заинтересованы в прежнем режиме, поэтому они, наверное, понесут какой-то убыток.
— Зато по букве закона ВТО.
— А мы им и говорим — жалуйтесь на Еврокомиссию.
— Какие-то сигналы от европейских партнеров поступают, например, о том, что они готовы подождать с запросом на формирование панели в ВТО, пока Госдума РФ не рассмотрит поправки к соответствующим законам?
— Эти вещи обсуждаются в рамках наших диалоговых структур. Тут все всё понимают.
— Последние события на таможне между Россией и Украиной, желание Армении вступить в Таможенный союз, резолюция Европарламента (ЕП) — все это отражается на отношениях ЕС и России?
— Риски какого плана?
— Экономические, в первую очередь. Понятно, что все эти страны — постсоветские государства, как их принято теперь называть, как были связаны тысячами экономических нитей с российской экономикой, так и остаются. Если они вступают в ТС, то сохраняют эти связи и, естественно, будут пользоваться всеми благами полноправных членов евразийской интеграции. ЕС ни одной из этих стран никогда не обещал полноправного членства, и, по моему искреннему убеждению, в обозримой перспективе делать этого не собирается. Однако на треке интеграции с ЕС они могут пройти этап, который я называю точкой невозврата.
— Давайте говорить на примере соглашения об ассоциации с Украиной, которое уже парафировано. Оно предусматривает взятие страной на себя определенных обязательств по инкорпорированию в свое законодательство элементов нормативной базы ЕС в разных областях — от ветеринарии до энергетики. Возьмем совместное производство некоего промышленного продукта. Сейчас это делается по определенным техническим регламентам, которые могут существовать еще с советских времен, а могут быть и постсоветскими — неважно. Главное, что они действуют сегодня и в России, и на Украине и, естественно, в нашем Таможенном союзе. И вот, Украина внедряет у себя ЕС-овские регулятивные нормы и начинает перестраивать свое производство. Тут уже, как говорится, детали не стыкуются. Кроме того, есть товары, которые Украина закупает у России. Если страна внедряет нормативы ЕС, то эти товары, возможно, придется "доделывать" до соответствия стандартам Евросоюза.
— Это дополнительные деньги.
— Да, товар будет стоить дороже.
— То есть у страны СНГ, принимающей соглашение об ассоциации с ЕС, могут разрушиться некоторые связи с Россией?
— Конечно. Когда, например, Украина подпишет соглашение, мы будем калькулировать, в том числе, ущерб для нашего Таможенного союза. Поскольку нам надо будет пересматривать состояние торговых связей с Украиной.
— А какова ситуация в этом вопросе с Молдавией?
— Проекта того соглашения об ассоциации я не читал, но, наверное, принципиально оно не отличается от соглашения с Украиной, хотя документ пока не парафирован. Если отвлечься от политики, то на территории Молдавии, которую ЕС считает единым государством, и мы этого не оспариваем, фактически существуют две параллельные экономики — на двух берегах реки Днестр. Я этот вопрос задавал молдавским коллегам. Они, не отрицая его серьезности, говорят, что надеются на ЕС, который все решит. При этом ссылаются на прецедент с Кипром — там тоже две экономики, но его же приняли в ЕС. Насколько это может осложнить приднестровское урегулирование — серьезный вопрос.
— Скажите, а можно ли говорить о том, что соглашение об ассоциации некоторой страны с ЕС не воспрепятствует экономическим связям внутри СНГ?
— Это не препятствует участию страны в зоне свободной торговли СНГ. Можно состоять хоть в 150 зонах свободной торговли. Но речь идет о другом — о таможенном союзе. А вот в двух ТС состоять нельзя, потому что ТС — это единый таможенный тариф.
— Владимир Алексеевич, известно ли вам, о чем договорились недавно в Брюсселе представители РФ и ЕС в вопросе использования газопровода OPAL?
— Я на переговорах не присутствовал. Однако, как я знаю, есть принципиальное понимание о разрешении этой ситуации с использованием возможности вывода этого газопровода из-под действия норм третьего энергетического пакета. Вопрос еще потребует технических согласований.
— А есть возможность возникновения новых разногласий по данному вопросу?
— Я не думаю, что могут быть серьезные разногласия.
