МОСКВА, 8 сен — РИА Новости, Александр Уржанов. Писатель Людмила Улицкая рассказала, как создавалась её новая книга "Детство 49-53", что ей удалось узнать из сотен дневников первого послевоенного поколения, как устроена наша память — и о чём мы всегда будем молчать.
Выступление Людмилы Улицкой открыло новый сезон проекта информационного агентства РИА Новости "Открытая лекция". Каждая из таких лекций призвана стать гуманитарным манифестом всемирно известного художника, учёного, политика или общественного деятеля, представить весь его профессиональный и жизненный опыт за один академический час.
Впрочем, выбирая тему, Улицкая шагнула далеко за пределы собственного опыта, посвятив разговор исторической памяти во всех её проявлениях: национальной, поколенческой, семейной и, наконец, личной.
"Я помню, что в конце девяностых годов, когда умирал мой отец, я его попросила: "Пап, ты напиши, что ты помнишь про своё детство". Он чего-то там писал. Потом, уже после его смерти, я нашла эти бумажки. Два листочка! И начинались они так: "Я, Улицкий Евгений Яковлевич, родился…" А дальше — заявление в отдел кадров о приёме на работу. Всё личное было… — Улицкая остановилась, подбирая подходящее слово, — затоптано. Психологи знают, что память — очень интересный механизм, и можно осознанно забыть. Так стараться забыть, что, в конце концов, и забываешь".
"Частная история — это оружие в борьбе против лжи"
Последние два года Улицкая работала над книгой "Детство 45-53" — впервые не как автор, а как составитель. Всё началось с просьбы к читателям: присылайте воспоминания о детстве — своём, ваших родителей или ваших дедушек и бабушек — если оно пришлось на первые послевоенные годы. В ответ она получила сотни писем. Самому младшему из соавторов книги оказалось тринадцать лет, самому старшему — 93 года: он записывал свои воспоминания на больничной койке и совсем немного не дожил до выхода книги в свет.
Читайте рассказы, участвовавшие в конкурсе Улицкой, на сайте проекта Weekend >>
Получился одновременно и очень разный, и очень цельный метатекст, многое в котором драматически не совпадает с парадной версией новейшей истории — и вряд ли имеет шансы попасть в учебники. "Существует история семейная, история персональная, такая микроистория.
И существует история большая, государственная. — формулирует Улицкая. — Но частная история — это очень мощное оружие в борьбе против лжи, потому что когда мы знаем про дедушку, который был крестьянином и его раскулачивали, про дядю, который строил ДнепроГЭС… Цена вопроса — это миллионы загубленных жизней, это ад, который прошли миллионы людей".
Писатель тут же оговаривается: это не слова историка или политика. "Я знаю, какую больную тему я сейчас трону. На этом месте — просто скандал и катастрофа. Это тема патриотизма, это тема величия нашей страны, величия нашей истории, тема великих побед. Всё это требует проверки – исторической и персональной".
"Шариков вытирал нос рукавом, потому что это мем"
Ещё один материал для анализа не только литературного, но и исторического, и социологического — повторящиеся паттерны, истории, которые все рассказывают одними и теми же словами. Однако здесь лектор видит не хорошо освещённый участок коллективной памяти — а, напротив, результат работы вроде бы давно сломавшейся пропагандистской машины: "Детство — замечательный период жизни, когда человек реагирует непосредственно. Потом включается некоторый цензор идеологический. Очень трудно оценить, где кончаются воспоминания не цензурированное и начинаются воспоминания цензурированные".
Профессиональный генетик, Улицкая верит в передачу исторической памяти при помощи механизмов не генетических, а меметических. Здесь оказалась уместна цитата из эволюциониста и популяризатора науки Ричарда Докинза — и лектору понадобилась помощь зала: писатель забыла дома очки. Тут и оказалось, что фраза "Открытая лекция" рассчитана не на узкий круг слушателей, а на широкую аудиторию самого разного возраста" — это не просто строчка из пресс-релиза. Под общий смех и аплодисменты Улицкой вручил очки 84-летний слушатель Витольд Петрович.
"Мем — это единица информации, то, что передается из поколения в поколение с помощью речи, жестов, образов, метафор. — продолжила писатель. — Булгакова помните? Вот, Шариков – он нос вытирал рукавом. И его сын тоже будет вытирать рукавом. Потому что это мем.
А человек, который вытирает нос платком, он вытирает нос платком, потому что так его родители делали. Повсеместное совершенно восхитительное хамство, в котором мы все живем, – это, на самом деле, не генетически обусловленная вещь, это меметически обусловленная вещь — объясняет Улицкая. — Но отсюда следует одна вещь: мы кое-что можем сделать. Именно через семейную политику мы можем воспитывать своих детей таким образом, чтобы они во всех отношениях не вытирали нос рукавом. Это повышает ответственность, но одновременно и дает какую-то надежду".
"Может, больше не будет таких чудовищных войн"
По правилам "Открытой лекции", второй её час лектор отвечает на вопросы слушателей. Первый задала экономист Ирина Ясина: "Моя дочь говорит мне: "Мам, а ведь я о тебе знаю очень многое. Потому что у тебя есть "Живой журнал", есть твои программы, есть 487 тысяч ссылок в Яндексе. А мои дети обо мне будут знать вообще всё, потому что у меня есть твиттер, инстаграм. Не связана ли ценность знания [о жизни послевоенного поколения] с его малостью?"
Улицкая не стала сохранять интонацию лектора — и отреагировала эмоционально, отказавшись размышлять об абсолютной ценности этих воспоминаний: "Ира, ты знаешь чего? Ну, мы стоим по эту сторону рубежа. Я ощущаю себя как ушедшую натуру, уходящую натуру. Поэтому я сделаю все возможное, от меня зависящее, чтобы эта база данных была. Потому что, если мы ее сейчас не создадим, ее не будет".
Ещё один вопрос — журналистики Маши Майерс — тоже касался коллективной памяти, но кратковременной. "Есть современный медийный контекст, законопроекты, принятые в прошлую сессию Государственной Думы. И я спросила свою коллегу: "Ну, ты вот помнишь себя в 2005 году? Ты помнишь, например, что тебя волновал вопрос, условно говоря, пропаганды гомосексуализма?" — "Нет". — "А что изменилось?" Вот, как наша память здесь срабатывает?"
Следующей к микрофону вышла 20-летняя студентка журфака Валентина — и призналась: её историческая память начинается с крушения СССР: "Ощущение, что время наше начинается с 1991-го. Всё, что до этого, принадлежит даже не дедушкам и бабушкам, а скорее каким-то некачественным учебникам истории и правительству. А вот наше семейное и наше родное начинается с 1991-го, с новых видиков, с жвачки Love is и прочей популярной фигни. Неужели цензурирование намного сильнее генетической памяти?"
Валентина заметно разволновалась — но Улицкая её немедленно успокоила: "Ваш вопрос сам по себе является ответом. Вы сегодня пришли, вы — возраста моей внучки. Вы абсолютно готовы к тому, чтобы осмысливать жизнь и осознавать. Как вы будете разрешать эти вопросы уже без меня, это уже зависит от вас".
К финалу лекции разговор снова вернулся к послевоенному времени. "Я столкнулась с тем, что моя девятилетняя дочь даже не может представить себе, как это: "Вот, война — это света нет? Подожди, а бомбят – это как?" Они слушают, но не могут понять и не могут прочувствовать. Вы как бабушка столкнулись ли с этим?" — спросила Улицкую читательница Наталья.
Оказалось, что Улицкая, сама выросшая после войны, в конечном итоге считает этот опыт совершенно лишним: "Жизнь предлагает каждому поколению свои сложные проблемы. И я не уверена в том, что нам надо насильственно в детей, так сказать, переливать эти кошмарные картинки. А, может быть, мир действительно становится более мягким, может быть, идет какая-то гуманизация. Может быть, больше не будет таких чудовищных сокрушительных войн и таких адских несчастий. Я думаю, что человек, который подготовлен опытом предыдущих поколений, будет немножко более стойким и не от нуля будет начинать свое путешествие в жизни".
