СУХУМ (Абхазия), 27 авг – РИА Новости, Дмитрий Виноградов.
Мне и в голову не приходило, что можно жить вот так – на территории, не признанной почти никем в этом мире, где вместо собственной валюты и документов – деньги и паспорта другого государства.
Признание Россией независимости Абхазии, случившееся пять лет назад, говорят здесь, – самое важное событие в истории республики. Это открыло дорогу масштабной российской финансовой помощи и несколько "размочило" ее внешнеполитическую блокаду. Но факт остается фактом – подавляющее большинство стран до сих пор не признали независимость Абхазии, и ощущение, что ты попал в правовое "нигде", возникает сразу, как только пересекаешь российско-абхазскую границу.
"Народ у нас горячий"
На российском берегу реки Псоу, по которой проходит граница России и Абхазии, кипит стройка к Олимпиаде. Здесь – современные автомобильные развязки, олимпийские стадионы, небоскребы и торговые центры, фаст-фуды и отделения банков, дорогие магазины и современные гостиницы. А сразу через неширокую речушку – девственно зеленые холмы, разрушенные дома и "дикий" туризм с его неизменными таксистами-частниками, с частным сектором, предлагающим дешевое жилье.
На границе стоят в многокилометровых, многочасовых пробках автомобили, поэтому маршрутные "Газели" и автобусы предпочитают выгружать пассажиров за километр до границы. Дальше туристы с тяжелыми сумками идут пешком.
Попасть в Абхазию можно по российскому паспорту. Российские пограничники строго проверяют паспорт и "пробивают" его владельца по своим базам. Абхазская сторона гораздо лояльнее – тут, не открывая, смотрят лишь на наличие документа. Видимо, будучи уверенными в том, что уж российские-то пограничники лишнего не пропустят.
И вот ты в Абхазии. Сразу за границей приезжих обступают таксисты и водители частных разбитых "газелей" с написанными от руки названиями пунктов назначения: Гагра, Пицунда (популярные у русских курорты) и Сухум, столица республики.
В Сухум меня везет таксист Карен – веселый полный армянин. Как рассказывает Карен, вообще-то он работает в государственной охране (аналог нашего ФСО), но летом, в туристический сезон, подрабатывает извозом – государственной зарплаты на достойную жизнь не хватает. Конкуренция большая, и Карен, чтобы выделиться среди остальных таксистов, наливает пассажирам ягодную наливку. Это позволяет ему гордо называть свою машину "Бар на колесах".
Сам Карен, впрочем, за рулем не пьет – но не потому, что могут поймать (здесь за подобные глупости никого не ловят), а потому что опасно. По извилистой горной дороге, с которой открывается потрясающий вид на Черное море, Карен гонит со скоростью километров 120 в час – медленнее нельзя, а то сзади начнут сигналить.
Тут и там попадаются следы свежих аварий – врезавшиеся друг в друга машины. "Что поделать, народ у нас горячий, медленно ездить не любит, – комментирует Карен. – Милиция? А что милиция? Нарушителя задержишь – а он чей-то брат или сват. Или в госохране работает, как я. Оштрафовать нарушителя – значит обидеть весь его род. И так во всем, кроме откровенного беспредела – ну то есть убийство покрывать не будут, а какой-нибудь "увод" предприятия – запросто. Так и живем. Привыкли уже".
Неформально
Надежда Венедиктова, энергичная женщина средних лет, – журналист и один из лидеров местной русской диаспоры, все еще довольно многочисленной, но уже давно нетитульной. По данным переписи 2011 года, в Абхазии живет 22 тысячи русских – около 9% населения. Венедиктова приглашает к себе в гости, на окраину Сухума, в престижный по местным меркам (из-за тишины и чистых пляжей) район под названием Турбаза. Но разговор начинается с неприятных вещей.
"Вчера ночью опять залезли [грабители]. В соседнюю квартиру – там ночуют пять женщин-туристок", – рассказывает она.
Надежда предполагает, что туристок выследили на пляже и, не побоявшись столкнуться с ними нос к носу, ночью залезли прямо в их комнату – что-нибудь украсть. Впрочем, от грабителей – скорей всего, это были какие-нибудь подростки – страдают не только туристы. Всего двумя днями ранее ограбили ее соседей, а прямо от подъезда угнали машину.
Бытовой криминал, считает Венедиктова, – одна из главных проблем современной Абхазии. В республике, согласно двусторонним соглашениям, находятся российские военные, так что внешней агрессии можно больше не опасаться – это как раз и есть одно из главных позитивных следствий признания республики. Но чувство безопасности не пришло – карманники в транспорте, воры на пляжах, ночные грабители в подворотнях…
Это, по словам журналиста Венедиктовой, следствие безработицы, низкой культуры – ну и плохой работы милиции. "Выхожу на пляж, а около него стоит машина милиции – в ней четыре крепких парня, все дремлют. Выйдите, пройдитесь по пляжу, да хоть бы и искупайтесь – пусть все видят, что милиция рядом!", – возмущается она.
Действительно, пока я нахожусь в Абхазии, новостные ленты выдают одно за другим несколько неприятных сообщений – из санатория похищена русская туристка, на базе отдыха туристов побили местные… И это в стране, для которой туризм – основа экономики.
В экономических отношениях тоже не все ладно. "В Абхазии огромное влияние на экономику оказывают неформальные институты, то есть формально не закрепленные, устные "правила игры", своего рода экономические традиции. Подавляющее большинство этих институтов оказывают негативное воздействие на экономическое развитие республики, – констатирует местный экономист Инал Ардзинба. – Приведу один пример: нередко здесь до конца непонятно, кому что принадлежит. Зачастую "доля" в каком-либо объекте базируется на добром слове и на "праве сильного", а не на формализованном и специфицированном праве владения и пользования имуществом. В большинстве случаев это приводит к правовой неразберихе, так как с течением времени формируются конфликты между "дольщиками" из-за отсутствия формальных прав собственности. Эти конфликты, как правило, решаются вне правового поля".
"У абхазов есть родство, клановость – за каждым абхазом стоят его родственники, которые готовы прийти ему на защиту, – подтверждает Надежда Венедиктова. – У русских такой защиты нет, основная их масса чувствует себя некомфортно. Например, я не знаю в Абхазии ни одного крупного бизнесмена русского происхождения – занимаются в лучшем случае мелкой торговлей и средним бизнесом".
"Все как-то устроились"
Как бы то ни было, жизнь продолжается.
Небольшой киоск в самом центре набережной Сухума. Из киоска доносится вкусный запах сваренного на песке кофе – "по-абхазски", как тут говорят. Там священнодействует местная звезда по имени Алик, знаменитый не только своим кофе, но и мрачноватым юмором. "Утром не приходил – зачем вообще пришел?" – приветствует он постоянных посетителей.
Гости в черной одежде, многие в знаменитых кепках-"аэродромах", разбирают чашечки с кофе и садятся за пластиковые столики – обсудить текущую политику и семейные дела, поиграть в домино или нарды. Это знаменитая Брехаловка – место тусовки местного мужского населения, которое собирается тут с самого утра и сидит допоздна.
На Брехаловке все равны – самый бедный пенсионер и министры или крупные бизнесмены, которые тоже обязательно сюда заглядывают: последние новости появляются тут раньше, чем в интернете, а общественные настроения можно узнать точнее, чем сообщит любая социологическая служба. У постоянных клиентов – своя собственная чашка. Мне как новичку чашечка достается стандартная.
Я встречаюсь здесь с деканом факультета экономики Абхазского госуниверситета Бесланом Барателия.
"Нельзя сказать, что общество живет бедно. Наша экономика находится "в тени", многие не платят налоги – это да. Но в целом все как-то устроились – селят туристов, что-то выращивают на собственных участках, торгуют. Просто еще недавно была война, потом экономическая блокада. Все жили бедно и стояли плечом к плечу – задача была выжить. А сегодня расходятся по разные стороны. Один остался на пособии в 5 тысяч рублей и без ног. А второй ворочает миллионами, – констатирует Барателия, отхлебывая свой кофе и разглядывая посетителей Брехаловки. – А главное, что раздражает людей – это как становятся богатыми, на близости к бюджету: распределение государственных подрядов происходит закрыто, не прозрачно, о том, почему подряд получили те или иные люди, можно только догадываться. А пенсии и зарплаты бюджетников тем временем не повышаются годами".
"У нас нет понимания, что мы строим. Нет оптимизма", – говорит декан факультета экономики.
По его мнению, такие традиционные для Абхазии отрасли, как туризм и сельское хозяйство, давно уперлись в свой потолок. Серьезные прорывы в них возможны только при серьезных же инвестициях. Инвестиции, скорее всего, должны быть иностранными – внутри страны больших денег нет.
Однако как привлекать "импортные" деньги, если большинство стран Абхазию как суверенную территорию не признает – что если когда-нибудь сюда вернется грузинская власть? Что тогда будет с этими инвестициями?
У министра есть планы. И у России тоже
"Формирование благоприятного инвестиционного климата, защита инвестиций – это одна из главных наших задач", – подтверждает член нового абхазского правительства, министр экономики, 34-летний Давид Ирадян, получивший два высших образования в Москве.
По словам министра, сейчас собственные доходы республиканского бюджета – 3 млрд рублей. Из них два миллиарда – это налоги. Еще один миллиард – таможенные платежи: республика экспортирует фрукты и другую продукцию пищевой промышленности, вино, продукты переработки рыбы, лес (отдельный слайд в презентации министерства посвящен экспорту хурмы).
Примерно такая же сумма (год от года немного разная) – помощь из российского бюджета. Ее абхазы тратят в основном на пенсии, закупку медикаментов.
Кроме того, у России для Абхазии есть масштабный комплексный план – в ближайшие три года российское правительство вложит 10,8 миллиарда рублей в разрушенную инфраструктуру республики. Например, миллиард потратят на ремонт водопровода в Гаграх – он не ремонтировался уже много-много лет, и туристы жалуются на плохую воду или вовсе ее отсутствие.
В Сухуме будут заново отстроены республиканская больница и стадион (в местном сообществе разразились споры, так ли нужен городу стадион, или деньги можно было потратить по-другому). В 2014-2015 годах в Абхазии будут переоборудовать электрические подстанции и ремонтировать дороги.
"Мы прекрасно понимаем, что без российской помощи эти проекты были бы неосуществимы, – говорит министр. – Эти деньги нам самим пришлось бы зарабатывать долгие-долгие годы".
Как рассказывает Давид Ирадян, сейчас проблем с выделением российской помощи не возникает – абхазское правительство подает в российское план, на какие статьи расходов ему нужны деньги, россияне их утверждают. Конфликтов или "торга" по этому поводу не возникает, говорит министр: "мы примерно знаем возможности российской стороны, а в Москве тоже понимают, что без их помощи нам не справиться".
Конечно, в Абхазии считают, что свои доходы надо постепенно увеличивать. Ирадян обещает выводить частный сектор из налоговой "тени", развивать реальный сектор. "Турки уже добывают у нас уголь, индусы тоже хотят. Европейцы хотят шить одежду, турки – перерабатывать рыбу", – рассказывает он.
"В течение 4-5 лет мы увеличим собственные доходы бюджета в два раза, – обещает министр экономики. – А когда мы доведем их до 10 млрд, нам хватит на все собственные потребности и задумки". Правда, когда это произойдет, он даже мечтать пока не решается. Правительство собирается развивать сельское хозяйство и санаторный сектор, модные сейчас экологический туризм и этнотуризм.
Что ж, пока у россиян есть деньги на летний отдых и нет желания оформлять визы в дальние страны и учить языки, по крайней мере, за эту сферу абхазской экономики можно быть спокойным.
Наступает время уезжать. Снова знакомая граница. Вместо проверки паспортов абхазский пограничник спрашивает у туристов, пересекающих границу с большими тюками, делающими их похожими на беженцев из зоны вооруженного конфликта: "А чего уезжаете? Не понравилось?"
Туристы отшучиваются, а мне потом объясняют: "Нравится нам тут или нет – вопрос не такой простой. Отдых дикий, сервиса никакого, опасно. Но мы приезжаем сюда каждый год. Дешево, да и люди тут хорошие".
