Суммируя различные идеи, рожденные в головах наиболее талантливых русских людей допетровской эпохи, некоторые историки делают вывод, что предки оставили Петру в наследство, как говорят архитекторы, эскизный проект, по которому реформатор затем и выстраивал новую Россию.
Наиболее последовательно защищал такую позицию Василий Ключевский, доказывая, что вся эта совокупность планов, проектов и идей складывается в стройную преобразовательную программу. Он даже перечислил по пунктам этот реформаторский план: 1) Мир и союз с Польшей; 2) Борьба со шведами за выход к Балтике; 3) Завершение процесса создания регулярной армии; 4) Замена старой сложной системы прямых налогов двумя податями, подушной и поземельной; 5) Развитие внешней торговли и обрабатывающей промышленности; 6) Введение городского самоуправления для поднятия производительности и благосостояния торгово-промышленного класса; 7) Освобождение крепостных крестьян с землей; 8) Открытие не только общеобразовательных, но и технических школ, необходимых государству. И все это «по иноземным образцам и с помощью иноземных руководителей».
«Легко заметить, — резюмировал Ключевский, — что совокупность этих преобразовательных задач есть не что иное, как преобразовательная программа Петра; эта программа была вся готова еще до начала деятельности преобразователя». Приблизительно в том же ключе мыслил и другой русский историк Сергей Соловьев, утверждавший, что «необходимость движения на новый путь была осознана…народ поднялся и собрался в дорогу… ждали вождя — и вождь явился». Русский мыслитель XIX века Петр Чаадаев в свою очередь заявлял, что гений Петра отрекся от древней России перед лицом целого мира и вырыл пропасть между прошедшим и настоящим.
Вместе с тем есть и противоположная точка зрения. Екатерина II, хотя ее и считают во многом последовательницей Петра, говорила о реформаторе, что он «сам не знал, какие законы учредить для государства надобно». А Павел Милюков, известный политик времен Февральской революции 1917 года и крупный русский историк, отзывался о Петре I и вовсе снисходительно: «Стихийно подготовленная, коллективно обсужденная, это реформа … только из вторых рук, случайными отрывками проникала в его сознание»; «…вопросы ставила жизнь, формулировали более или менее способные и знающие люди, царь схватывал иногда главную мысль формулировки или (и, может быть, чаще) ухватывался за ее прикладной вывод».
Итак, если следовать логике Ключевского, Петр — прилежный последователь своих предков, но никак не Прометей, костер разложили и разожгли до него. Если довериться Чаадаеву, то придется поверить в то, что Петр — бог, способный прервать связь времен. Если верить Екатерине II и Милюкову, то Петр Великий не гениальный реформатор и уж тем более не мессия, а, скорее, посредственный школяр, не очень четко знающий свой урок. Наконец, по Соловьеву, получается, что народ еще при Алексее Михайловиче построился в походную колонну для движения на Запад и с нетерпением ждал лишь команды: «Шагом, марш!» Петр скомандовал, и вся Россия дружно шагнула с левой ноги.
«Никто не бывает один достаточно умен», — считали в далеком прошлом мудрецы. И, видимо, не случайно.
Напишите свой комментарий, предварительно прочитав правила обсуждения.
Орфография и пунктуация автора сохранены
