Валерия Павлова
"Фильмы будут существовать вечно, потому что нет лучшего способа распространения мечтаний, мечтателей, надежд и самых сокровенных желаний"
Ингмар Бергман
Шведскому отшельнику с острова Форё Ингмару Бергману сегодня исполнилось бы 95 лет.
В книге "Латерна Магика" Бергман называет самым верным спутником своей жизни унаследованное от родителей беспокойство - его "демон и в то же время друг и подгоняла". Всю свою жизнь он боролся с разными демонами - страха, подозрительности, тоски, бешенства, ревности, которые портили ему жизнь и отношения с людьми, но одновременно были и движущей силой его творчества. В личной жизни он пытался (обычно безуспешно) укрощать их с помощью строгого распорядка дня, а в работе - "запрягал в общую упряжку". "Площадка или театр - это та вселенная, где я всевластен. И там даже демоны подконтрольны. Но, как только гаснет свет и камера останавливается или я выхожу из театра, я уже больше не управляю своими демонами", - признавался он.
Демоны Бергмана, как и у многих из нас, берут свое начало из детства. В основе воспитания деспотичного отца-пастора лежали понятия долга, греха, наказания и прощения. За любую провинность, даже ненамеренную, назначалось наказание - от бойкота до таскания за волосы и ударов розгами по спине. Положение отца обязывало семью соответствовать ожиданиям прихожан - быть совершенной, иначе за любое отклонение от нормы следовала жесткая критика. Проявлять характер было нельзя, любые попытки подавлялись. Не сломаться под таким давлением Ингмару удалось за счет постоянной лжи, его брату и сестре, по его словам, пришлось намного хуже. Все детские переживания и размышления о семье, религии, двуличии, образы отца и матери перешли во многие его фильмы.
"Если делать какие-то выводы, то можно сказать так: все мое творчество на самом деле основано на впечатлениях детства. Я могу буквально в мгновение перенестись туда. Я думаю, вообще все, что имеет какую-то ценность, уходит корнями в мое детство. И говоря диалектически, я никогда не порывал со своим детством, все время вел с ним диалог".
Кадр из фильма "Фанни и Александр"
Открыто к детским воспоминаниям Бергман обратился в своей последней (не считая телефильмов) большой картине "Фанни и Александр", единственной по-настоящему принятой и любимой шведской аудиторией, с которой у режиссера всегда были противоречивые отношения, - семейной драме глазами сестры и брата Фанни и Александра. В остальных же фильмах фигура ребенка так или иначе оказывается центральной: либо как действующего лица, оказавшегося между двух огней - противостоящих, непонимающих друг друга матери и ее сестры, в "Молчании", либо как зрителя, наблюдающего то ли во сне, то ли наяву за двумя женщинами, в "Персоне", либо в качестве инфантильного ядра личности главного героя.
Ингрид Тулин в сцене из фильма "Молчание"
Муза Бергмана Лив Ульман делилась в интервью журналу "Сеанс" для специального номера о режиссере в 1996 году: "Он - великий художник, и он ребенок по сей день - вы, конечно, понимаете, что это взаимосвязано. Как ему удалось сохранить в себе одновременно все человеческие возрасты, сохранить память души о детстве и юности, не отворачиваясь при этом от мудрого и зоркого понимания жизни, которое присуще его нынешнему восьмому десятку - это его тайна. Он не позволил себе вылечить ни одну свою душевную травму, не разрешил себе забыть ни одной из дарованных ему радостей - потому что он берег этот драгоценный материал душевной жизни для творчества. Его память чувств - это колоссальный, самый главный его труд".
В воспоминаниях Бергман пишет, что после первого просмотра фильма в кинотеатре его "одолела лихорадка, которая так никогда и не прошла". Самым большим его желанием было обладать кинопроектором, но на Рождество родители подарили заветный аппарат брату. После криков, слез и неожиданного сна у маленького Бергмана созрело решение - обменять сотню оловянных солдатиков на кинопроектор, на что брат с легкостью согласился.
Лив Ульман и Ингрид Тулин в сцене из фильма "Персона"
Из родительского мира подавленных желаний, запретов и принятых социальных ролей Бергман сбежал в мир фантазий, где маски надеваются и снимаются каждый день, - сначала в театр, а потом в кино. Тема двуличия, противоречия между поступками и мыслями, невозможности достигнуть цельности - одна из главных в творчестве режиссера. Самый показательный пример - "Персона" с Лив Ульман и Биби Андерссон. В кадре всего две женщины: знаменитая актриса, уставшая от постоянной лжи и захватившего ее личность образа, и поэтому замолчавшая, и обычная медсестра, страдающая от несоответствия своих действий с представлением о себе правильной. На отдыхе в одиноко стоящем доме у моря они сбрасывают маски: одна - отказавшись общаться, другая - выговаривая все то, что скрывала. Героини постепенно теряют свои "я" и становятся одним человеком: на экране их лица буквально сливаются в одно. Самые кульминационные моменты в фильмах Бергмана снимаются на крупных планах. "Для меня, лицо человека - самый важный объект в кино", - говорил он. В "Шепотах и криках", например, в момент мимолетного единения сестер Марии (Лив Ульман) и Карин (Ингрид Тулин), которые обычно холодны и отстраненно вежливы друг с другом, два женских лица сталкиваются в кадре, привычные и отрепетированные выражения слетают с них, а давно загнанное в далекий уголок души чувство одиночества вырывается наружу.
Идея фильма начинается у Бергмана, по его словам, с чего-то "очень неопределенного": сна, обрывка разговора, нескольких тактов музыки, луча света, пересекшего улицу, - мимолетных впечатлений, воздействующие на чувственную сторону и меняющие настроение. "Это душевное состояние, не само повествование, а нечто, изобилующее богатыми ассоциациями и образами. Больше того, это яркая цветная нить, протянувшаяся из темного мешка подсознания. Если я начну наматывать эту нить, и сделаю это осторожно, получится целый фильм". Фильм "Причастие", например, был навеян "Симфонией псалмов" Стравинского, "Молчание" - Концертом для оркестра Бартока. В "Шепотах и криках" изначальна была только одна сцена: четыре женщины в белом в красной комнате. А "Седьмая печать" родилась из страха смерти, который преследовал режиссера в молодости.
Кадр из фильма "Седьмая печать"
"Для меня снимать - такая же натуральная потребность, как еда, сон или любовь. Это желание внедрено в каждую клетку моего организма, и если кто-то попытается изъять из меня мою профессиональную сторону, художника во мне, от меня почти ничего не останется. Разве что, может быть, безумный бродяга, неспособный позаботиться о себе".
Главную роль в творчестве, как и в жизни Бергмана занимают женщины. Его сложные отношения с противоположным полом начались с матери, которая в детстве с ироничной холодностью относилась к его "собачьей любви" и не позволяла проявлять нежные чувства. В женщинах Бергмана - страдающих, мучающих и себя и окружающих, неспособных на настоящее счастье - важна их природная физиология, их материнская составляющая. Отсюда и эротизм его картин, который, кстати, был причиной проблем с прокатом в СССР. Физическая близость у него является чуть ли не единственным способом испытать какой-либо контакт с другим человеком. Интимностью для режиссера были наполнены не только сами фильмы, но и процесс съемок. "Работе в кино сопутствуют сильные эротические переживания. Ничем не сдерживаемая близость к актерам, полнейшее взаимное обнажение", - говорит он в книге "Латерна Магика". Неудивительно, что постоянные актрисы режиссера - Харриет Андерссон, Биби Андерссон, Ингрид Тулин и Лив Ульман - всегда были для него музами, а некоторые и любовницами.
Ингмар Бергман с актрисами Ингрид Тулин, Лив Ульман, Харриет Андерссон и Кари Сильван
Из пяти официальных браков и нескольких коротких увлечений (в основном актрисами) в жизни Бергмана отдельно стоит Лив Ульман. В своих воспоминаниях Бергман говорит, что их "захлестнула любовная страсть" на съемках фильма "Персона". Ульман ради него ушла от мужа, уехала на остров Форё и родила дочь Линн. Хотя их отношения были короткими (всего пять лет), после расставания они остались близкими друзьями и творческими партнерами - вместе они создали более 10 картин. Кроме самих фильмов - лучших в творчестве режиссера - любовная история Бергмана и Ульман сделала популярным остров Форё, на котором режиссер даже построил дом для них двоих, "обманувшись в оценке их отношений". На самом деле, знакомство Бергмана с Форё произошло в 1960 году при подготовке к съемкам "Как в зеркале" о четырех людях, оказавшихся на острове. Бергман планировал снимать на Оркнейских островах, но по просьбе руководителей производства фильма поехал осмотреть более бюджетный Форё. "В общем-то, я так и не знаю, что произошло. Выражаясь высокопарно, можно сказать, что я обрел свой край, свой истинный дом. А желая быть остроумным, можно говорить о любви с первого взгляда", - пишет в "Латерне Магике" режиссер. В итоге этот маленький остров на востоке Швеции стал главным убежищем для режиссера при жизни и местом паломничества для поклонников после его смерти.
Уже пожилым человеком Ингмар Бергман признавался, что единственное чего он боялся в жизни - утратить способность создавать что-то живое, трогающее людей. Страх так и остался лишь страхом.
