Один из участников поисков — координатор поискового отряда региональной общественной организации "ДоброСпас-Новосибирск" Оксана Курских — рассказала в интервью РИА Новости о том, как ищут пропавших и что нужно знать о своих близких, чтобы в случае беды их можно было найти. А также о планах по созданию отряда поисковиков из когда-то потерявшихся и найденных людей.
Разница между лесом и городом
- Оксана, расскажите, как волонтеры узнают о том, что где-то пропал человек?
— Обычно к нам обращаются либо родственники пропавших, либо полиция, с которой мы активно сотрудничаем. Кроме того, активно используем социальные сети — там обычно люди пишут о пропаже своих родственников.
- Что происходит после того как вы получили заявку?
— Заявка обрабатывается, сверяется с полицией: поступало ли заявление, достоверные ли данные мы получили. После этого начинается распространение ориентировок, заявку получает координатор поисков. Если речь идет о маленьком ребенке или пожилом человеке, начинается SMS-рассылка — в сообщениях говорится, где и на какие поиски координатор собирает людей.
В других случаях люди собираются, как правило, посредством сети. Как правило, в течение нескольких часов, если ехать не нужно очень далеко, уже начинается активная фаза поисков.
- Механизмы поиска в городе и за его пределами наверняка отличаются…
— Да, конечно. У нас даже разделены поисковые отряды, которые работают в городе и за городом. При необходимости они друг другу помогают. Есть также медиа-отдел, ответственный за распространение ориентировок, взаимодействие с больницами, моргами, координацию желающих принять участие в поисках.
В случае с лесом местность делится на квадраты и прочесывается. Сначала в зависимости от территории выдвигаются группы туда, куда прежде всего мог уйти человек, потом остальные квадраты.
Бывает и связанная с другими факторами необходимость повторного прочеса, например, если с вертолета сообщают, что что-то увидели, но сесть не смогли.
- А в случае с городом как дела обстоят?
— Первым делом нужно установить место пропажи. Если мы знаем, что человек ушел на работу и не вернулся, нужно проверить маршрут от дома до работы, разместить ориентировки, опросить прохожих, продавцов киосков, водителей автобусов, всех, кто мог по пути его видеть.
Если мы не знаем, куда именно пошел человек, приходится отрабатывать все возможные маршруты движения: магазины, остановки и так далее. Бывают случаи, когда человека не видели уже долгое время, тогда приходится просто распространять ориентировки. Родных, конечно, предупреждаем, что активная работа волонтеров уже бессмысленна.
Нашли год спустя
- А когда и почему Вы лично начали заниматься поиском пропавших людей?
— Это было два с половиной года назад, тогда новосибирского отряда "ДоброСпас" еще не было, и я работала напрямую с московской группой. Началось с того, что я узнала про пропавшего молодого человека, которого якобы видели недалеко от моего дома, и решила помочь.
Народу было очень мало, но мы опрашивали людей в магазинах, искали на заброшенных стройках. Потратили кучу времени, а в итоге оказалось, что нас дезинформировали, и там просто жил парень, похожий на пропавшего.
Нашли в итоге парня в лесу под Каргатом. Это была громкая история — он учился в Москве, поссорился со своей девушкой, и чтобы кому-то что-то доказать, уехал в леса под Новосибирском. Он спрашивал на форумах советы по выживанию в лесу, пока у него не сел телефон. Была зима, и он, конечно, замерз. Только через год после пропажи совсем недалеко от трассы его тело нашли охотники.
- А сколько людей впоследствии удалось найти?
— С тех пор новосибирский отряд "ДоброСпас" нашел несколько десятков пропавших, точнее не назову, я не привыкла их считать. Но соотношение найденных и ненайденных примерно равное — на одного обнаруженного приходится один необнаруженный.
Игоря Грудцинова — этого парня, который уехал из Москвы под Каргат — нашли спустя самый большой срок, обычно людей обнаруживают быстрее или не находят совсем. Причем, весь год, пока его тело не нашли, поступала информация о том, что его видели и в Новосибирске, и в Каргате, и в других населенных пунктах.
- Какие поиски дались вам тяжелее всего?
— Пожалуй, это еще не завершенные поиски Кости Кривошеева под Каргатом. Здесь тяжело и потому что ехать далеко, и потому что местность сложная — леса и болота, и с моральной точки зрения тоже. Неизвестность вообще сильно давит — когда тратится масса усилий и ничего не удается узнать, это многих заставляет руки опустить. Приходится преодолевать себя и стараться не терять надежду.
- Сколько еще вы планируете искать Костю?
— Пока есть люди, готовые участвовать в поисках, будем искать.
Отряд из ненайденных
- Как вы относитесь к людям, которые сами сбегают и не хотят, чтоб их нашли? Не жалко тратить на них свое время?
— С одной стороны, жалко. Но с другой — где гарантия того, что во время следующего побега ему не дадут по голове в подворотне? Но, как правило, у таких людей жизнь меняется после того как их найдут. В Санкт-Петербурге был показательный случай — подросток сбежал из дома потому, что ему было скучно. Его нашли, поговорили с ним, с родителями. Теперь ему не скучно — он сам с волонтерами бегает.
У меня тоже есть мысли о создании в Новосибирске подотряда из таких "бегунков", которые ранее сами уходили из дома. Пока среди постоянных волонтеров таких нет, но планируем сформировать целую группу.
- Что такого меняется у "бегунков" после общения с волонтерами?
— Подросткам, которые бегут из семей, становится стыдно. Стыдно и за то, что заставили родных волноваться, и за то, что столько людей с ног сбивались. Как правило, люди понимают свою ошибку и больше не сбегают.
- А у самих волонтеров в жизни что-то меняется?
— Да. Они начинают внимательнее относиться к своим близким и к тому, что с ними происходит. Мы, когда общаемся с родственниками пропавших, часто видим, что они друг о друге вообще ничего не знают.
Волонтеры всегда знают о своих близких больше простых людей — куда они ходят, что делают, куда, когда и в чем отправились, где могут быть. Мой муж вообще отзванивается каждый раз, когда приезжает на работу и когда возвращается домой — мало ли что.
Часть жизни
- Как вам удается совмещать координацию волонтеров с основной работой, в страховой компании?
— Вполне нормально, я уже давно научилась правильно распределять свое время. На работе коллеги постоянно интересуются, спрашивают, что происходит, как идут поиски. Про Костю вообще каждый день вопросы задают.
- А близкие как относятся к этой деятельности?
— По-разному. Обычно с пониманием, но когда я совсем забываю про семью, начинают обижаться. В целом они, конечно, понимают, что я делаю важное дело. Муж у меня раньше работал в полиции и часто помогает советами.
- У вас никогда не возникало желания бросить волонтерскую деятельность?
— Бывают такие моменты в периоды сильного переутомления. Но потом приходишь в себя и понимаешь, что бросить уже нереально. Это ведь уже не хобби, это неотъемлемая часть жизни. Я утром прихожу на работу, вечером домой и первым делом просматриваю все сводки. Без этого неспокойно.
