Премьер России Дмитрий Медведев своим распоряжением утвердил "дорожную карту" создания в Москве Международного финансового центра. Документ предполагает весьма амбициозные цели, которых должна добиться Россия, чтобы к началу следующего десятилетия стать заметным центром финансовых услуг на мировой карте. Руководитель рабочей группы по созданию МФЦ Александр Волошин считает, что несмотря на сложность поставленной задачи, она решаема. Беседовал Максим Филимонов.
— Александр Стальевич, правительство приняло основополагающий документ для вашей рабочей группы и всей работы властей по созданию МФЦ – "дорожную карту". Что изменится с принятием этого плана? Какие показатели эффективности туда заложены? Какие цели на ближайшие годы вы себе определили?
— Прежний план работ по формированию МФЦ был утвержден распоряжением премьера еще в 2009 году – даже до того, как была создана наша рабочая группа. Этот план был в целом выполнен и возникла задача сформулировать новый. Хочу подчеркнуть, что формирование утвержденной сейчас "дорожной карты" шло снизу, от участников рынка. Мы посчитали правильным такой подход: задачи в части улучшения качества финансового регулирования и развития финансовой инфраструктуры лучше формулировать рынку, а не бюрократии. И хотя согласование "дорожной карты" со всеми профильными ведомствами затянулось, де-факто мы уже с осени прошлого года приступили к ее реализации. На сегодняшний день некоторые ее пункты уже выполнены.
В документе зафиксирован набор формальных показателей, которые и должны стать критериями эффективности работы по созданию МФЦ. Это, например, инвестиционные рейтинги от ведущих мировых агентств – к 2018 году мы должны войти в категорию "А", к которой относятся страны с наиболее высокой инвестиционной привлекательностью. Кроме того, по целому ряду международных индексов привлекательности ведения бизнеса и защиты прав инвесторов мы должны с нынешних, практически аутсайдерских, мест подняться до мест в первой двадцатке. Например, по показателю доступности кредита рейтинга Doing Business от World Bank с нынешнего 98 места к 2018 году мы ставим задачу быть в двадцатке, в индексе Global Financial Centers Index с текущего 65-го мы намерены подняться до 15 места.
У нас также есть внутренние неформальные показатели, которые не зафиксированы в "дорожной карте": количество и размер серьезных IPO, проведенных на нашем рынке, общая капитализация рынка, обороты крупнейших площадок. Я считаю, что для Москвы как финансового центра на данном этапе будет успехом, если мы в год будем проводить 2-3 крупных IPO. Если затем дойдем до 4-5 — это будет уже совсем серьезный успех. IPO – это сам по себе агрегированный показатель. Для успешных IPO должна быть развитая инфраструктура, ликвидный рынок. Если этого нет, то размещение выгоднее проводить в других местах.
Мы последовательно движемся к достижению этой цели. Например, IPO Московской биржи, которое само по себе выглядело как техническое и вытекало из обязательств перед акционерами РТС, стало успешным и содержательным. Оно привлекло внимание качественных зарубежных инвесторов, в том числе консервативных инвестиционных фондов. А поскольку в любом финансовом центре биржа является ядром, ключевым элементом, подобный интерес инвесторов к акциям Московской биржи означает в некотором смысле и то, что они доверяют идее развития МФЦ.
— Какие приоритеты рабочей группы вы бы выделили на пути создания финансового центра в Москве?
— Приоритетными для нас являются несколько направлений, прежде всего связанных с финансовой инфраструктурой и регулированием. В последние два года в этой сфере было сделано довольно много. Приняты важные законы, которые позволили нам усилить борьбу с инсайдом, регламентировать процедуры клиринга, упростить эмиссию ценных бумаг. Разработаны важные для финансового рынка поправки в налоговое законодательство и поправки в ГК, нацеленные на улучшение качества корпоративного управления. После разработки и принятия соответствующего закона был создан центральный депозитарий, что открыло наш рынок для новых категорий иностранных инвесторов. К расчетам через ЦД подключились международные клиринговые системы Euroclear и Clearstream. Успешно прошло создание Московской биржи и, как уже говорилось, ее IPO. Мы отмечаем, что биржа интенсивно совершенствует свои процедуры, там введен режим торгов Т+, появляются новые финансовые инструменты, готовится реформа листинга. Наконец, подготовлена масштабная реформа регулирования, которая, надеюсь, значительно повысит его качество и создаст возможности для развития целых секторов финансового рынка.
Но есть еще две большие группы задач, которые и в рейтингах финансовых центров весят больше и содержательно более сложны: это, во-первых, качество городской инфраструктуры, городской среды и, во-вторых, инвестиционный климат. Очевидно, что навести порядок в таком сложном мегаполисе, как Москва, гораздо сложнее, чем добиться качественного финансового регулирования. Это потребует больше времени и довольно много денег.
— Однако качество городской среды, очевидно, находится вне прямой компетенции вашей рабочей группы. Как вы можете влиять на решение городских проблем в части финансового центра? Как у вас происходит взаимодействие с командой мэра?
— У нас очень конструктивные отношения с командой мэра. Могу сказать, что Сергей Собянин активно поддерживает идею финансового центра в Москве, а члены его команды вполне интегрированы в нашу работу. Там, где наши задачи пересекаются, мы довольно эффективно взаимодействуем.
Но при этом, как ни странно, концептуально у финансового центра к городу почти нет никаких специфических требований. Город должен быть просто в целом пригоден для жизни, тогда он будет пригоден и для финансового центра. Небольшой перечень специфических требований связан в основном с открытостью города, с его понятностью для иностранцев. В финансовый, да и просто в деловой центр приезжает много иностранных граждан на постоянную или временную работу, и город должен быть для них комфортным — и с точки зрения работы, и с точки зрения жизни, образования детей, безопасности, англоязычной навигации на улицах и в метро. Если мы не будем готовы открываться, если предпочтем жить в стороне от интернациональной суеты, то никаких ни финансовых, ни деловых центров нам не светит.
— В иннограде Сколково решили пойти путем создания фактически "резервации" для инвесторов, где они будут чувствовать себя в привычной среде. Это не ваш путь?
— Обидеть Сколково может каждый… Слово "резервация", на мой взгляд, тут совсем не уместно, но у этих двух проектов действительно есть очевидная разница в подходах. Мы не планируем развивать финансовый центр по принципу экстерриториальности или внутреннего офшора. Финансы – субстанция текучая. Если создать какой-то внутренний офшор, в котором все работающие на нашем рынке финансовые компании просто перерегистрируются и будут платить меньше налогов, это не даст никакого эффекта с точки зрения развития финансовой индустрии. Настолько, насколько мы можем создавать благоприятный налоговый режим для финансового сектора, нам надо делать это в масштабах всей страны.
— Но, например, Сбербанк собирается реализовывать крупный девелоперский проект в Рублево-Архангельском, который напрямую связывают с Международным финансовым центром.
— Мы относимся к этому проекту как к полезному, но к нашей рабочей группе это не имеет непосредственного отношения. Наш проект – это финансовое развитие, а не девелопмент.
А дело вот в чем. Москва – большой город, и радикально улучшить ситуацию в нем – предмет тяжелой, серьезной и кропотливой работы. Так быстро, как хотелось бы, это не произойдет. Если при этом кто-то, как в данном случае Сбербанк, создает локальные очаги комфортного "расселения" бизнеса, если возникают кварталы или районы, комфортные для финансовой индустрии и вообще делового сообщества, это является решением проблемы на опережение. Хорошо это для города? Конечно, хорошо.
Но инвестиционные банки нас не спрашивают, где им "поселиться", расселяются, где хотят, где удобно. В этом, между прочим, и сложность реализации таких проектов – сделать их привлекательными для большого числа компаний. Для того, чтобы финансовый бизнес перебирался в такого рода район, надо добиться, чтобы размещение там было удобным, экономически выгодным, да и престижным.
Кстати, в том же Лондоне есть не одно место концентрации финансовых институтов и иных бизнесов, а как минимум два – исторически возникший Сити и целенаправленно созданный и развившийся не так давно при серьезной поддержке власти Canary Wharf. А еще довольно много инвестиционных и иных финансовых бизнесов расположены в других районах города.
— То есть никакого специального статуса места, аффилированного с МФЦ, проект Сбербанка иметь не будет?
— Лучший статус для такого места — удобство и выгода. От прикручивания таблички "МФЦ" на одно из зданий финансовый рынок не разовьется. Тем не менее, повторюсь, проекты такого рода нужны и данный проект заслуживает поддержки. Ну, а если всё получится и будет сделано хорошо, не жалко будет по просьбам трудящихся и ту самую табличку повесить.
— Вы упомянули, что еще один большой блок работы по созданию МФЦ – это инвестиционный климат в стране.
— Содержательно это самый сложный из всех аспектов создания Международного финансового центра. Какие-то задачи по совершенствованию бизнес-климата решаемы в совсем обозримой перспективе. А есть вещи, которые потребует очень много времени. Такие, как серьезное, радикальное повышение качества судебной и полицейской систем. Ведь значительная часть имеющихся там проблем носит ментальный характер. Уважение к частной собственности, например. Оно должно быть впитано с молоком матери и государственными деятелями, и юристами, и следователями, и прокурорами, и судьями, и полицейскими, и всеми остальными.
— Нет ли у вас ощущения, что в последнее время происходит не улучшение, а ухудшение инвестиционного климата? И активность правоохранительных органов, и растущее недоверие властей к Западу, и кампания по борьбе с коррупцией, которая бьет и по некоторым представителям бизнес-сообщества – не приводит ли это все к результатам, обратным тем, что вы ожидаете?
— Я бы разделил эту проблему на две части: одна – это институциональные вопросы, касающиеся инвестиционного климата, вторая – настроения инвесторов. Институциональные вопросы требуют сложных решений, которые долго реализуются, не сразу дают эффект. Например, перестройка и радикальное улучшение судебной системы, о чем мы говорили, – это процесс, который занимает десятилетия и в полной мере будет решен путем смены поколений.
Настроение инвесторов – тоже важная вещь, и не стоит ее недооценивать. Но факторы, определяющие это настроение, имеют скорее краткосрочный характер. На моей памяти самое лучшее настроение у инвесторов наблюдалось в России в 1997 году. То есть тогда, когда институциональные проблемы, связанные с инвестиционным климатом – и с макроэкономикой, и с безопасностью, и с защитой прав собственности,- были колоссальны. Государство не справлялось со сбором налогов, бюджет трещал по швам, для латания бюджетных дыр привлекались займы под космические проценты. Все предприятия были опутаны мутной паутиной неплатежей и взаимозачетов. Зарплаты и пенсии платились с многомесячными задержками. Но у инвесторов тогда была фантастическая эйфория, они просто стояли в очереди, чтобы купить российские активы.
Высокая доходность является магической силой, лишающей инвесторов памяти о потерянных деньгах. Как вы помните, инвесторы не долго горевали о банкротстве ЮКОСа и при первой возможности рванули покупать "Роснефть".
— Однако ЦБ в последнее время постоянно фиксирует растущий отток капитала из страны. Этот тренд полностью противоречит вашей задаче построения такой финансовой системы, которая будет привлекать новые инвестиции.
— Я бы сказал, что финансовый центр – это не только и даже не столько способ привлечения инвестиций в страну. МФЦ – это место, где встречаются международный финансовый спрос и международное финансовое предложение. И если эта система эффективно работает, это, безусловно, помогает и привлечению инвестиций. Но это не насос, который закачивает деньги в страну. Финансовая индустрия должна стать самостоятельным сектором со своим большим вкладом в ВВП, а не просто сервисной отраслью по отношению к другим "более важным и содержательным" отраслям.
Возвращаясь к вопросу, у оттока капитала, очевидно, много причин, в том числе и настроение инвесторов. Но, к сожалению, среди этих причин есть и проблемы более тяжело устраняемые – деловой климат и темпы роста.
Что касается темпов роста, то это, пожалуй, основное, что привлекает инвесторов на развивающиеся рынки. Ну, а что касается инвестиционного климата, то здесь для инвесторов важнее всего стабильность и предсказуемость. Правила игры должны быть стабильными, а в случае их изменения это должно делаться с уважением к интересам бизнеса и с четким пониманием последствий для того же бизнеса. Это касается практически всех отраслей и всех рынков. Один из важных факторов хорошего инвестиционного климата – неспешность законотворческого процесса. Любое срочное принятие законов, с какими бы благими целями это не происходило, инвесторов напрягает. Инвестор рассуждает как: если сегодня за три дня приняли хороший закон, то завтра за три дня могут принять плохой. Мы еще не привыкли за такими вещами следить. Но, ничего, научимся и привыкнем.
— Например, так называемые акт Магнитского, анти-Магнитский закон и все, что было вокруг этого, имеет отношение к инвестиционному климату?
— Безусловно, политические события вполне могут влиять на настроение инвесторов. Это, казалось бы, не имеет прямого отношения к условиям инвестирования, но становится предметом широкого обсуждения в инвесткругах.
Повторюсь, но это важно: инвесторов в первую очередь интересует растущая экономика. За высокие показатели роста они многое готовы простить. Разумеется, экономический рост нам нужен вовсе не в первую очередь для привлечения иностранных инвесторов, а прежде всего для самих себя, для повышения качества жизни.
А основное условие для роста нашей экономики – это улучшение условий для ведения бизнеса. Сейчас много говорят о том, что нужно стимулировать экономический рост путем удешевления финансовых ресурсов. Политика процентных ставок – важный инструмент, но его использование не даст серьезного результата, если не будет сопровождаться улучшением инвестиционного климата.
— Понятно, на чьей вы стороне в споре о том, можно ли подстегнуть экономический рост путем ослабления рубля.
— Я не верю, что такими способами можно сильно поднять темпы экономического роста. Всерьез их повысить можно только последовательными шагами по улучшению делового климата. Если целенаправленно это делать, то в стране могут быть двузначные темпы роста. У нас есть целые отрасли с фантастическим потенциалом развития. В частности, вся сервисная экономика, финансовый сектор, платные медицинские и образовательные услуги, инжиниринг, производство программного обеспечения, интернет-индустрия и многое другое. Но такие новые отрасли очень чувствительны к инвестиционному климату. Нефть и газ можно добывать только там, где они находятся под землей, в конкретном месте. А в "новых" отраслях такой привязки "к земле" нет, эти бизнесы легко перемещаются туда, где комфортнее. Поэтому для их развития особо важно создавать благоприятные условия.
— Инициаторами начала работы по созданию МФЦ были президент и премьер. В какой степени Владимир Путин сейчас в курсе происходящего с МФЦ, как часто вы с ним это обсуждаете? Есть ли от него какая-то прямая административная или бюрократическая поддержка этого проекта?
— Вы правы, инициировали эту работу президент и премьер. Премьер Владимир Путин летом 2009 года одобрил общую концепцию и утвердил первоначальный план работы по формированию в Москве международного финансового центра. А президент Дмитрий Медведев в середине 2010-го создал соответствующую рабочую группу при президентском совете по финансовым рынкам. И сейчас они оба, находясь уже на других должностях, продолжают поддерживать данный проект.
С самого начала работы нашей группы организационное и содержательное обеспечение ее деятельности было возложено на администрацию президента и прежде всего на ее Экспертное управление. Поэтому режим взаимодействия с администрацией у нас вполне регулярный.
Что касается вовлеченности президента, в ней можно убедиться по его выступлениям – и про приватизацию на московской биржевой площадке, и про центральный депозитарий, и про другие важные для нас вещи.
Что касается практических аспектов нашей работы, то большинство содержательных вопросов мы в разнообразных форматах решаем с правительством, Центральным банком, профильными министерствами и ведомствами, прежде всего с Минфином, Минэкономразвития, ФСФР.
Но я хотел бы подчеркнуть, что в наших экспертных группах большинство представителей — из бизнеса: банков, финансовых, аудиторских, консалтинговых компаний и так далее. А благодаря тому, что в работе также участвуют чиновники разного уровня, нам часто удается в целом согласовывать позиции со всеми заинтересованными сторонами уже на ранней стадии обсуждения.
— Как с подписанием "дорожной карты" будет структурирована работа группы?
— Основным рабочим звеном для нас являются проектные группы по различным конкретным темам. Мы сейчас думаем над тем, чтобы несколько реструктурировать нашу работу под новые задачи и новые акценты. Например, на нынешнем этапе важной составляющей нашей работы будет тема "длинных денег", и специально под это планируется собрать группу, сфокусированную на задачах развития пенсионных фондов, инвестфондов, страхования жизни. Так что внутренняя перегруппировка произойдет, но радикальных изменений не планируем.
— А кто с административной точки зрения будет контролировать выполнение целей, заложенных в "дорожную карту", и кто будет принимать санкции в отношении тех, кто эти цели не выполнил?
— Документ утвержден распоряжением премьера, в нем указаны ответственные министерства и ведомства. Их ответственность такая же, как при выполнении любых поручений правительства и президента. Это формальная сторона дела. Но поскольку в нашу группу интегрированы чиновники, эксперты, участники рынка, возникает второй уровень ответственности – перед рынком. Это очень важное обстоятельство. Кроме того, основной KPI – место в рейтинге Doing Business – зафиксирован в указе президента.
— Ради продвижения финансового центра в публичном пространстве вы хотели создавать специальную маркетинговую структуру по примеру других МФЦ, но до этого так и не дошло. В "дорожной карте" эта задача обозначена – значит, планы снова актуальны?
— Совершенно верно, эти планы актуальны и зафиксированы в "дорожной карте". Идею создания такой структуры мы начали обсуждать давно, потому что в большинстве финансовых центров, включая признанные, такие структуры есть. Например, в Лондоне это TheCityUK, мы с ней в хорошем контакте и понимаем, как она работает. Но вместе с тем хотелось сначала достичь каких-то содержательных успехов, и мы интуитивно откладывали эту PR-работу. Сейчас стало ясно, что пора перевести этот проект в активную фазу. В течение года этот процесс будет запущен, но сама структура будет, думаю, создаваться автономно от нашей рабочей группы.
— Кто, на ваш взгляд, является "клиентами" Международного финансового центра? На кого вы ориентируетесь в первую очередь? Нет ли смысла приоритетно развивать его в качестве финансового центра постсоветского пространства или Единого экономического пространства?
— В таких терминах как "клиент" мы, честно говоря, не рассуждаем. В России работают почти все крупнейшие мировые инвестиционные банки. Вопрос в том, насколько активно они работают. Ведь их присутствие может быть только информационным, на уровне подготовки аналитики для западных офисов, а можно и осуществлять здесь полную гамму разнообразных финансовых операций. Наша задача – расширить финансовую индустрию во всех смыслах, чтобы и размещение, и привлечение финансовых ресурсов происходило в России. Рассматриваем ли мы в качестве, как вы говорите, "клиентов" наших коллег из ближнего зарубежья? Конечно, да. Москва де-факто является финансовым центром постсоветского пространства. И процессы интеграции на этом пространстве будут способствовать развитию Москвы как финансового центра. Причем верно и обратное – развитие Москвы как финансового центра, безусловно, будет стимулировать интеграционные процессы.
— Из ярких и измеряемых достижений можно выделить создание единого регулятора на базе ЦБ, центральный депозитарий и единую биржу. Изменение руководства Центробанка повлияет на ваше взаимодействие с регулятором?
— Мы продуктивно работали с Эльвирой Набиуллиной по теме МФЦ и в бытность ее министром экономического развития, и когда она стала помощником президента. В этом смысле, уверен, ничего не изменится. Но хотел бы отметить: сейчас речь идет не просто о смене руководства ЦБ. У Банка России появляются новые функции. И в этом плане, по мере интеграции ФСФР в ЦБ, наше сотрудничество с единым регулятором вырастет на порядок.
— Теперь давайте поговорим про ММВБ. С одной стороны, появилась единая сильная инфраструктурная организация. С другой стороны, от некоторых участников рынка можно услышать критику в отношении как объединения (покупка РТС у частных акционеров обошлась ММВБ довольно дорого), так и опасения монополизации рынка и, соответственно, риска удорожания доступа к биржевой инфраструктуре. Что бы вы ответили этим критикам?
— Вопрос объединения бирж подробно обсуждался. Звучали аргументы в пользу того, чтобы иметь одну сильную биржу, звучали аргументы в пользу конкуренции. Исходя из зарубежного опыта, могу сказать, что в большинстве финансовых центров, за редким исключением, есть одна доминирующая площадка. В итоге и у нас акционеры обеих площадок приняли решение в пользу интеграции. Трудно сказать, переплатила ММВБ за РТС или нет. Может быть, в цене была заложена премия за контроль. Насколько она оправданна, не мне судить. Это решали акционеры обеих бирж. С политической точки зрения мы лишь оказывали поддержку их решению объединить биржи.
Что касается того, хороша ли в данном случае монополия или нет, хочу подчеркнуть: это специфическая монополия, она принадлежит участникам рынка. И у них есть много возможностей, чтобы влиять на решения биржи. Исторически сложилось, что РТС была более дружественна к рынку с точки зрения стоимости услуг, ММВБ – была более "бизнесовой". В результате слияния Московская биржа, на мой взгляд, стала менее коммерческой, более прорыночной структурой.
Важно при этом учитывать, что современная биржа – это высокие технологии. Самая распространенная и востребованная там профессия — программист. Объединенная биржа может позволить себе больше инвестировать в развитие технологий и быть конкурентоспособной на международном уровне, притягивать в Россию финансовый рынок. А это в полной мере соответствует интересам участников рынка.
— С точки зрения развития МФЦ насколько хорошо было бы привлечение на Московскую биржу какого-то стратегического профильного инвестора, например, крупной западной биржи? Ведь в мире в последние годы активно шли процессы интеграции бирж на международном уровне.
— Я думаю, что в наших интересах – сохранение нашей биржи независимой, не входящей в какую-то зарубежную биржевую холдинговую структуру. Это однозначно. Но из этого не вытекает, что мы не можем иметь стратегические партнерские отношения с каким-то зарубежным игроком, и такое партнерство может быть многоплановым – на уровне технологий, клиринга, инструментов и, может быть, взаимного владения акциями.
— То есть стимулировать приход такого инвестора вы не будете?
— Это должно быть выгодно для биржи. Если она с кем-то договорится и поймет свой интерес, и при этом сохранит независимость, и если это поддержат акционеры биржи — такая сделка вполне может рассчитывать и на политическую поддержку.
— На только что прошедшем Петербургском форуме президент сделал несколько важных заявлений, и самое важное – это, наверное, объединение Верховного и Высшего арбитражного судов. При этом вы говорили, что для инвестиционного климата качество судебной системы является одним из ключевых факторов. Решение объединить два высших суда поможет или повредит задаче улучшения инвестиционного климата?
— Мне кажется, что само по себе объединение судов не дает ответа на этот вопрос. Вообще-то объединение каких-либо институтов или, наоборот, их разделение, равно как и создание новых институтов или ликвидация старых не приводит к положительным результатам, если при этом серьезно не меняется содержание.
Уверен, что президента в данном случае гораздо больше волнует не форма, а именно содержание. Идея, очевидно, состоит в том, чтобы воспользоваться объединением для радикального совершенствования судебной системы, что в свою очередь, конечно, способствовало бы улучшению бизнес-климата.
— Как, по вашим личным впечатлениям, политическая турбулентность конца 2011-2012 годов отражалась на отношении инвесторов к финансовому центру в Москве?
— Не знаю, как турбулентность, а вот политические события влияют на настроение инвесторов в любой стране. Если ситуация накаляется, ничего хорошего для них нет. Но надо отдавать себе отчет в том, что инвесторов при этом волнует не столько политическая подоплека событий, сколько стабильность и предсказуемость. Сам по себе какой-либо массовый митинг инвесторов не беспокоит. Во Франции или Германии тоже много митингуют, даже побольше нашего.
— Вы сейчас чувствуете у них эту нервозность?
— Если честно, я гораздо больше чувствую расстройство инвесторов по поводу того, что экономика России не растет так быстро, как хотелось бы. Это для них более тревожный фактор, чем громкие политические события.
