Конечно, ее зовут не Аня, а Айна. Не Гуля, а Гулмира. Не Марина, а Мадина. Кажется, они надевают новые, похожие на наши имена, как дорожный костюм, садясь в самолет или поезд.
Киргизские, грузинские, молдавские, украинские женщины средних лет, улыбаясь золотыми зубами, становятся невидимой, но неотъемлемой частью нашей жизни. Они заходят в нее, когда нас нет, машут тряпками и ершиками, скребут щетками и утюжат, пылесосят и складывают одежду стопочками и квадратиками.
Но что мы знаем об этих женщинах, которые знают о нас, кажется, все?
Мы познакомились с "Аней", когда в извечной схватке Космоса и Хаоса, ареной для которой была выбрана моя крошечная квартира, начал побеждать Хаос. Он наваливался на меня пыльными коврами, прижимал развалами немытой посуды, впивался в ноги разбросанными по полу игрушками.
Я сразу же вспомнила мамино пророчество: "И зарастешь ты пылью! И будешь жить в хлеву!" Так все и случилось: родительское проклятье — оно самое сильное.
Аня появилась тихо, как только умеют восточные женщины. Она переоделась, натянула резиновые перчатки, как ветеринар, осматривающий больную скотинку, внимательно обошла мою скромную обитель. Мне стало неловко — а я ведь стыдливо прибралась перед ее приходом!
Аня заглянула на балкон, покачала головой, цокнула и подняла цену. Видя, что дело плохо, я согласилась. С тех пор она неслышно приходила каждую неделю — Хаос был пристыжен и отступил.
Аня приехала из Киргизии на заработки сначала в Бурятию, где получила российское гражданство, а потом в Москву. Дома, с бабушкой, остался ее маленький сын от первого брака, которого надо было содержать.
Пока мама работала в России, ребенок рос, называя мамой бабушку. "Он меня мамой называет только когда деньги просит, но я же все понимаю".
В Москве Аня работала сначала на рынке (продавала стиральные порошки, от которых началась аллергия), а потом в гипермаркете, на упаковке сумок. Здесь и познакомилась с мужем, узбеком. Скоро у них родилась дочь. Иногда, когда ребенка не с кем оставить, Аня ходит на уборки с ней, с черноглазой Мирой с золотыми сережками в крошечных ушках…
— Аня, вот ты — киргизка, а муж — узбек. Вы на каком языке дома разговариваете?
— На узбекском, он очень похож на наш!
— А культура, обычаи похожи?
— Ты знаешь, они если садятся кушать, то женщины отдельно, а мужчины отдельно сидят. У нас не так. У нас все вместе и кушают, и танцуют. А сюда узбеки приезжают — с одной гуляет, с другой, а дома — жены с детьми. Киргизы вместе на заработки ездят. Мы более современные. У нас женщины в обычной одежде ходят, а у них — все в платках. Только незамужние в открытой одежде.
Муж Ани скучает по дому и хочет увести семью в родной Узбекистан, но Аня против.
— Я ведь уже была замужем, знаю, как там все: и ссоры, и обиды. Тут, если что — можно к маме уйти, пока обида не пройдет. А там — куда уйдешь? Ни родственника там у меня нет, никого.
— А где лучше жить: в Узбекистане или Киргизии?
— У них в Узбекистане государство богатое, а люди бедные. У нас наоборот — государство бедное, а люди хорошо живут: дома строят, машины покупают, контейнеры на рынке.
— Не хочешь в Киргизию?
— Нет. Работы мало, разве что на земле — выращивать и продавать. Это тяжело. Хочу, чтобы мои дети в русскую школу пошли.
— А муж?
— А муж как-то пошел с Мирой гулять. А она маленькая, но любит с большими детьми. Она бежит к ним, радуется, хочет с ними играть, а они ее отталкивают: "Еще одна чурка пришла". И мать ребенка этого тоже сказала: "Да, еще одна". Муж очень расстроился. Говорит, "не хочу здесь жить".
Среди моих знакомых домработницы есть почти у всех. Как сказала мне Марина, "в Парке Горького тусю, на прерафаэлитов ходила и домработница есть — все как положено нынче".
Но не всем так повезло, как мне: иногда домработницы не уничтожают Хаос, а наоборот, привносят его и сеют.
У моей подруги домработница воровала украшения, фотографировалась и выкладывала свои фотографии в обновке в "Одноклассниках". Хозяева узнали о пропаже случайно — домработница заходила на свою страничку с их домашнего компьютера.
Помощница по хозяйству моей подруги Маши так любит чистые поверхности, что найти вещи, стоявшие на шкафах и столах, после ее уборки невозможно: ребята очень удивились, когда однажды нашли буханку хлеба в платяном шкафу.
Один мой друг выбрасывает использованные ручки в специально отведенный угол, чтобы потом выбросить скопом. Его домработница их аккуратно собирает и ставит обратно. И так каждый раз.
Но интереснее всего, что все эти женщины о нас думают, пересчитывая количество зубных щеток в ванне, вытирая пыль с Библии и выбрасывая бутылки из-под шампанского во вторник.
Однажды я услышала, как Патя, которая убиралась у моего друга, сказала: "Нет, он никогда не женится". Почему? "У него дома две гитары, дудка и бубен. Какая женщина будет это терпеть?"
Действительно, наши квартиры более откровенны, чем наш внешний вид или статусы в фейсбуке. Страшно подумать только, что может рассказать о человеке его полочка в ванной, если на ней средство от облысения, резиновая капа для челюсти… А туалетная литература? Я чуть не потеряла двоих друзей, когда они нашли книжки своего сочинения у меня в туалете.
Может быть, легкость, с которой мы пускаем чужого человека в интимное пространство своего дома — это еще одно следствие той утраты сокровенного, которое свойственно людям инстаграм-эры? Нечего скрывать, стыдиться, стесняться?
Кажется, наш дом, как и наша личная страница, больше "не под замком", а в открытом доступе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
