Алена Солнцева, спецкор "Московских новостей", для РИА Новости.
Тихо тлеющий с 2005 года конфликт между двумя музеями вдруг разгорелся ярким пламенем. Выступив на "прямой линии" президента Владимира Путина, директор ГМИИ имени Пушкина Ирина Антонова озвучила свою давнюю идею о воссоздании в Москве Музея нового западного искусства, закрытого в 1948 как идеологически вредный. Путин ответил: "Я не против, но нужно, чтобы вопрос был обсужден".
Обсуждать предстоит не столько вопрос о восстановлении закрытого музея, сколько судьбу его коллекций, в основе которых — знаменитые частные собрания Щукина и Морозова. Большая часть этих коллекций оказалась в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, но 316 картин, в том числе — известнейшие полотна Матисса, Пикассо, Моне, Сезанна и других художников рубежа 19-20 веков, были отданы Эрмитажу и сейчас составляют часть его экспозиции. Ирина Антонова предлагает вернуть их в Москву.
Эрмитаж, как и всякий музей, ревниво относящийся к своей коллекции, отдавать картины не хочет. И вот теперь Антонова обратилась к Путину.
Кто примет решение
Сигнал получен, правительственное поручение дано, Департамент культурного наследия Минкульта должен изучить вопрос и до 15 июня представить аргументированное мнение. Кто именно будет изучать и обсуждать — тоже вопрос. В Минкульте ссылаются на экспертный совет, но там нет такого органа — есть Координационный совет, есть Общественный. И есть недавно назначенный главный куратор российских государственных музеев — собственно Ирина Антонова. Есть, конечно, и независимые эксперты, но никаких полномочий у них нет. Да и доверие к экспертам в стране невысоко.
Остаются официальные институции: Союз музеев России (президент — директор Эрмитажа Михаил Пиотровский), Международный совет музеев (ИКОМ), членом которого является Россия (президент российского Комитета — Владимир Толстой). Видимо, их позиция и будет учитываться. Но окончательное решение будет принимать Владимир Путин или его советники.
Меж тем проблема очень сложная и очень, скажем так — взрывоопасная. Но это не всем очевидно.
Путинская реабилитация после сталинских репрессий
Для Ирины Антоновой восстановление музея, закрытого в 1948 на волне борьбы с космополитизмом, означает исправление идеологической ошибки: "Слава богу, не погубили картины, не продали на Запад, а лишь разделили между Москвой и Ленинградом. Тем не менее, это акт идеологического насилия". "Возвращение картин в Москву было бы таким же актом, как реабилитация людей после сталинских репрессий".
Этот мотив не слишком ясно был прочитан в выступлении Антоновой во время прямой лини с президентом, но в многочисленных интервью она упорно подчеркивает именно его.
"Последний ресурс Москвы"
По мнению Антоновой, если коллекции Музея нового западного искусства снова соединить, добавить к ним что-то из собрания ГМИИ, расположить экспозицию в бывшем здании Института философии (Голицынский музей), входящем в состав "Музейного городка" на Волхонке, в Москве появится "самый старый в мире музей современного искусства" (как бы странно это сочетание не выглядело).
Уникальное собрание картин Матисса, Пикассо и других выдающихся художников способно сильно повысить статус новой художественной институции, которая, как подчеркивает Антонова, может и не быть частью ГМИИ, но факту ею будет являться.
Никаких особых препятствий к такому решению она не видит, по ее мнению, это "право государства — изъять часть коллекции и передать в другой музей, если государство считает это целесообразным". "Произведения искусства — государственная, а не эрмитажная собственность. Так же, как и наши картины — это не собственность музея. Мы только храним, а государство имеет право изымать и передавать".
Однако именно в этом вопросе у Антоновой есть оппоненты.
Эрмитаж хочет неприкосновенности
Прежде всего, это Михаил Пиотровский. Во время прямой линии президент сразу обратился к директору Эрмитажа, который очень вовремя оказался на связи (что дало повод наблюдателям говорить о хорошей подготовке выступления Антоновой), с вопросом: а ваше какое мнение?
Пиотровский был, вероятно, застигнут врасплох, и сумел лишь сказать несколько непонятных широкой публике слов о том, что "музейные дела стыдно выносить на обсуждение", что это "ссорит людей", "вымывает интеллигентность из наших отношений", и даже употреблял такие выражения, как злость, донос, и драка. Непосвященным это могло показаться странным.
Позже директор Эрмитажа сформулировал свое отношение, которое оказалось весьма резким. "Мы должны быть неприкосновенны", — сказал Пиотровский, и отметил, что начинать восстанавливать музеи, которые пострадали от действий советской власти, нужно с Эрмитажа, "поскольку он пострадал куда больше остальных".
Пересмотр результатов национализации
В российском правовом пространстве нерешенными остались несколько важных вопросов, прежде всего, это вопросы реституции. Скандалы в этой области были вызваны отсутствием определенности в позиции российского государства по отношению к перемещенным ценностям, трофеям, национализированному имуществу.
В общем, как ни странно, но вопрос собственности для этого, по видимости культурного, спора — центральный. Будет ли создан прецедент, который позволит в дальнейшем решать проблемы музейных собраний волюнтаристским образом? Или будут созданы механизмы, позволяющие охранять целостность музейных коллекций, которые являются, в лучших своих случаях, результатом сложной профессиональной работы?
Сейчас предложение Ирины Антоновой, например, поддерживает внук Щукина Андре-Марк Делок-Фуко, потому что считает это первым шагом к возвращению и самих коллекций: "Идея г-жи Антоновой означает отмену преступного приказа Сталина 1948 года. Аналогична и цель моей семьи — добиться отмены российским правительством указа Ленина 1918 года, разграбившего коллекцию Щукина. Как я могу в такой ситуации не поддержать усилий г-жи Антоновой?"
Вопрос о возвращении части бывших собраний музеев для России, с ее перелопаченным во время бесконечных культурных революций наследием, при которых, как правило, законы приспосабливали к сиюминутным нуждам, может сильно всполохнуть музейное сообщество, понимающее, что в Эрмитаже процесс начнется, но не кончится.
Нельзя вернуться в прошлое
Есть и еще одно обстоятельство. Создание в Москве музея "нового западного искусства", в котором основу коллекции составят работы художников конца XIX — начала XX века, кажется уместным только людям, не понимающим, насколько все изменилось в этой области в XXI веке. Конечно, Ирина Антонова — очень уважаемый музейщик, но она не слишком большой авторитет в области современного искусства. Сама она вспоминает: "В 1960 году мне довелось быть комиссаром на Биеннале в Венеции. Я тогда здорово во все это вникла, но это был 1960-й, с тех пор произошло много изменений". Действительно, за 50 лет изменений произошло так много, что сегодня концепция музея современного искусства должна выглядеть совершенно иначе, чем в 1923 году, и чем в 1948-м.
С тех пор и ГМИИ и Эрмитаж тоже изменились, в том числе и благодаря коллекциям Щукина и Морозова. Знаменитый историк искусства Андрей Чегодаев занимался распределением работ между ГМИИ и Эрмитажем и вспоминал об этом так:
"Музей изобразительных искусств имени Пушкина прославили на весь мир не гипсовые слепки античной и ренессансной скульптуры и даже не шедевр Рембрандта "Эсфирь, Аман и Артаксеркс"… До войны он был второстепенным музеем. Он прославился благодаря картинам Музея нового западного искусства. Закрыть такой музей в Москве было вандализмом. Но вследствие того, что картины из него попали в Пушкинский музей, он вошел в число самых знаменитых музеев мира".
Как ГМИИ отнесется к идее вернуть картины в помещение особняка Морозова на Пречистенке, где собственно и располагался ГМНЗИ?
Уважение к истории возникает, в том числе, и от уважения к ее течению, к тому, как складываются и наслаиваются друг на друга пласты времени.
Нельзя отменить прошлое. 1948 год уже не вернешь, даже самой сильной волей на свете; прошедшие с тех пор пятьдесят лет тоже стали историей. Благодаря усилиям не одного поколения людей, вложивших свой труд и в собрание Эрмитажа, и в собрание ГМИИ, эти два крупнейших российских музея составляют гордость России.
И могли бы, объединившись, устроить например, огромную выставку в память коллекций Морозова и Щукина, где работы классиков западного авангарда висели бы рядом с произведениями их российских современников и последователей. Такая выставка, подготовь ее тщательно и толково музейное сообщество, могла бы стать событием не только для Москвы и Петербурга, но и для всего мира. В общем, есть разные способы, не только взять и поделить…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
