Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
Вице-премьер Игорь Шувалов защитил богатых чиновников от происков борцов в с коррупцией. По его мнению, перегибать палку в деле охоты на госбогатеев не следует. Вот только понимания он явно не встретил, чему есть фундаментальные причины.
Массовая кампания по атаке на "коррумпированную власть", запущенная еще пару лет назад с легкой руки Алексея Навального, неожиданно для многих отозвалась могучим низовым запросом общества на критическую ревизию чиновных карманов. Уступая такому давлению общественного мнения, даже власть была вынуждена запустить целый ряд инициатив по разбирательствам об источниках доходов своих госслужащих.
C агрессивностью и неразборчивостью этой кампании и связано вполне логичное недоумение Игоря Шувалова, к слову, успевшего попасть под нее еще весной 2012 года. Но это только часть проблемы.
К сожалению, крайне трудно говорить о честно нажитых "палатах каменных" в России, даже если палаты эти нажиты совершенно законно и общественно одобряемым способом (что для русского человека не одно и то же, кстати). Запрос на справедливость, порой принимающий формы выяснения того, кому и что "положено" иметь, а что "уже слишком", отягощается полным отсутствием института частной собственности и общеприемлемого понятия о ее неприкосновенности.
В России частную собственность заменяет статусная рента, понимаемая как получение определенных благ (вплоть до права извлечения прибыли) и социальных привилегий сообразно занимаемому положению (в т.ч. и за выполняемую для общества работу). Здесь кроется корень специфического понимания отечественной справедливости.
Рента не принадлежит человеку, она, во-первых, относится к исполняемой им для общества функции. Это лишает личную собственность, нажитую по такой ренте, какой бы то ни было неприкосновенности и тем более святости в глазах сограждан. Во-вторых, ренту не зарабатывают, а получают как бы в дар за служение, в соответствии со сложившимися взглядами, – потому что "положено".
А такие блага можно дать, а можно и забрать назад, потому что они все равно общие, ибо за общее дело выданы. И неважно, указом царя-самодержца или громогласным приговором площадного веча – что иной раз хуже, еще надо бы подумать.
В связи с этим трудно удивляться тому, что общество, уставшее от разгула чиновной коррупции последней пары десятилетий, начинает требовать от бюрократов вообще не иметь за душой ничего, кроме идеи о служении Отечеству.
Представление, конечно, инфантильное. Оно при реализации способно насытить аппарат управления фантастическим количеством некомпетентных, но "социально близких" выдвиженцев и политиканов, одновременно отсекая от госслужбы большое количество профессионалов, сложившихся в производстве и бизнесе.
Не говоря уже о том, что перед по-настоящему бедным чиновником стоит миллиард соблазнов, и противостоять им, даже будучи вооруженным передовыми идеями о служении отчизне, чрезвычайно сложно. Ибо человек от природы слаб, а другого кадрового материала у страны нет и не будет – грехопадение Адама и Евы, увы, не преодолено до сих пор. А кто заполошно требует кристальной честности от чиновников – шаг вперед, из вас будут делать гвозди, ибо они в стране уже не первый год в явном дефиците.
Только объяснять это совершенно бесполезно. Игорь Шувалов попытался – и, судя по реакции даже во вполне либерально-буржуазной прессе, категорически не был понят. Если это что и означает, так только то, что между словами "чиновник" и "вор" все тверже ставится знак равенства, невзирая на обстоятельства, а государственная машина стремительно утрачивает в глазах населения даже те незначительные остатки доверия, которыми еще недавно могла похвастаться.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
