Федор Лукьянов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, для РИА Новости.
В российско-американском противостоянии, связанном с законом, получившим имя Магнитского, сделан очередной ход — можно сказать, что примирительный. По версии госдепартамента США, перечень тех, кто подлежит санкциям, содержит 18 фамилий, что весьма скромно по сравнению с почти тремя сотнями, которые предлагались в списке конгрессмена Джеймса Макговерна. Тот, правда, тут же заявил, что работа только начинается, и документ расширится.
Действительно, нет сомнений в том, что работа, точнее — политическая борьба администрации и конгресса, одним из поводов для которой стала трагическая история московского юриста, продолжится, поскольку сюжет включает в себя не только межгосударственный, но и внутриполитический аспект. Но есть и другая причина.
Закон, принятый в конце прошлого года, в результате сочетания целого ряда конкретных причин и интересов, стал частью американского политического инструментария. И отказываться от инструмента, который можно применять отнюдь не только в связи с делом Магнитского, на Капитолийском холме не будут. Достаточно вспомнить судьбу достославной поправки Джексона-Вэника, которая оставалась фактором политики спустя десятилетия после того, как забылся даже повод ее принятия.
Администрация Барака Обамы никогда не проявляла энтузиазма в связи с намерением конгресса придать делу Магнитского громкий международный резонанс. В силу своих возможностей (не безграничных) Белый дом и госдепартамент тормозили ход процесса, стремясь минимизировать урон отношениям с Россией.
Отягощать и без того нелегкую коммуникацию дополнительными проблемами не хочется, тем более что Обама и его соратники на деле, судя по всему, не верят в возможность повлиять на курс крупных стран политико-идеологическим давлением (хотя, естественно, никогда этого не скажут, не желая быть обвиненными в предательстве идеалов).
Однако конгресс не обременен необходимостью учитывать подобные издержки. Как говорят на самом Капитолии — у каждого конгрессмена и сенатора собственная внешняя политика. Она определяется, прежде всего, электоральными задачами, ведь члены парламента США существуют, практически, в режиме непрекращающейся избирательной кампании — состав обновляется каждые два года.
Это означает, что профессиональный политик федерального уровня постоянно должен думать, во-первых, о мнении жителей своего округа (в Соединенных Штатах выборы мажоритарные), во-вторых, о необходимости привлекать средства на агитацию.
Темы, выходящие за рамки двух этих задач, крайне редко способны привлечь внимание конгрессмена, самый ценный и дефицитный ресурс которого — время. Ему, как правило, просто некогда отвлекаться на периферийные вопросы, к числу которых в основном относится вся заграница.
Увлечь сюжетом, который касается иностранных дел, может либо ситуация, напрямую затрагивающая интересы определенных избирателей, либо умелая и активная деятельность лоббистов, либо возможность для политика утвердить себя как твердого поборника ценностей, особенно если такая принципиальная позиция противопоставлена «соглашательству» оппонентов. Последнее весьма существенно, поскольку американская политика идеологически насыщенна, и декларирование чистого прагматизма не находит отклика.
В деле Магнитского сошлись несколько линий, которые стимулировали интерес конгрессменов и сенаторов. На повестку дня тема попала благодаря лоббистским талантам работодателя Сергея Магнитского Билла Браудера — именно ему с коллегами удалось поднять волну мирового уровня.
Катализатором принятия закона послужила необходимость (из экономических интересов) отменить поправку Джексона-Вэника, которая стала мешать американским предпринимателям. Поскольку просто взять и аннулировать некоторую санкционную меру в отношении России конгресс не может (это рассматривается как уступка, даже если сама мера давно утратила смысл), возникла идея увязать отмену с введением другого «акта возмездия».
Острое идейное противостояние республиканцев и администрации Обамы (в принципе, а не по какой-то конкретной теме) подталкивает к тому, чтобы атаковать направления работы Белого дома, которые важны и считаются результативными. Поскольку перезагрузка долго рассматривалась как относительный успех Обамы, резонно направить удар по ней. Хорошая возможность обвинить президента в забвении моральных императивов.
Иными словами, сознательно или неосознанно они экстраполировали обстоятельства кончины Магнитского на себя, что, естественно, способствовало радикализации подхода.
Да и вообще, в том изложении, в котором этот случай известен американским политикам (глубоко вникать в столь далеко отстоящие от каждодневной рутины события конгрессменам и сенаторам некогда), он идеально укладывается в американскую идейную рамку. Честный и мужественный представитель частного бизнеса разоблачил коррумпированных госчиновников, за что стал жертвой мести со стороны государственной машины — сюжет для фильма в духе Клинта Иствуда о противостоянии смелого одиночки бездушному бюрократическому монстру. Не удивительно, что именно Сергей Магнитский увековечен американскими законодателями.
Из всего этого следует несколько выводов на будущее.
Конфликты, связанные с законом имени Магнитского, надолго. Конгресс от этой темы не откажется — больше по общим причинам, чем в связи с Россией. Администрация будет стараться управлять ущербом, который наносит коллизия двусторонним отношениям, но едва ли станет идти напролом и рисковать, чтобы избавиться от этого раздражителя.
Сам по себе инструмент в виде закона, в принципе, может когда-то пригодиться и Белому дому. К тому же у Обамы и его коллег крайне насыщенная палитра отношений и взаимосвязей с конгрессом, российско-американские связи — лишь один и отнюдь не главный элемент. Расходовать на него политический капитал, который может быть остро необходим в других вопросах, едва ли захотят.
Более того, с точки зрения Вашингтона, администрация и так рискует, противодействуя конгрессу ради сохранения более позитивных контактов с Москвой. Но и направленной против России инициативы Белый дом проявлять не будет, стараясь находить общий язык по конкретным дипломатическим темам.
Теперь, правда, стоит дождаться российской реакции. Если она будет зеркальной, то есть ограниченной по охвату, можно считать весь этот раунд относительно безобидным. Если же Москва решит ответить с перехлестом, спираль ответных действий будет закручиваться дальше.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
