В Петербурге в апреле состоялись сразу два резонансных события: выставка Марата Гельмана Icons и экспозиция работ британской художницы и таксидермиста Адели Морзе "Упоротый лис". О том, почему эти выставки вызывали столь неоднозначную реакцию в обществе и сопровождались скандалами, размышляет глава Агентства социальной информации Роман Могилевский.
Причина возрастания активности атак на новое искусство именно в Петербурге объясняется, с моей точки зрения, отсутствием современной культурной политики у городской администрации. Тот же комитет по культуре ни разу внятно и публично не заявил о своей приверженности многообразию и терпимости, как главным условиям развития. Более того, долгое время не назначался руководитель этого ведомства, который и должен был, опираясь на своих подчиненных и мнение общественности, формировать ключевые решения в области культурной политики.
А ведь именно это не позволяло просигнализировать и РПЦ, на которую зачастую ссылаются противники Icons, и государственным учреждениям, и активистам о необходимости обеспечить свободное развитие разных направлений и сотрудничество в этой сфере. К сожалению, также не ясна позиция губернатора, который мог бы вмешаться в наметившийся конфликт.
Конечно, любое новое искусство, экспериментируя, порой задевает церковные каноны, вызывая гнев церкви и отдельных иерархов. И РПЦ, со своей стороны, в последнее время часто использует не столько "конфессионные" приемы противостояния оппонентам, сколько прибегает к помощи государства, прося о защите и содействии, особенно в тех случаях, когда те или иные акции имеют ярко выраженный антицерковный подтекст.
Государство же обычно легко жертвует поддержкой граждан, считающих, что церковь должна быть отделена от государства, и становится на сторону РПЦ, все теснее сотрудничая с ней для расширения общей базы поддержки. Новое искусство - последнее, что будет защищать власть в условиях нарастающего протеста.
Следует отметить, что любое искусство, рвущее с канонами, издавна подвергалось атакам со всех сторон - церкви, властей и значительной части общества, включая представителей традиционного художественного истеблишмента. Дело в том, что оно заставляет переучиваться, привыкать к иным формам восприятия мира – а это тяжело, больно, а некоторые даже считают, что опасно. Конечно, со временем жизнеспособные новации становятся художественной и культурной нормой, но поначалу без борьбы не обходится, причем инноваторы и консерваторы могут выходить за границы цивилизованных форм противостояния, прибегая к политическим инструментам.
