Наталья Афанасьева, обозреватель РИА Новости.
13 марта 1888 года родился Антон Макаренко – один из тех четырех педагогов в мире, которые, по мнению специалистов ЮНЕСКО, определили способ педагогического мышления в ХХ веке. В нашей стране имя Макаренко стало нарицательным – так говорят о человеке, умеющем найти подход к самому сложному ребенку. Впрочем, его воспитательная система у нас так и не прижилась.
Макаренко мечтал трансформировать педагогику из искусства случайного попадания в цель в стройную науку, но, как и сто лет назад, сегодня педагогический успех так и остался уделом талантливых энтузиастов.
Гениальная схема, открытая Антоном Семеновичем Макаренко, увы, не работает в отрыве от самой его невероятной личности. Да и сам он предупреждал: никаких фокусов в педагогике нет – правильно воспитать другого может только человек, сумевший воспитать себя: "Чудес не бывает. Никакие рецепты не помогут, если в самой личности воспитателя есть большие недостатки".
Неважный воспитатель
Макаренко всегда говорил, что учителей от бога не бывает: "Я не обладаю педагогическим талантом и пришел в педагогику случайно, без всякого на то призвания. Отец мой маляр. Он сказал мне: будешь учителем. Рассуждать не приходилось. И я стал учителем. И очень долгое время чувствовал, что у меня плохо идет, неважный я был учитель. И воспитатель был неважный", – такие слова можно прочитать в его многочисленных статьях, лекциях и наставлениях.
Он считал, что быть хорошим педагогом – это значит качественно овладеть специальностью, мастерством. Любопытно, что в 1917 году Макаренко окончил Полтавский педагогический институт, защитив диплом на тему "Кризис современной педагогики". На этот кризис постоянно указывал и потом: "Во всей нашей советской жизни нет более жалкого технического состояния, чем в области воспитания. И поэтому воспитательское дело есть дело кустарное, а из кустарных производств – самое отсталое".
Эти слова были написаны им уже много позже, когда он стал уважаемым, хотя и всегда опальным педагогом. Несмотря на выдающиеся успехи в воспитании колонистов и превращении юных правонарушителей и беспризорников в ценных членов советского общества, в 1935 году Макаренко был отстранен от практической работы.
"С вершин "олимпийских" кабинетов не различают никаких деталей и частей работы. Оттуда видно только безбрежное море безликого детства, а в самом кабинете стоит модель абстрактного ребенка, сделанная из самых легких материалов: идей, печатной бумаги, маниловской мечты", – дерзко писал он в 30-годы. Звучит и по сей день современно.
Он-то постигал педагогическую науку и технику практически в боевых условиях, как сапер, у которого нет права на ошибку.
Все его воспитательные подвиги, наблюдения, размышления, анализ ошибок и выводы честно и подробно описаны в его собственных книгах (самые известные из них – "Педагогическая поэма" и "Флаги на башнях"), лекциях и статьях, а также в произведениях его учеников, многие их которых пошли по стопам учителя.
Но все-таки его личность была и остается главным секретом системы Макаренко.
"Он не стал бы таким большим педагогом, если бы не был сложным, страстным и трудным человеком. Маленькая деталь: у него было несколько почерков. Только жена разбирала все его почерки. Вот так же и в характере его: он был прямым, но не однослойным", – пишет про него другой великий советский педагог Симон Соловейчик в книге "Час ученичества".
Создание человека
В свою первую колонию для несовершеннолетних преступников Антон Макаренко попал 1920 году совсем не случайно. Ему, интеллигентному выпускнику пединститута, учителю истории в пенсне, тесно было в обычной школе, с нормальными домашними детьми, его интересовали только "великолепные экземпляры", "которые обокрали родителей, избивали мать, называли ее всякими черными словами, вообще дети с "сильным" характером".
Вот как Максим Горький (который не только дал позже первой колонии Макаренко свое имя, но и всячески поддерживал его в литературных трудах) описывает Антона Семеновича спустя годы, когда из сборища малолетних преступников тому удалось превратить колонию в крепкий, слаженный коллектив.
"Он – суровый во внешности, малословный человек лет за сорок, с большим носом, с умными и зоркими глазами, он похож на военного и на сельского учителя из “идейных”, – пишет Горький. – Говорит хрипло, сорванным или простуженным голосом, двигается медленно и всюду поспевает, все видит, знает каждого колониста, характеризует его пятью словами и так, будто делает моментальный фотографический снимок с его характера”.
И дальше наблюдательный писатель открывает нам очень важную вещь: "Колонисты действительно любят его и говорят о нем тоном такой гордости, как будто они сами создали его".
А сам Макаренко пишет примерно в это время своей будущей жене: "Я прогнал последнего охотника использовать мои педагогические таланты и одинокий стою перед созданным мною в семилетнем напряжении моим миром. Не думайте, что такой мир очень мал. Мой мир в несколько мириадов раз сложнее вселенной Фламмариона… Мой мир – люди, моей волей созданная для них разумная жизнь в колонии… Мой мир – мир организованного созидания человека…"
В этих двух отрывках звучит одно и то же – "созидание" или "создание". И это занимает важное место в педагогической системе Макаренко.
С точки зрения современный представлений о моральном облике учителя Макаренко был некудышным примером, из современной школы его бы уволили через неделю. Он считал, что воспитатель не может быть спокойным и беспристрастным, он был уверен, что педагог обязан рисковать. Ради дела готов был пойти на нарушение правил, инструкций, даже на сомнительные авантюры (зато не только накормил колонистов, но и создал силами 13-летних преступников высокотехнологичное, процветающее производство).
Больше всего Макаренко верил в силу, мудрость и воспитательную энергию коллектива. Однако понимал коллектив как собрание личностей, каждая из которых понимает свою ответственность.
Дисциплину считал не средством, а результатом работы, которого не добиться послушанием: "От советского гражданина мы требуем гораздо более сложной дисциплинированности. Мы требуем, чтобы он не только понимал, для чего и почему нужно выполнить тот или другой приказ, но чтобы он и сам активно стремился выполнить его как можно лучше. Мало этого. Мы требуем от нашего гражданина, чтобы он в каждую минуту своей жизни был готов выполнить свой долг, не ожидая распоряжения или приказания, чтобы он обладал инициативой и творческой волей" ("Лекции о воспитании детей").
Вот почему, при всем внешнем почитании, система Макаренко не была принята советской педагогикой. Не востребована она и сейчас. Хотя многие основы его педагогической системы стали в последнее время очень популярны, например, роль игры в воспитании ребенка.
Несмотря на свой тихий голос и суровый вид, Макаренко был человеком очень страстным. Даже в научных статьях преобладают такие слова, как "влюбленность", "радость", "человек", "личность", "счастье".
Одной из главных задач педагогики он считал воспитание счастливого человека: "Научить человека быть счастливым – нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно".
Американский исследователь творчества Макаренко Джеймс Боуэн так описал свои ощущения: "Значение Макаренко в том, что он более энергично и более страстно, чем многие из нас, пытался сделать мир более привлекательным местом для жизни".
А сам Антон Макаренко, хоть и отрицал в себе педагогический талант и призвание, говорил: "Люблю я этот отдел человечества" и по ночам подсовывал малолетним преступникам под подушки конфеты.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
