16 марта в Парке Горького будут праздновать Масленицу, а благотворительный фонд Константина Хабенского, помогающий детям, страдающим от заболеваний головного мозга, проведет катания на коньках. Фигуристка Ирина Слуцкая будет обучать актера и всех желающих своему искусству, а часть выручки с праздника пойдет на помощь детям. В интервью корреспонденту РИА Новости Анне Банасюкевич Хабенский рассказал, почему он занимается благотворительностью и остается ли у него время на творчество.
- Расскажите поподробнее, что будет 16 марта?
— 16 марта мы проводим совместную акцию с Парком Горького: благотворительное катание на коньках. В этот день треть от стоимости проданных билетов на каток в Парке будет перечислена в помощь детям с онкологическими и другими тяжелыми заболевания головного мозга, которым помогает наш фонд. Это первое большое самостоятельное мероприятие фонда. Хочется, чтобы оно стало общим праздником. Ирина Слуцкая проведет мастер-класс для тех, кто пришел на каток, вместе со своими семьями придут многие мои друзья и коллеги.
Это будет один из последних дней работы открытого катка в Парке Горького, и хотелось бы, чтобы все пришедшие весело провели время. Помимо сбора средств, цель этого мероприятия — подключить к нашему делу как можно больше людей. И сделать так, чтобы люди занимались благотворительностью не с печальным глазами, а с улыбками и с радостью.
- Почему именно сейчас вы решили провести эту акцию?
— Раньше мы не решались выходить в "большие воды" — ограничивались в основном частными пожертвованиями отдельных людей, в том числе моими, моих коллег и наших знакомых бизнесменов, которые помогали адресно, конкретным детям. Девиз фонда был и остается: "Одна спасенная жизнь – это одна спасенная жизнь". Мы понимали, что не надо распыляться и брать на себя больше, чем ты можешь сделать. А сейчас, когда мы накопили опыт, появилось желание и возможность набирать более мощные обороты, чтобы постараться помочь большему количеству детей. А для этого нужны большие деньги и нужно громче заявлять о себе.
- В чем именно выражается помощь фонда?
— Оплата операций, послеоперационной реабилитации, в том числе реабилитация не в стенах медицинских заведений и даже не всегда в России. Детям иногда необходима смена страны, климата. Например, у нас есть программа "Терапия счастья": после того, как родители и дети провели долгое время в больничных палатах, им нужно подпитаться положительными эмоциями. Тогда мы берем такую семью и отвозим, предположим, на неделю в Европу. Это тоже помогает излечению.
- А помогает ли вам государство?
— Мы пока ни разу не обращались за помощью к государству. Если будем наращивать обороты, инициировать новые программы, то, возможно, потребуется. Изначально фонды создавались не для того, чтобы стать альтернативой государству, а для того, чтобы собственным примером подключить как можно больше людей к решению тех или иных проблем.
- А вообще фонды серьезно зависят от контактов с государством?
— От государства действительно многое зависит – от системы налогообложения, от того, как принимаются решения о закупке страной медикаментов на Западе.
- Зачем Вы занимаетесь благотворительностью?
— Я создал этот фонд для Насти (жена – прим. РИА Новости), у которой была опухоль, она тогда проходила лечение. Для того, чтобы не фокусироваться на нашей беде, мы решили помогать людям, которые столкнулись с такой же проблемой, но только решили сосредоточиться на детях. В Америке это достаточно развитая система — люди с одной и той же болезнью общаются, устраивают большие конференции, узнают для себя что-то новое. Они спасают и поддерживают друг друга. Мы начали этим заниматься, потом Насти не стало. И грош цена была бы всей этой истории, если бы я наплевал на то, что мы сделали. Трудно говорить про мотивацию, но тот, кто попробовал заниматься этим хоть один раз, либо отходит в сторону сразу, либо остается в деле.
- Остается ли время на профессию?
— Стараюсь, чтобы оставалось. У меня в фонде хорошая команда, которая очень мощно работает, занимается продвижением, планированием жизни фонда. Мы вместе с ними придумываем сейчас разные акции, нащупываем тропы.
Посмотрите фотоленту: Константин Хабенский и его экстремальная профессия >>
- Снимаетесь?
— Сейчас в кино у меня пауза. Параллельно возникла пауза в театре: в МХТ за мной осталась только "Трехгрошовая опера". С одной стороны, это несколько непривычная для меня ситуация, с другой — думаю, что все, что ни делается, все к лучшему. Видимо, нужно остановиться и подумать. Возникла пауза, а заодно освободилось много времени, чтобы заняться фондом.
- Пауза в театре сознательна или нет интересных предложений?
— Видимо, в моей жизни наступает физический и психологический этап, когда необходимо выйти из потока, из конвейера репертуарного театра, чтобы спокойно подумать, в каком направлении хотелось бы идти дальше. Это я объяснил Табакову, он меня понял и дал мне год передышки. Нужно освободиться от груза и посмотреть на театр немного со стороны. По театру, как и по кино, нужно иногда очень сильно соскучиться, чтобы это не вошло в привычку.
- Некоторое время назад ходили слухи, что Вы навсегда уезжаете в США…
— Я прочитал об этом на страницах некоторых печатных изданий, и эта информация была для меня неожиданностью. До сих пор об этом говорят, но это только слухи. К сожалению, чем старше мы становимся, тем сильнее обрастаем слухами.
- Поступают ли Вам новые предложения из Голливуда?
— Интересных предложений пока не было. Но я считаю, что голливудская история — это просто приключение. Я очень хорошо понимаю, что актер должен дышать на том языке, на котором играет. Я дышу на русском, вернее, стараюсь научиться дышать так, чтобы мне было интересно. Поэтому к предложениям, связанным с западной продукцией, отношусь с самоиронией. Я прекрасно понимаю, что большой карьеры там не получится.
- А вот еще один слух – говорят, Вы один из кандидатов на пост худрука БДТ…
— Это, как говорится, "без меня меня женили".
- Вы когда-то говорили, что хотели попробовать себя в режиссуре…
— Да, этот интерес есть, но нужно соизмерять свои силы и четко понимать, какую именно историю хотелось бы сделать. На сегодняшний день одна нереализованная история сменяется другой, но саму идею я пока не бросил.
- А с чем связана нереализованность идей?
— С нехваткой времени, с тем, что когда времени не хватает, то потихонечку начинаешь перегорать. Ты внутри, в мыслях, уже все сыграл и все поставил. Если бы у меня было режиссерское образование, это было бы, наверное, по-другому. Но если актер берется пробовать себя в качестве режиссера, то он должен этим гореть. Пример тому — Володя Машков, который брался за постановки только тогда, когда был на сто процентов уверен в материале и в том, что он делает.
- Вы недавно сыграли Немировича-Данченко у Кирилла Серебренникова во "Вне системы", как это было?
— Было очень интересно, жалко, что это одноразовая история. Спектакль был сделан местами "против шерсти" — в смысле взаимоотношений со Станиславским и с его системой. Мы взяли бренд системы Станиславского и бренд самого Константина Сергеевича, постарались снять всю скорлупу и показать, что и сто лет назад в театре происходил такой же живой процесс, как и сейчас. Были такие же противоречия, споры, интриги, безденежье, недовольства. Станиславский и те, кто его окружали, были живыми людьми, которые искали, отстаивали свою правду — сейчас происходит то же самое.
