Юрий Исаев, экс-депутат Госдумы и зампред комитета по финансовому рынку, в прошлом банкир, замминистра экономического развития, возглавил в этом году Агентство по страхованию вкладов (АСВ). В интервью агентству "Прайм", первом в новой должности, Исаев рассказал о ситуации в двух дагестанских банках, лишённых лицензии, законопроекте, предполагающем повышение возмещения по вкладам до 1 миллиона рублей и планах по реализации активов, доставшихся в кризис. Беседовала Анна Граник.
— Добрый день, Юрий Олегович, хотелось бы начать с криминальных аспектов, с которыми сталкивается АСВ при работе с банками, лишёнными лицензии. Особенно нас поразила история с дагестанским банком "Экспресс", где нашли приписок по вкладам на 7 миллиардов рублей. Какие риски в банковской системе АСВ сейчас видит?
— Давайте будем говорить откровенно: нельзя сказать, что ситуация, с точки зрения криминала, в банковском секторе экономики вдруг изменилась в худшую сторону. Есть факты, которые вызывают обеспокоенность и у нас, и у Банка России. Это попытки масштабного хищения средств фонда страхования вкладов, происходящие в Республике Дагестан.
Использование схемы "рисования" обязательств для зарубежной практики — не новость. В прошлом году на Украине завершилось расследование уголовного дела о хищении средств системы гарантирования вкладов на 77 миллионов долларов. В трёх банках, за день до отзыва лицензий, также было открыто множество фиктивных счетов, по которым было получено страховое возмещение. В нашем случае АСВ и Банк России оперативно пресекли попытку хищения.
Группа мошенников — а мы полагаем, что в Дагестане действовала именно одна группа — придумала новый вид страхового мошенничества. Раньше мы сталкивались с дроблением вкладов, с попытками переписать средства со счетов юридических лиц на счета физических лиц и попасть под страхование. А в Дагестане, в двух банках, у которых были отозваны лицензии — "Трансэнергобанк" и "Экспресс" — у нас де-факто существует попытка "нарисовать" вклады. С этим мы раньше не встречались. Речь идёт о посягательстве на весьма значительную сумму — порядка 12 миллиардов рублей. Эти якобы привлечённые во вклады средства выдавались в виде кредитов фирмам-однодневкам или, якобы попав в хранилище, были "украдены". Депозиты принимались со скоростью 2 вклада в секунду.
Поэтому мы максимально жестко отреагировали: по ситуации в "Трансэнергобанке" возбуждено одно уголовное дело. Оно расследуется под контролем центрального аппарата ФСБ и МВД, второе уголовное дело будет возбуждено в ближайшее время по банку "Экспресс". У нас уже есть решение суда об обеспечительных мерах, запрещающее АСВ выплачивать страховку по фиктивным вкладам.
Конечно, этот случай показал, что надо совершенствовать законодательство, но и увеличивать эффективность исполнения уже принятых законов необходимо. Я считал и считаю, что у нас законодательство не самое плохое, а вот исполнение иногда находится не на должном уровне.
— И в продолжение — как вы относитесь к намерению властей ввести уголовную ответственность за фальсификацию отчётности?
— Анализ законодательства и судебной практики зарубежных стран (США, Великобритания, Германия, Италия и др.), показывает, что во многих правовых системах подобные деяния являются уголовно наказуемыми, а предусмотренные меры ответственности весьма суровы. Например, в США, суммарное наказание за фальсификацию или сокрытие информации может достигать 275 лет тюремного заключения. В нашей стране пока слишком мягкое наказание — штрафы, да ещё такого размера, который несопоставим с рисками, о которых мы говорим. Сейчас подготовлен законопроект об установлении уголовной ответственности за фальсификацию отчётности и бухгалтерских документов. Мы надеемся, что этот документ будет принят в самое ближайшее время, так как для нас это крайне актуальный вопрос.
— Вы говорили, что на конец этого года, по оптимистичному сценарию, объем фонда составит 250 миллиардов рублей. Какой сценарий подходит под такое определение?
— Под оптимистичным сценарием я подразумеваю отсутствие каких-либо крупных страховых случаев. Прошлый год был относительно спокойным, а текущую ситуацию мы пока воспринимаем как стабильную, то есть каких-то тревожных сигналов по возможным банкротствам крупных банков мы пока не видим.
— А какой объем выплат в 2013 году ожидаете?
— Мы делаем соответствующие прогнозные расчёты ежеквартально, но делать их достоянием публики, наверное, было бы неправильно. Слишком много спекуляций может оказаться на ровном месте. А указывая размер фонда в 250 миллиардов рублей, мы исходим из того, что рынок будет стабилен, и размер выплат не превысит некоторой величины. Естественно, в случае возникновения каких-то форс-мажоров мы эту цифру скорректируем по ситуации. С нашей точки зрения, для широкой общественности принципиально важна другая информация — размер фонда адекватен возможным рискам и его хватит даже для кризисной ситуации, что и было продемонстрировано совсем недавно — в 2008 году.
— Ситуация в Дагестане начала зарождаться и продолжалась все второе полугодие прошлого года. В связи с этим, не считаете ли вы, что вам нужно более тесно взаимодействовать с Центральным банком, потому что есть вероятность того, что они вообще этого не видели и их это не настораживало?
— В первом случае — с "Трансэнергобанком" — мы узнали о мошенничестве, когда у банка уже отозвали лицензию и там появились наши сотрудники в составе временной администрации. Во втором случае ситуация, конечно, развивалась динамично, и мы вместе с коллегами из Центрального банка реагировали оперативно.
Проблем во взаимоотношениях с регулятором у нас нет. Я считаю, что взаимодействие должно быть максимально чётким и эффективным не только между нами и Центральным банком, но и между нами, Центральным банком, МВД, ФСБ, Росфинмониторингом. Мы обсуждали эти вопросы с правоохранителями и понимаем, что нам нужно действовать иногда быстрее всем вместе, иногда — жестче.
— Абсолютно ли вы уверены в том, что в Дагестане не было политической составляющей, о которой писали?
— Там нет никакой политической составляющей. Это исключительно мошенничество и просто неприкрытое воровство. Я за этим никакой политики не вижу.
