Ушел из жизни Алексей Юрьевич Герман, а его фильм "Проверка на дорогах" нет-нет, да аукнется в сегодняшней суетной реальности. Не обстоятельствами. Нравственными коллизиями.
Аукнулся фильм на сей раз в связи с реакцией общества на запрет усыновления российских сирот американскими семьями. Вроде, где вода, а где имение?..
***
В фильме Германа герои в обстоятельствах Отечественной войны подверглись проверке на патриотизм и на человечность. Экзаменаторов было двое – командир партизанского отряда Локотков (Ролан Быков) и комиссар майор Петушков (Анатолий Солоницын). Первый соединял в себе органично любовь к родине и к отдельно взятому человеку. Ненависть к врагам не делала его слепым ни в одном, ни в другом случаях.
Второй олицетворял голую идею патриотизма, и ненависть стала для него путеводной звездой.
Для комиссара плененные немцами соотечественники – враги. Без суда и разбору.
Для командира они – люди, человеки с разными характерами, с различными судьбами… Война – общее несчастие, но переплеты у каждого свои, неповторимые.
Сначала командиры экзаменуют на патриотизм перешедшего к партизанам пленного советского бойца. Боец дважды проходит проверку на дорогах войны. Второй раз самоотверженной гибелью доказывает свою верность.
Затем, собственно, сама жизнь с ее непредсказуемыми поворотами экзаменует самих экзаменаторов. Но уже – на человечность.
***
Новая вспышка патриотических эмоций, вызванных гибелью в Штатах Максима Кузьмина, еще раз высветила драму становления гражданского общества в нашей стране и шаткость его оснований. И снова обострила вопрос: "Не воздвигаем ли мы его здание на почве гулаговской мерзлоты"?
Если бы она была такой уж абсолютно вечной, то еще, куда ни шло. Но ведь ни климат, ни политическое устройство государства не застрахованы от глобальных перемен. И даже непродолжительные оттепели таят определенные угрозы.
Первейшая угроза в том, что фундамент может перестать служить нам фундаментом. Возникнут проблемы. Здание покосится, накренится, пойдет трещинами…
Впрочем, общество наше уже расколото.
Не самое существенное – то, что оно расколото на две неравные половинки. Важно то, что эти половинки говорят на разных языках и понять друг дружку не могут. И главное, что они говорят про разное. Одна про Фому, другая – про Ерему.
Одна – про человечность, другая – про патриотизм. А тут еще масло в огонь раскола подлил этот трагический случай в Штатах с гибелью российского мальчика Максима Кузьмина.
Для парламентариев это уже не случай. Это тенденция, линия, закономерность. Американцы умерщвляют наших.
Сторонники антимагнитского закона почти не скрывают своего торжества: как верны были их мотивы патриотической риторики… Какие они молодцы, что не уступили беспрецедентному давлению либералов… И самое главное: гибель российского мальчика Максима – убедительное подтверждение, что они на правильном пути!
А путь они держат под знаменем: "Патриотизм превыше всего!".
***
Командир Локотков после жесткого разговора со своим комиссаром о доброте, что хуже предательства, вспомнил эпизод из своей партизанской практики.
Мост, по которому должен был пройти немецкий эшелон с оружием, бойцы заминировали. Ждут эшелона. А по реке едва тащится катер, волоча за собой длинную баржу, нашпигованную советскими военнопленными. Поезд и баржа уже не могут не пересечься. Ладонь на гашетке. Локотков рассматривает лица тех, на кого обязан обрушить лаву огненной смерти… Он смотрит и не в силах нажать, хотя понимает, что эта лава, достигнув линии фронта, будет убивать тех, кто защищает страну.
Ну не может. Перед глазами реальные, беззащитные человеческие души. Убить их было бы так правильно с точки зрения военной стратегии… И так патриотично… А он, Локотков, не в силах абстрагироваться от этих лиц, от этих глаз…
***
Наши парламентарии смогли абстрагироваться от лиц и глаз бесхозных и больных детей. Им это легче было сделать потому, что это так патриотично. Но что-то их продолжает тревожить… Неизжитый до конца гуманизм, что ли…
Потому им было радостно узнать, что там по другую сторону Атлантики вообще ад. И вот почему они, видимо испытали что-то вроде морального облегчения, едва их ушей коснулась весть о смерти еще одного российского ребенка. И тут же приподнялась новая волна патриотических эмоций, на которой тележурналисты разыскали родную, но спившуюся мать скончавшегося ребенка, привели ее в чувство и привезли в "Прямой эфир" с тем, чтобы она потребовала у американцев второго своего ребенка.
По окончании телепередачи ее посадили в поезд. По дороге она опять надралась, устроила пьяный дебош, и ее ссадили на ближайшей станции.
Логика наших патриотов такова: пусть ребенку будет у нас плохо. Но лучше, чтобы ему плохо было на Родине.
Им – про ребенка Фому, которому тоскливо и больно здесь и сейчас без мамы. А они – про будущего защитника Отечества Ерему от ненавистных американцев.
Вот так в ХХI веке патриотизм и гуманизм оказались по разные стороны баррикад в отдельно взятой стране.
Не об этой ли перспективе предупреждал нас Алексей Герман в картине сорокалетней давности.
Думаю, об этом же речь – в его последней картине "Трудно быть Богом". В картине, которую он успел завершить, но премьеру, которой ему уже самому не суждено увидеть.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
