Музей еврейской общины основан в Ярославле в 1997 году Мироном Стерниным, чье имя теперь носит музей. Центральная экспозиция посвящена Холокосту. Хотя фашисты не были на территории города, но тут жили и еще живут люди, которые прошли через жернова фашистской оккупации во время второй мировой войны. Их были сотни. В музее собраны истории каждого.
Детство в гетто — семья Авербух
Александр и Светлана Авербух из города Тутаева — единственные живущие в Ярославской области из тех, кто пережил ужасы Холокоста. Супругам официально присвоен статус «бывшие узники еврейского гетто». В музее хранятся их фотографии, сделанные 15 лет назад. К фотографиям приложены отпечатанные на машинке воспоминания о детстве.
«От немцев пряталась под кроватью»
К началу оккупации гитлеровцами Светлане не исполнилось и четырех лет. Она, ее мать и новорожденная сестренка Люда оказались в еврейском гетто в городе Шаргород (Украина). Здесь мы приводим ее воспоминания.
«…Самые первые дни я не помню. Помню некоторые события, которые произошли несколько позже. Мою беременную мать и меня прежние хозяева выгнали на улицу и только по настоянию соседей выбросили нам небольшую кучку наших пожитков. Мама стала искать для нас жилье. Помню, что мы заняли маленькую пустующую квартиру эвакуированных людей в большом пустом доме.
Буквально через несколько дней весь этот дом был заселен от подвалов до чердаков евреями, угнанными из Бесарабии и Буковины.
… Есть было нечего, топить было нечем, одежды почти никакой не было. Несмотря на то, что моя мама была врачом, я и моя сестра Людмила, родившаяся в 1942 году, болели почти постоянно. У нас была детская форма туберкулеза кожи и дистрофия.
Большая часть беженцев разместилась в здании синагоги. Из-за большой скученности, антисанитарии, голода и холода начались эпидемии тифов и дизентерии. Помню мамино отчаяние, что из-за отсутствия медикаментов она не в силах помочь больным людям. Еженедельно умирали сотни людей. За период оккупации в Шаргороде умерло несколько тысяч человек, хотя точной цифры никто не знает.
Однажды я заигралась с соседским мальчиком Фимой Шихманом, пропустила «комендантский час» и осталась ночевать у соседей. В это время послышался стук колес. Все дети и взрослые прильнули к окнам, выходящим на улицу. По ней везли на больших возах умерших за прошедший день. Трупы были сложены высокими штабелями, как будто везли бревна. Рядом шагали возчики-крестьяне и полицаи. Эту картину я запомнила на всю жизнь.
… Осталось в сознании постоянное чувство голода и холода, постоянный страх перед немцами и полицаями. Со слов матери и знакомых, я при появлении на улице немцев мгновенно залезала под кровать и часами сидела там, боясь выйти.
Моя семья осталась жива только благодаря тому, что нам изредка приносили продукты украинцы, знакомые моей матери.
Вот и все, что я сумела вспомнить».
«Черные повязки с желтой звездой»
Александр Львович жил в гетто неподалеку от своей будущей супруги — в поселке городского типа Джурине. Его родители были учителями. Отец в 1939 году ушел в армию, и в гетто мальчик попал с матерью.
«…Сразу же были выделены несколько улиц, на которые согнали всех евреев… В каждом доме жили по 5-10 семей. А те, кто уже не мог поместиться, стали жить в синагоге. Там их было очень много. Каждый день взрослых и подростков гоняли на работу, а тех, кто не мог работать, избивали нагайками или просто расстреливали.
Очень тяжело было зимой. Тиф, голод и холод буквально косили людей. На еврейском кладбище были выкопаны рвы, и каждый день на санях туда отвозили трупы мужчин и женщин, стариков и детей и сваливали их в эти рвы, которые затем стали братскими могилами.
В этих могилах лежат тысячи ни в чем не повинных людей.
Зимой 1943 года к нам пришел сын старосты Перенчука Григория, который до войны тоже работал учителем, и сказал маме, что одна учительница написала на нее донос о том, что ее муж — коммунист. За это маму должны были отправить в лагерь смерти в Печору. Он вывел нас из гетто, и мы две недели сидели с мамой в погребе у украинцев. Это была семья Патичуков.
Через две недели мама вернулась в гетто и до самого освобождения пряталась то у одних, то у других знакомых.
Как мы выжили — одному Богу известно.
В начале войны мне было неполных шесть лет. И я мало что помню. Но черные повязки с желтой звездой Давида на рукавах у узников, голод, холод и вечный страх запомнились мне на всю жизнь».
Живая из списка мертвых — Ася Левит
Асю Левит в Ярославле запомнили как члена трудовой династии моторного завода (вместе с мужем они были инженерами), а также как активистку и общественного деятеля. Несколько лет назад она покинула Ярославль. А попала сюда в 1943 году, когда ей было шесть лет. Тогда началась ее новая жизнь.
«Память включается только в детском доме, в котором я оказалась в 1943 году. В декабре 1943 года в Ярославле была выдана мне метрика (до этого, видимо, была сопровождающая бумага). В метрике мое имя Яся, позже стали звать меня Ася», — вспоминает Левит.
27 июня 1942 года в Славуте была устроена последняя кровавая расправа над евреями. В документах есть рассказ свидетеля: фашистские офицеры, распоряжавшиеся этим адом, говорили солдатам: «Нечего на них тратить патроны, закапывайте!».
Еврейских детей бросали в ямы поверх убитых и закапывали. Людей сортировали в колонны: маленьких детей вырывали из рук матерей и бросали живыми в колодец. Фашисты истребили тогда более 2,5 тысячи евреев.
Если верить документам, шестилетняя Яся Ротенберг погибла вместе с родными.
«В тот день была уничтожена моя огромная семья — три поколения: бабушка, дедушка, тети, дяди, братья, сестры — 12 человек. Я узнала о горькой судьбе моих мамы и брата только в 2005 году, когда, приехав в Славуту, получила из «книги скорби Украины» копию страницы 140, той самой страницы, где значатся имена расстрелянных и похороненных в братской могиле моей мамы, брата и мое имя», — пишет Левит в своих воспоминаниях.
Девочка с куклой — Хедва Фридбойм
Черно-белая фотография дочери успешного купца-оптовика — пятилетняя улыбающаяся девочка с дорогой фарфоровой куклой в руках. Вскоре она лишится всего, попав в еврейское гетто в Луцке (Украина). За годы войны из ее близких в живых останутся только мама и брат, а весь ее род, насчитывавший почти 300 человек, сократится до девяти. Спустя 60 лет с момента этого фотоснимка, в 1997 году, в Ярославле выйдет книга Фридбойм «То, что я помню».
И воспоминания той девочки тяжестью ложатся на душу читателя.
«Фашисты свирепствовали. Особой жестокостью отличались эсэсовцы и гестаповцы. По-особому лютовали немки-эсэсовки. Когда к таким попадала женщина с грудным ребенком, они вырывали ребенка из рук матери и, держа ее так, чтобы она видела, топили ребенка в бочке с дождевой водой… Клянусь вам, не передать всего ужаса этих убийств», — пишет автор книги.
Хедва спаслась только благодаря добрым людям — тем, кто с риском для жизни помогал евреям, и кого называли праведниками. Хедва перечисляет их: полячка Наталия, Мария Францковякова и ее две дочери, а также чешская семья Еничкиных.
Полячка Наталия работала у немцев прачкой. Ее дом с двумя комнатами располагался рядом с немецким штабом. В одной комнате жила она, а в другой — 13 евреев. Она прятала их у себя 16 месяцев.
«Однажды в воскресенье Наталия пришла из костела и рассказала нам, что исповедовалась ксендзу и рассказала ему о нас. Он похвалил ее за богоугодное дело. Мы были в шоке, так как знали, что были священники, которые сотрудничали с нацистами. Несколько дней мы жили в страхе, но все обошлось», — вспоминала Фридбойм.
Праведник мира — Виктор Кузнецов
Семья Кузнецовых, живущая во время войны в Харькове, в 1941 году в течение трех месяцев спасала у себя раненого бойца Красной армии еврея Арона Гендельмана. Семнадцатилетний Виктор дружил с Ароном, они жили недалеко друг от друга в Октябрьском районе Харькова, учились в одной школе. Когда началась война, Арона призвали в армию, а Виктор в связи с болезнью остался с родителями.
Арон вернулся в город, не зная, что его семья уже эвакуирована, и ему самому пришлось скрываться.
«Я очень хорошо помню все: пришел в Харьков 25 декабря 1941 года, у немцев было Рождество. Евреев выгоняли на Харьковский тракторный завод. Не желая подвергать семью Кузнецовых опасности, я хотел уйти, но Виктор и его родители сказали, что они меня никуда не отпустят и я буду жить у них подпольно. Одежду, в которой я пришел, сожгли. Мне отдали одежду Виктора. Меня держали в спальне или в погребе. О том, что я у них живу, никто не знал…» — вспомнит потом Гендельман.
Впоследствии его удалось переправить в партизанский отряд. Он прошел всю войну.
«Семья Виктора очень много для меня тогда сделала, если бы не они, возможно, меня бы не было в живых», — писал он в одном из писем.
С помощью еврейской общины Ярославля Виктор Федорович Кузнецов в начале 2000-х получил официальное звание «Праведник народов мира».
