Михаил Гусев, спецкор РИА Новости, Бар-Ильяс – Арсаль (Ливан) – Москва.
Тысячи сирийцев, которые стали заложниками сложившейся в их стране ситуации, бежали туда, где не стреляют и не убивают – в соседний Ливан. Часть из них поддерживала и продолжает поддерживать оппозицию в Сирии, часть – против правящего сирийского режима лишь потому, что от рук правительственной армии в ходе зачисток пострадали или погибли их родственники.
Корреспондент РИА Новости побывал в приграничных с Сирией городах Ливана, где своими глазами увидел, как живут те, кто бежал из раздираемой конфликтом страны.
В поисках беженцев
После того, как поговоришь с беженцами, понимаешь – история у всех схожая. Большинство участвовали в мирных демонстрациях на волне "арабской весны", начавшихся в Сирии более года назад. Потом против них и их семей начались репрессии. Волей-неволей кто-то взялся за оружие, а кто-то остался революционером "в глубине души".
Условия жизни сирийцев, бежавших в Ливан, очень далеки от европейских стандартов: местные власти их не ждут, здесь нет каких-то организованных лагерей для беженцев и поэтому найти их журналисту не так просто.
Мы едем в старом мерседесе с разбитыми фарами и без внутренней отделки. Чтобы закрыть его дверь, нужно дергать за трос дверной ручки.
Город, из которого мы выехали, называется Штура. Отсюда до границы с Сирией не более десяти километров.
"Мы стараемся помочь сирийцам, чем можем. Всех расселить по домам не получается", – говорит наш проводник Осама Кадыр, местный житель города Штура. Он помогает мулле соседнего городка Бар-Ильяс, который принимает беженцев и выдает им документы. Осама обходит сирийские семьи, предлагает им помощь, оставляет телефон, чтобы при необходимости они могли связаться с ним. Он журналист и занимается этим в свободное от основной работы время.
Поскольку ливанские власти не занимаются проблемами беженцев и не оказывают им помощи, вся тяжесть работы легла на местную общественность и духовенство. По их подсчетам, в Ливане уже около 35 тысяч беженцев из соседней страны.
"Вы журналисты из России?" – уточняет Осама. Получив положительный ответ, он не удивляется, но предупреждает, что большинство беженцев настроены против России, поскольку, как тут уверены, Москва поддерживает действующего президента Сирии Башара Асада и его армию.
Мы подъезжаем к мечети. На ее цокольном этаже местный мулла принимает беженцев. В большой комнате вокруг его стола толпятся люди, которые хотят встать на формальный учет и получить гуманитарную помощь. Это вновь прибывшие в Ливан нелегалы, которые хотели покинуть Сирию любым способом и, скорее всего, не переходили границу через официальные пограничные пункты, а бежали через горы, поскольку сирийские власти не выпускают из страны сторонников оппозиции.
Узнав, что мы из России, беженцы только ругаются и разговаривать не хотят. Однако мудрый мулла пытается их успокоить и призывает не мешать политику с общечеловеческими ценностями.
"Приятно, что русские хотя бы хотят узнать, как обстоит дело в Сирии на самом деле, – говорит мулла, шейх Касем аль-Джарах. – Мы помогаем и получаем некоторую помощь от других стран. Например, Саудовской Аравии, Катара. Правда, России в этом списке нет". Вопрос, почему же само правительство Ливана не хочет помогать сирийским беженцам, приводит его в замешательство.
Мы едем к семьям беженцев, которые уже обжились в Бар-Ильясе.
Главное, что живые
Перед нами лачуги, обтянутые полиэтиленом. Вдруг из-за одной из полиэтиленовых занавесок появляется маленькое личико, потом другое, и вот их уже семь. Все босиком, в ободранной и грязной одежде дети выбегают на улицу. Лица чумазые, а руки и ноги грязные от пыли и посиневшие от холода. Хотя Ливан – средиземноморская страна, но сейчас зима.
За детьми появляется молодая женщина, их мать. Анаам 33 года, она из Идлиба на северо-западе Сирии. В 2011 году Идлиб охватили волнения и антиправительственные выступления.
"Мы приехали недавно. В Сирии муж работал продавцом овощей. Сейчас, после операции на сердце, он уже не может работать. Мы живем благодаря тому, что нам помогают местные люди, ливанцы, – говорит она. – Живем в ужасных условиях, но зато живые". Всего у Анаам и ее мужа семеро детей от 3 до 10 лет.
"Собираем вещи, еду даем, денег кто сколько может, жители Бар-Ильяса тоже помогают", – рассказывает Осама.
По словам молодой мамы, они покинули родной город после того, как туда "вошли танки и начали стрелять".
"Осколки полопавшихся от выстрелов стекол ранили моих детей. Нам пришлось бежать, мы ехали до границы восемь часов. Бежали прямо в Ливан", – говорит Анаам со слезами на глазах.
"Сейчас дети не ходят в школу, иногда не бывает электричества, нет воды. А мы ведь ничего не сделали, мы не воевали ни за кого. Это несправедливо. Мы живем без хлеба, без еды. Что сказать, одежды даже нет", – говорит она.
Анаам считает, что ей еще повезло – семья хотя бы не платит за жилье, а некоторым из ее соседей приходится платить за жизнь в бараках.
Несмотря на бедственное положение, по восточной традиции, она приглашает нас в дом, но мы вежливо отказываемся.
Революционеры в глубине души
Уже темнеет, мы слышим голос муэдзина. Это азан – призыв к вечерней молитве. Но мы идем не в мечеть, а за Осамой, который стучится в дверь дома по соседству. Нам открывает дверь молодой человек. Это Амджад Хамед, ему 31 год, отец троих детей. Он и его семья – из города Забадани на юго-западе Сирии. Они уже три недели живут в Ливане.
Условия здесь лучше – целых две больших комнаты, в одной из них даже есть печка-"буржуйка". Эту квартиру им приходится снимать. Когда-то, в мирное время, Амджад Хамед хорошо зарабатывал в Сирии, и все его накопления сейчас идут на простое "существование".
Осама хочет расспросить беженцев, не нуждаются ли они в какой-либо помощи. Мы садимся вокруг "буржуйки", и нас угощают кофе по-сирийски – маленькая, величиной с пять наперстков чашечка, в которую наливают свежезаваренный, черный как смола кофе. Отказаться от кофе – значит обидеть хозяев, но пить эту черную горькую жидкость неподготовленному человеку достаточно сложно.
"Забадани был под обстрелом. На крышах стояли снайперы, которые постоянно стреляли. Стреляют по любому переходящему улицу. Армия взяла под контроль все улицы, стреляют даже по пекарне, где люди покупают хлеб", – утверждает Амджад Хамед. Он показывает нам свои ранения, которые, как он говорит, получил за то, что принимал участие в митинге против коррупции в правительстве.
"На митинге в меня выстрелили. Пуля прошла насквозь. Я вышел на улицу в знак протеста против коррупции, а они (президент и правительство) хотят, чтоб вся страна погрязла в ней", – говорит он.
С митинга друзья принесли Амджада домой, побоявшись, что в больницу участника митинга не возьмут. "И дома без рентгена, без антисептика мне сделали открытую операцию живота. Три врача и две медсестры приняли участие в операции, не имея нужных инструментов", – рассказывает он.
Его отец, человек почтенного возраста, хотел было вставить слово, но, только начав говорить о том, что произошло в их родном городе, заплакал и вышел в другую комнату.
"Мне пришлось бежать из Сирии через горы. Я не мог легально покинуть страну, поскольку участвовал в манифестациях. Дорога заняла 13 часов – везде блокпосты. Моих детей привезли родители. Забадани находится в 30 минутах от Ливана" – продолжает Амджад.
На наш вопрос, воевал ли он, готов ли вести борьбу с оружием в руках, отвечает, что является "революционером в душе". "Я не поддерживаю режим и власти за содеянное ими, но у меня семья, и я против насилия", – говорит он.
Сирийские правительственные войска наносят авиаудары по объектам, подконтрольным силам вооруженной оппозиции, которая, как считают многие, в том числе, и ливанские власти, поддерживается извне. Такие акции не проходят без жертв, в том числе, и среди мирных жителей.
Узнав, что мы из России, Амджад не ругается, как другие беженцы, а, наоборот, решает рассказать, как, по его мнению, обстоит на самом деле ситуация в Сирии.
"Асад открыл огонь даже по тем, кто его любил и поддерживал. Поэтому и они отвернулись от него, – говорит Амджад – Его армия не считает их за людей. Думают, если у них оружие, так они цари… Он сам алавит, так правительственной армией было уничтожено 80 алавитов! Вся Сирия, все ее регионы против режима".
С момента начала внутреннего конфликта в Сирии ударам подверглись многие города страны. В частности, город в центральной части Сирии – Хама, изначально оплот сирийской оппозиции, а также Хомс, Дера и Идлиб.
"Сперва люди были против коррупции, но когда режим и армия открыли по народу огонь, мы восстали против режима", – подчеркивает Амджад.
В настоящее время повстанческие группировки сконцентрированы во втором по величине сирийском городе Алеппо (Халеб), а также пригородах столицы страны Дамаска. Город Забадани является одним из таких мест.
"По домам и мирным жителям стреляют. Например, если вечером в доме горит свет, по нему стреляют снарядами, – свидетельствует наш собеседник. – Мой дом был разрушен. Мы жили на третьем этаже, пять снарядов попало к нам в дом. Мы ушли, не захватив практически ничего".
"Если при пересечении блокпоста не подчиниться им (сирийским пограничникам), например, отказаться прославлять Башара Асада, то изобьют", – утверждает он.
Готовые воевать
На следующий день мы едем в горные районы Ливана. Городок Арсаль с численностью в четыре тысячи человек находится в двух-трех часах пути на северо-восток от Бейрута. Нас встречает префект города Али Мохаммад аль-Ходжейр. Он рассказывает, что беженцев здесь уже около порядка десяти тысяч, и все они пришли в Ливан через горы.
"Мы стараемся помогать им, кто дает еду, кто одежду, – говорит префект. – Постарались расселить всех по домам, лагерей здесь нет. Кто-то дает строительные материалы, и беженцы сами строят дома, люди, кто в состоянии, помогают".
Мы идем в одноэтажный дом по соседству с домом префекта. Дверь открыта, но входить без стука непринято, поэтому мы стучимся и ждем ответа. К нам выходит девушка.
При входе мы снимаем обувь, как принято на Востоке. В комнате, устеленной матрасами и ковром, вокруг маленькой чугунной "буржуйки" сидят три женщины и две молодые девушки. Все они потеряли в Сирии близких людей и бежали в Ливан.
Как рассказывает 47-летняя беженка Насира Зухури из маленького городка Эль-Кусайр (пригород Хомса в западной Сирии), в противостоянии властей и вооруженных оппозиционеров она потеряла мужа. "Наши дома были разрушены, близкие погибли, нет мазута, нет газа. Нас бомбили, мы были вынуждены бежать. Мы против режима и если бы нам дали оружие, мы готовы воевать против армии Асада", – широко открыв глаза и воинственно подняв указательный палец, выкрикивает она.
К счастью, ей самой и ее землякам воевать пока не пришлось. В городе Арсаль ей поначалу пришлось жить в доме без крыши.
Боль за родину
На пустыре у подножья холма стоит небольшое здание из пеноблоков. Подходя, мы слышим детские голоса, которые доносятся со двора. Дети разного возраста – кто в шапках, кто без, в одежде не по размеру, босиком, с чумазыми лицами – прыгают на двух больших покрышках от грузовика. Мы подходим к женщине, которая из любопытства вышла на улицу. В этом маленьком "городке-поселении" проживают пятнадцать семей, в каждой – несколько детей. Возраст разный – от двух месяцев до семнадцати лет.
"Мы бежали через горы, моего мужа ранили, сейчас он после операции лежит. В Сирии у нас ничего не осталось", – рассказывает она. Женщина не хочет называть своего имени, поскольку боится, что ее родственники, оставшиеся в Сирии, могут пострадать.
Мы заходим в ее жилище. Это небольшая комната, где на полу на тонком матрасе лежит закутанный в несколько тонких одеял мужчина, с привычной для этих мест "арафаткой" красно-белого цвета на голове.
"Его ранили в руку, – говорит женщина о своем муже. – У нас проблема с лекарствами, они очень дорогие, покупать их сложно. Сейчас мы здесь, а что будет дальше, никто не знает".
Она рассказывает, что этот пустырь, где сейчас живут беженцы, выделил один из местных жителей. Другие жители Арсаля приносили строительные материалы и помогали строить дома. Электричество и "буржуйки" есть не везде, питье и еду из города привозят мужчины.
Уже темнеет, и во двор на мотоциклах съезжаются они – те самые мужчины, которые целый день работали, чтобы прокормить семьи. Самый старший – старик с седыми усами и бородой.
Узнав, что мы журналисты из России, он с неприязнью посмотрел на нас. Но потом, после краткого разговора, убедившись, что мы пришли с благими намерениями, пригласил к себе домой.
Мужчину зовут Абуйад, он отец четверых детей, родом из Хомса. Абуйад показывает нам фотографии, которые привез с собой.
"Это единственная память, которая у нас осталась от дома, родных и близких. Дома больше нет, все разрушено", – говорит он.
Некоторым фотографиям не более двух лет. На них Абуйад в добром здравии – крепкий, темноволосый, улыбчивый мужчина, который, кажется, на многие десятилетия моложе того глубокого седого старика, который сейчас сидит перед нами.
В глазах сегодняшнего Абуйада глубокая печаль – за себя, свою семью, погибших близких и родственников. За свою страну.
