Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
К концу первого года оппозиционных протестов социологи попытались оценить его итоги. По версии ВЦИОМ, за год в протестной части спектра стало меньше тех, кто был готов лично участвовать в массовых акциях (было 13 процентов, осталось 10), и тех, кто не собирался ни тогда, ни сейчас, но сочувствовал (из 27-ми осталось 17). Левада-центр такого катастрофического разочарования в протестах не подтверждает: у него желающих тоже стало меньше, но разница укладывается в пределы статистической погрешности. А число противников массовых акций, которых, по оценкам ВЦИОМ, стало вдвое больше, у Левада-центра почти не изменилось.
Разочарованные столицы и революционные провинции
Еще, как установил Левада-центр, стало немного меньше тех, кто верит в то, что митинги приведут к улучшению обстановки, и стало больше тех, кто уверен: никакой продуманной программы у оппозиции нет. Но и эта динамика не поражает воображения.
Настоящий всплеск обнаруживается только при ответе на один вопрос: о конкретной готовности в ближайшее время выйти на новый митинг, если он состоится, заявили 22 процента (в июне их было 14).
И, возможно, самое интересное наблюдение высказал по этому поводу социолог Левада-центра Денис Волков: "Поддержка митингов больше в крупных городах и центрах. Речь тут чаще идет об обеспеченном слое населения. А вот выйти на улицы скорее готовы жители провинции. Именно там растет напряжение, причем в менее обеспеченных слоях".
То есть политические лозунги, борьба идей и честные выборы интересуют в первую очередь тех, кто, разочаровавшись в своих лидерах, на митинг не пойдет, хотя идее сочувствует.
Те же, кому эти лидеры совершенно безразличны, за них и не выходят – их вынуждает к участию в акциях протеста конкретное раздражение по самым понятным поводам: все более разваливающийся ЖКХ, все более увеличивающиеся размеры взяток, все более разбитые дороги. В общем, все сильнее идущая вразнос страна. Что совершенно необязательно для этих людей связано с дефицитом демократии.
Такова природа протеста: совершенно неважно, кто будет лидером – от него все равно никто ничего не ждет. Важна лишь возможность продемонстрировать власти свое раздражение, пусть даже безо всякой веры в то, что это к чему-то приведет.
И это разительно отличается от идеи оранжевой революции, которая у нас стереотипно воспринимается как некий бунт против законной власти, инспирированный Западом и осуществленный на деньги Запада (ну, или любых недругов России). Под это теперь подводится любая оппозиционная деятельность, даже – Сергея Удальцова.
Оранжевая география от Следственного комитета
Именно ее, оранжевую революцию, как явствует из заявления Следственного комитета, готовил с товарищами Удальцов. СК ведь тоже подготовился к годовщине прошлогоднего декабря, заявив о том, что грузинский политик Гиви Таргамадзе не только финансировал, но и руководил беспорядками на Болотной 6 мая.
Всероссийское движение "Левый фронт" >>
Политическая география, приведенная в доказательной базе СК – это, помимо Грузии, Киев, в который пытался сбежать Развозжаев. Это, как заявлено российскими следователями, и организованные выезды "группы российских граждан различных регионов в Литву для участия в семинаре, посвященном захвату власти на примере "цветных" революций, которые ранее произошли в других странах".
Дело не в том, что речь на поверку здесь идет либо об известных политических авантюристах, либо об обычном тренинге для наблюдателей за выборами, который организовал, подобно десяткам других НПО, литовский Центр изучения восточной Европы. Дело в желании выдать за оранжевую революцию то, что ею никак не может являться.
Потому что Сергей Удальцов, со всеми его выходками на Болотной если и имеет какое-то отношение к "оранжевому", то лишь как его полный антипод.
Оранжевая революция, случись она на самом деле, возможно, могла бы оказаться выходом из того кризиса, в который, судя по всему, погружается страна. Если, конечно, понимать под нею то, чем она на самом деле является.
Оранжевая революция, вопреки расхожему мнению, – это не вооруженный захват власти, а изменение правил игры, к которому заинтересованная в этом изменении часть элиты побуждает другую часть, заинтересованную в сохранении статус-кво.
И если этой группе удастся убедить площадь в том, что они – союзники, статусом своего существования она может придать осмысленность и конкретную цель протесту, которому совсем незачем в этом случае становиться насильственным.
Насильственным он становится там, где все начиналось наоборот, где крестьянский бунт закончился государственным переворотом, как в Киргизии. Что в России явно не входит ни в планы власти, ни в планы оппозиции.
"Розовую" революцию в Грузии не надо было готовить американцам, а Киев прекрасно обошелся без помощи Гиви Таргамадзе. В Тбилиси постаревший вождь слишком затянул с выбором официального преемника, и соискателям этого титула пришлось форсировать события. В Киеве за Тимошенко и Ющенко оказалось достаточно заинтересованных людей, чтобы они стали выглядеть подлинной и достойной поддержки Майдана оппозицией.
Майдан вторичен, декоративен и – очень важен, поскольку призван придать изменению правил игры высшую легитимность, которую потом формально подтвердят выборы, обреченные пройти в атмосфере революционной эйфории.
Причем тут Удальцов?
Почему важно дело Удальцова >>
История одной подмены
Очень бледной тенью очень теоретической для России оранжевой возможности переформатирования элит мог бы стать, скажем, Алексей Кудрин, и, кажется, подобные аллюзии витали над трибуной на проспекте Сахарова.
Но слишком много происходило наоборот.
Площадь, как и положено в этом жанре, вышла "против несправедливых выборов". Но, в отличие от настоящих оранжевых революционных ситуаций, никого, кто олицетворял бы собой поруганную справедливость, у этой площади не было. На Майдане ведь тоже не питали иллюзий насчет Юлии Тимошенко, но ее, по крайней мере, видели альтернативным лидером. На Болотной не было и таких.
Спрос с тех, кто стоял на трибуне, был невелик, и потому таким малоболезненным стало разочарование. В том числе, и в самом существовании площади. По крайней мере, в Москве. А в глубинке разочарования и не было – там вообще никто никогда никем не очаровывался.
Теоретическую возможность появления во власти человека, который мог бы все это возглавить, власть, видимо, допускала и потому опасалась. И тут – Удальцов. Даже если смеяться над домыслами о его гапоновщине, над сюжетом про его совместный с Грузией бизнес по взятию Кремля, тех людей в российской власти, которые пугают нас оранжевым, с существованием Удальцова можно искренне поздравить.
Удальцов был нужен не для того, чтобы дискредитировать оппозицию – с этой задачей та прекрасно справлялась и сама. Он был нужен, чтобы выдать его за оранжевую революцию, и потому логично, что именно он был выбран героем для фильма Мамонтова, а не Немцов, Яшин или Навальный.
Удальцов – воплощение всего антиоранжевого, но об этом знают только те, кто видит разницу между Киевом и Бишкеком, а таких немного. Украино-грузино-литовский сюжет в удальцовском деле стал дополнительным бонусом. Оставалось только дождаться, когда Удальцов поведет себя в соответствии со своим предназначением, и 6 мая подмена окончательно сработала.
После 6 мая тем во власти, кто будто поверил в то, что и в самом деле боится оранжевых призраков, можно было о своих страхах забыть. Теперь на оппозиционной трибуне появиться мог лишь тот, кто уже окончательно махнул рукой на реальное политическое будущее, а тот же Кудрин к таким людям не относится.
А тех лидеров, которые год ведут страну от Болотной через Сахарова на Лубянку, власть научилась не бояться почти сразу. Это, возможно, и есть итог первой годовщины протестов: власть больше не опасается революции, от оппозиции больше никто ничего не ждет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
