Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Госпрограмма развития Северного Кавказа до 2025 года утверждена 13 декабря на заседании правительства вместе с ценой вопроса – 2,5 триллиона рублей. Из них на первый этап, который продлится до 2020 года, выделено 235 миллиардов. Всего этапов будет три, и тем многочисленным россиянам, которые обеспокоены непрекращающимся кормлением Кавказа, сказано, что через 12 лет Кавказ станет кормить себя сам, и, может быть, и не только себя.
Нынешняя программа – далеко не первая, все прежние, сосчитать которые не берутся даже те, кто в их разработке участвовал, оказались обречены на тихое забвение. Помнятся отдельные вещи: скажем, что писались те программы почти под копирку с аналогичных разработок для Поволжья или Приморья, с последующим косметическим внесением в текст специфических особенностей.
Нет выдающихся новаций и в новой стратегии. Центральных сюжетов два: спасение социальной сферы, в которой что ни показатель, то катастрофа, и так называемые "якорные проекты", способные привлечь инвестиции. О новых механизмах их привлечения, как и новых способах контроля за выделяемыми средствами, не сообщается.
Похвала бедности
Денис Соколов, специалист по Северному Кавказу из московского исследовательского центра RAMCOM, полагает, что проекты, которые уже не в первый раз предполагается искусственным образом внедрить на Северном Кавказе, ничего не дадут – ни с точки зрения занятости, ни с точки зрения модернизации.
"Кадры, скорее всего, завезут, продукцию вывезут, все, что получит регион – налоги, сама же экономика никакого импульса от этого не получит", – считает он.
Проблема с такими программами, по мнению Соколова, не только в чиновнике, которому важно выдать документ: "Проблема системная. Ведь те, кто оппонирует этому чиновнику, тоже ничего выдающегося ведь предложить не могут".
Как полагают эксперты, и безо всякой программы можно обратить внимание на то, что уже имеется. Ведь Северный Кавказ – это отнюдь не только горцы и межнациональные проблемы. Северный Кавказ – это и Ростов, в котором возможности бизнеса, скажем, в легкой промышленности, уже давно переросли инфраструктуры большого города.
Этому бизнесу тесно, и он готов расширяться – безо всяких директив, нужно только сделать так, чтобы ничего не мешало продвигаться без помощи руководителей республик и превращения в пункт федеральной программы.
Ведь на Северном Кавказе все не так уж катастрофично. В Дагестане валовый региональный внутренний продукт (ВРП) в 2011 году составлял около 360 миллиардов рублей. В пересчете на душу населения это один из самых низких показателей в России, однако, как полагают специалисты, примерно столько же дает "теневой ВРП".
Едва ли не все население здесь занято в теневой экономике, и этот показатель на Северном Кавказе тем выше, чем более неблагополучной республика считается. Неблагополучие, получается, – показатель не столько развития экономики, сколько ее организации.
Помимо экономической активности Кавказу повезло еще кое в чем: здесь вертикаль власти на уровне республиканского руководства фактически прерывается. Это выборы в Госдуму – скучная рутина с отчетом о 90-процентной явке. А вот муниципальные выборы – всегда драма, даже если это столкновение административных ресурсов.
Привычка к местному самоуправлению не убита, другое дело, что и здесь требуется революция, поскольку муниципальная власть по всем федеральным законам такая же нищая и потому зависимая, как и по всей России.
Патрон-клиентская система
Получается, что особенностей у Северного Кавказа не так много, чтобы раз в год принимать очередную стратегию его развития. Но в рамках существующих экономических нравов вечная катастрофа Северного Кавказа и его дотационность становятся истинным счастьем даже для видавшего виды чиновника.
Вечное воспроизведение отношений федерального центра с Северным Кавказом по модели "метрополия-колония" оказывается чрезвычайно выгодным обеим сторонам. Денис Соколов называет систему этих отношений, пронизывающих все политико-экономическое пространство между Москвой и Кавказом, "патрон-клиентской".
С одной стороны, метрополия традиционно покупает местную элиту. И таким образом заключает с ней негласный договор: вместе с этими бонусами она получает право полного самовластья на вверенной ей территории, а за это она должна расплатиться с центром царящей на ней стабильностью. Логическим венцом этой модели является Чечня.
С другой стороны, и местная элита, в свою очередь, из вырученных средств покупает имперского чиновника, и откат становится оборотной стороной колониальности. Строго говоря, так устроена вертикаль власти вообще.
Но на Северном Кавказе исторически стабильность стоит особенно дорого, и потому ставки особенно высоки. В чем и заключена его настоящая специфика, которую не опишешь ни в одной государственной программе.
С чем и приходится считаться государству, потому что альтернатива этому – меняться самому. В соответствии с госпрограммой, к 2025 году валовый региональный продукт СКФО должен вырасти до шести триллионов рублей в год, а ежегодные инвестиции – до двух триллионов.
Едва ли по мере приближения 2025 года эти планы кто-то станет уточнять. Хотя бы потому, что за эти 12 лет, скорее сего, появится еще не одна программа.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
