Сначала нам рассказали "всю правду" о бывшем министре обороны Анатолии Сердюкове, а теперь – и экс-министре сельского хозяйства Елене Скрынник.
Я знаком с автором прогремевшего фильма "Всласть имущие" Александром Рогаткиным. И у меня нет сомнений в его честности и профессионализме.
Но это не снимает главных вопросов: почему власть – а канал РТР это официальный рупор власти – вдруг стала прямой наводкой бить по людям, которые безусловно входят в политическую элиту? И будет ли от этих залпов толк?
Первое, что приходит в голову, это, конечно, попытка перехвата привлекательных лозунгов у оппозиции. Но только ли в этом дело? Зачем что-то перехватывать у политической силы, которая все больше напоминает тающего снеговика?
Ответ опять же лежит на поверхности. Чтобы эта сила и дальше успешно превращалась в тающий снег. Подозреваю, однако, что дело не только и не столько в оппозиции. Дело в самой власти.
В 1966 году "великий кормчий" Китая Мао Цзэдун разочаровался в построенной им же вертикали партийно-государственной бюрократии и бросил в массы лозунг "огонь по штабам!"
Любые исторические аналогии условны. А эта условна вдвойне. Владимир Путин – это всех отношениях политический антипод Мао. Но, мне кажется, что Путин сейчас тоже испытывает чувство определенного разочарования в своем творении.
Нет, трижды президент России, конечно, по-прежнему не видит другой системы управления страной, кроме вертикали власти. Как мне представляется, с точки зрения Путина, эта вертикаль напоминает гигантский океанский лайнер, дно которого облепили ракушки. Облепили настолько, что корабль может двигаться вперед лишь на сниженной скорости.
Как и в свое время Мао, Путин не доволен политической элитой, которая сформировалась за годы его правления. Вспомним, например, знаковое кадровое назначение весны 2012 годы. Представителем президента в Уральском федеральном округе стал простой рабочий "Уралвагонзавода" Игорь Холманских. Что это, если не попытка вырваться за рамки привычного, хорошенько встряхнуть политическую элиту, показать, что незаменимых в нашей стране снова нет?
Владимира Путина всегда отличало исключительно бережное отношение к руководящим кадрам. Это в обычаях Ельцина было выбрасывать соратников за борт при каждом удобном и неудобном случае. При Путине все по-другому. Если политик попал в обойму, то – за исключением варианта особо вопиющих поступков с его стороны – он в этой обойме и останется.
От принципа кадровой стабильности трижды президент РФ не готов отказаться и сейчас. Но, скорее всего, у Путина есть ощущение, что политическая элита не в полной мере отвечает ему взаимностью.
То, с чем мы сейчас имеем дело – это попытка самообновления системы. Менять конструкцию корабля никто не собирается. Но вот попытка счистить с его днища ракушки налицо. Путин пытается дисциплинировать элиту, показать, что кадровая стабильность – это еще не лицензия на безнаказанность.
Именно поэтому, с моей точки зрения, государственное ТВ вдруг превратилось в самого свирепого обличителя наших государственных язв.
Но вот приведет ли этот внезапно затеянный крестовой поход против коррупции к каким-то осязаемым результатам? Задайте этот вопрос любому оппозиционно настроенному гражданину. И с вероятностью в 90% он посмотрит на вас жалостливо и с чувством абсолютной убежденности в собственной правоте скажет: "Конечно, не приведет! Систему менять надо, а не ее отдельные винтики!"
Убежденность в собственной правоте – это почти всегда похвально. Но вот что это конкретно означает не на словах, а на деле – менять систему, а не ее отдельные винтики? Боюсь, что внятного ответа на этот вопрос нет ни у кого.
По моему мнению, грустная правда состоит в следующем: что бы не предпринимали государство и общество, копией почти свободной от коррупции Норвегии Россия в ближайшие десятилетия не станет ни при каких обстоятельствах.
И дело здесь не только и не столько в пресловутом менталитете. Менталитет – не есть нечто застывшее и абсолютно неизменное. Еще лет 15 назад коррупция была нормой жизни в политике Южной Кореи. Однако сейчас там ситуация радикально другая. Каток антикоррупционных расследований проехался не только по отдельным "выпавшим из доверия" персонажам, а по всей политической элите в целом.
Реальный гарант сохранения массированной коррупции в нашей жизни – это, с моей точки зрения, переходный статус и нашей экономической и нашей политической системы. Южная Корея уже давно живет в условиях капиталистической экономики. Наш опыт жизни при новом строе исчерпывается двумя десятилетиями.
При этом, в отличие от стран Восточной Европы, историческая память о том, что можно жить по-другому, нежели при коммунизме, в российском государстве отбита начисто. У них "коммунистическая интерлюдия" длилась чуть больше сорока лет. У нас – семьдесят.
Да и если бы эта историческая память не была отбита, то что? Революция 1917 года поразила Россию как раз в момент перехода от "развитого феодализма" к капитализму. Процесс, который в конечном итоге привести к построению эффективно работающего государства, был остановлен почти что на старте.
Однако против успешной борьбы с коррупцией сейчас работает не только наша история. Дополнительный демотиватор – сырьевой характер российской экономики. При высоких ценах на нефть он означает: золотого дождя хватит на всех. И на то, чтобы обеспечить сказочные условия жизни элите. И на то, чтобы что-то досталось и простым гражданам.
Но означает ли это, что с коррупцией в верхах бороться бесполезно? Разумеется, нет. Да, полностью победить коррупцию абсолютно нереально. Но вот ограничить ее масштабы – задача уже не из научной фантастики. Другое дело, что одних разоблачительных фильмов на государственном ТВ для этого недостаточно.
Метать молнии с самого верха можно до бесконечности. Но все сигналы и импульсы будут уходить в никуда.
Не хочу быть банальным. Но причина такого размаха коррупции в России банальна до неимоверности: государство и общество существуют у нас в как бы параллельных вселенных. Механизм обратной связи отсутствует как таковой. И даже за прошедший год ничего в этой сфере особенно не изменилось.
Да, после декабря 2011 года власть встрепенулась и стала более активно прислушиваться к обществу. Но проблема не в "слуховых аппаратах". Проблема в отсутствии встроенных в систему государственной власти механизмах общественного контроля над действиями чиновников.
Боюсь, что пока такие механизмы не появятся, вся государственная борьба будет сводиться к эмоциональным всплескам. Без внесения изменений в "корабельную конструкцию" все-таки не обойтись.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
