Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.
Да, терпимость и толерантность – это одно и то же, на русском и нерусском. Сегодня, 16 ноября, ее Международный день, провозглашенный ООН. Хотя в наш век – век великого перемещения народов, культур, идей и убеждений по всей планете – не вредно было бы каждый день перечитывать Декларацию принципов толерантности, принятую ЮНЕСКО.
Впрочем, кроме документов такого рода, жизнь преподносит нам куда более яркие тексты, где речь не только об общих принципах, а о конкретных, живых, безумных, невозможных ситуациях. Из таких текстов можно делать и свои выводы, хотя в итоге они – будем надеяться – совпадут с теми, что содержатся в декларациях.
Это произошло случайно
Среди литературных событий года – книга Салмана Рушди "Джозеф Антон", не роман, а повествование о том, как самый, возможно, гениальный писатель сегодняшнего мира годами жил (да и сегодня так живет) под угрозой смерти за написанный им роман "Сатанинские стихи".
И сразу же выясняется невероятная вещь: вся эта тянущаяся еще с февраля 1989 года история – результат ошибки. Рушди поначалу, когда книгу начали запрещать в десятках стран, а 14 февраля 1989 года иранский имам Хомейни вынес автору смертный приговор (фетву), просто не мог в это поверить. Оскорблять мусульман и пророка Мухаммеда у него в мыслях не было.
Что за книга "Сатанинские стихи"? По словам автора, она о том, что происходит с человеком в эмиграции: вот уж актуальная тема для разговора о толерантности! Люди теряют свою культуру, старые ценности, обретают или не обретают новые, раздваиваются на черную и белую свои сущности…
Салман Рушди меж двух цивилизаций >>
Но тут надо учесть, что этой книгой Рушди, тогда еще начинающий автор, открыл новый период в творчестве – он учился писать так, как разговаривают сказочники на индийских ярмарках: сплетая одну историю с другой, возвращаясь к первой… И "Сатанинские стихи" были, мне кажется, не самым грамотно организованным хаосом в его работах, читаются трудно. А еще они, как и все прочие романы автора, населены сказочными персонажами, вставными историями, притчами… Персонаж одной из таких историй, Махаунд – не более Мухаммед, чем булгаковский Иешуа – Христос.
Эта вставная главка основана на спорном, но хорошо известном эпизоде из истории раннего ислама. И вообще на книжных полках можно найти много исторических работ, которые могли бы вызвать всяческие эмоции. Или художественных на ту же тему. Но случилось так, что на родине Рушди, в Индии, нашелся мелкий мусульманский деятель, возмутившийся романом. Протесты пошли по всему исламскому миру, дошли до Ирана.
Хомейни тогда доживал последние недели, читать книгу (где, кстати, и сам фигурирует в виде не самого приятного персонажа) наверняка не мог. И 99% тех, кто выходил на демонстрации – с человеческими жертвами – или совершал теракты, книгу не читали, только слышали о ней. Они поверили чьим-то словам. Рушди описывает британского мусульманина, который через много лет ее прочитал и удивился: да что же тут такого, из-за чего был шум?
Так что первый вывод на тему о толерантности можно сделать такой: стадное мышление толерантности противопоказано. Читать, делать выводы, вообще думать надо самому. Нетерпимость слишком часто рождается от невежества, а невежество всегда сбивается в толпу.
Но "Джозеф Антон" Рушди – не только о "Сатанинских стихах". Книга скорее о последовавшей борьбе автора за право быть писателем.
Рушди и Pussy Riot
Выходец из мусульманской семьи в Индии и британский гражданин с юных лет, Ахмед Салман Рушди не был врагом ислама. Он был атеистом и остается им: странная штука, человек, не верящий в Бога, но создающий множество абсолютно волшебных сказок.
Фетва сделала из него закаленного борца, с мощной компанией единомышленников год за годом боровшегося за… За что? Для начала, за право писателя писать книги. "Джозеф Антон" наполовину об этом – зачем нам писатель.
Позвольте предложить такую недемократичную мысль: писатель – человек, которому дано говорить больше, чем можно другим. Это такая редкая особая функция в обществе: словами раздвигать границы сущего мира, вести человека за его пределы, дальше и дальше. Не бог и не пророк, но что-то почти эзотерическое, и поэтому книги запрещать и жечь (как жгли их у Рушди) нельзя. И как раз религиозные-то люди должны это понимать лучше других: слово – это не от мира сего.
Но тут возникает вопрос: а почему ему можно писать, а Pussy Riot нельзя плясать в храме? Сам Рушди, кстати, относится к их выходке снисходительно, но разница есть. Она в правилах игры. Рушди не атаковал верующих в мечети, которые пришли туда вовсе не для того, чтобы его слушать или лицезреть. Он на нейтральной территории: его книгу можно взять с полки, заплатить деньги и читать, а можно и не брать.
И, похоже, без каких-то правил игры в диалоге очень разных людей ни толерантности, ни самого диалога не будет. Это вывод, впрочем, который вряд ли понравится автору "Джозефа Антона".
У Ле Карре шансов не было
Вообще-то перед нами замечательная книга о том, как в борьбе за толерантность сам борец ее утрачивает. Конечно, оправданий для него сколько угодно: человек жил несколько лет под псевдонимом "Джозеф Антон", под охраной британской полиции, которая попросту помещалась у него в доме. Могли убить в любой день. И все же.
Против чего он все эти годы боролся? По его словам из того же интервью, "это война, в которой на одной стороне нетерпимость, фанатизм и насилие, а на другой — свобода, литература и воображение". Но из "Джозефа Антона" следует, что большую часть времени он и его команда (наполовину состоявшая из собратьев по перу) боролись с британским правительством. И с другими правительствами. В том числе за то, чтобы Рушди мог выступать перед читателями, летать самолетами авиакомпаний, жить нормальной жизнью.
А власти (полиция), авиакомпании и прочие исходили из того, что террористы взорвут не только Рушди, а еще и массу посторонних вокруг него. Тем более что это и происходило, покушались на его издателей, переводчиков…
Где выход? Рушди и его команда заставляли (и заставили) власти своих стран изменить их внешнюю политику, давить на власти Ирана куда активнее – пусть те отменят фетву, вот такой выход. (Ну, Иран на это согласился, фетва теперь отдана как бы в частные руки.)
Тут надо учитывать, что боролся Рушди с правившими тогда в Англии (и США, и в других странах) консерваторами-традиционалистами, которые совершенно не одобряли его образ мысли – хотя защищали как британского гражданина. А в команду Рушди входили, скажем так, умеренные радикалы, либералы, атеисты и так далее.
Не раз приходилось писать, что никакого единого "Запада" нет, там идет довольно серьезная борьба минимум двух идеологий. И когда в Англии к власти пришли лейбористы, а в США демократы, дела у Рушди пошли на лад: это – его люди.
Кто прав? У каждой стороны есть хорошие аргументы. В книге описано заочное столкновение автора с другим британским писателем – Джоном Ле Карре. Который написал в "Guardian": "никакое общество не обладает абсолютным критерием свободы слова. …меня больше волновало, как бы той или иной девушке из Penguin Books не оторвало руки при вскрытии бандероли".
Не дай вам Бог пискнуть что-то, если ваш противник – либерал, борющийся за свободу слова. Что вы думаете, на Рушди эти аргументы – насчет того, что из-за его принципов покалечат людей из его издательства – хоть как-то повлияли? Какие-то сомнения, колебания насчет принципов возникли? И не ждите.
Он ответил в той же газете залпом из главного калибра. И еще вот сейчас в книге. Ле Карре – хороший писатель, но против Рушди и того, что этот сказочник может делать со словом, Ле Карре как эсминец против линкора…
Здесь, возвращаясь к разговору об искусстве терпимости, можно сказать так: очень полезно допускать, что несогласный с вами, непохожий на вас человек может хоть в чем-то быть прав. А раз так, полезно потерпеть его какое-то время, чтобы эту правоту найти.
В конце-то концов, хорошего, симпатичного человека и терпеть не надо. А вы попробуйте вытерпеть плохого…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
