ЦДК DOC: Вам никогда не хотелось попробовать себя в документальном кино? Может, был такой опыт во время учебы во ВГИКе…
Ф.Б.: Нет, такого опыта не было. Но расскажу вам историю 18-летней давности из ВГИКа: тогда на постановочном факультете режиссеры художественного кино и телевидения смотрели на документалистов как на "белую кость». Как на героических мужчин, потому что уехать на БАМ собирать материал на полгода, не с маленькой камерой, а с какой-нибудь пленочной А2Н, которую надо в морозе греть… Это вызывает уважение! К военной документалистике вообще вопросов не возникает. Кино подвига. Поэтому для нас это была какая-то кинематографическая элита. Мне кажется, к ней и сейчас так относятся.
ЦДК DOC: А как, на ваш взгляд, к продукту этой кинематографической элиты относится массовый зритель? Можно сказать, что сейчас документалистика переживает ренессанс?
Ф.Б.: Да, еще как можно. Потому что формат абсолютно изменился и, для меня, к лучшему. Сегодня документалистика – это, с одной стороны, смесь нон-фикшн, реконструкции и художественного фильма, с другой - то, что делают мои любимые друзья Костомаров и Расторгуев: 24-часовое погружение, которое стало возможно с легкой hd-камерой. Ее можно приклеивать куда угодно. А дальше уже талант режиссера – как сконструировать этот «лайф». Мобильные телефоны тоже превратились в свой отдельный документальный канал. Все же болеют сейчас, в обществе такое напряжение, сопричастность к тому, что происходит. У нас документалистика сегодня, по-моему, у каждого в соцсетях и в блогах. Тут же есть прямой фидбэк от аудитории. Это очень живая творческая материя, что дорогого стоит.
ЦДК DOC: Как приучить зрителя, который делает кассу голливудским блокбастерам, ходить на показы документального кино?
Ф.Б.: Должны быть отдельные специальные площадки, которые показывают документальное кино, и поверьте мне, все это будет очень востребовано. Примеры тому – все фестивали, проходящие в Москве и в Петербурге. В то время, когда они проходят, – это очереди из желающих посмотреть хорошее кино. У нас вообще все всегда упирается в проблему кинодистрибуции в России в целом, то есть в проблему показа. 95 процентов экранов находится на одной маленькой территории, если карту взять: Москва, Петербург, Екатеринбург, Новосибирск, а там дальше ничего нет, вот и все. Чтобы зрители на документалистику ходили, это должен быть не стопроцентный кинотеатр, а какой-то дом культуры, киноклуб, мультимедийный центр, как угодно. Если кто-то ко мне прислушается или захочет прислушаться, то здесь и сейчас все сильно меняется. И, как мне кажется, как раз в сторону востребованности документалистики.
ЦДК DOC: С профессиональной точки зрения для вас существуют пределы допустимого? Каких документальных кадров вы бы не стали показывать на экране?
Ф.Б.: Когда пилят кресты, и люди подбегают с видеокамерами, мне на это просто смотреть неловко. Провоцировать для того, чтобы просто получить информационный повод, не надо. Это должно быть талантливо хотя бы с точки зрения профессии. Нас учили: пистолет, наставленный в объектив – это запрещенный прием. ТЫ просто бесталанный человек, если пользуешься инструментами, которые на подсознание так и так влияют. Триллион кликов на выложенный сюжет – это не профессия.
ЦДК DOC: Кому бы вы доверили документальный фильм о себе?
Ф.Б.: Расторгуеву. Это было бы нормально, потому что байки, которые обо мне ходят, к реальной жизни отношения не имеют. Так мы уже меня снимали – я с операторами Расторгуева провел почти четыре месяца жизни. Он мне говорил: ты понимаешь, что я буду с тобой с утра до вечера находиться? Я говорю: "А в душ пойду?" Он: "Я пойду с тобой". Я: "Ну как-то выше пояса хотя бы?" Он: "Ну да". Я: "Давай попробуем". Мы так и прожили. Это, конечно, испытание. Ты про эти камеры через 15 минут забываешь. Живешь как живешь. Потом понимаешь, что дальше будет общественное линчевание. Хотя на самом деле дальше все в руках Расторгуева. Это интересная история. Многие на это не пойдут. Но я оказался готов. Скорее всего, это будет интернет-проект, потому что на телевидение его вряд ли возьмут. Там много ненормативной лексики. Ну как? Это же жизнь. А жизнь ты не можешь поставить в прайм-тайм, к сожалению.
ЦДК DOC: А если бы вы все-таки решили снять свой собственный документальный фильм, кого бы выбрали в герои?
Ф.Б.: Вот про Перельмана я бы снял, я бы еще постоял в очереди и побился, чтобы про него снять. Потому что мне он очень интересен. Мне про него интересно вообще все: как он за молоком ходит, его взаимоотношения, почему он так одевается. Все! Просто людей сейчас мало, настоящих людей, которые про себя могут сказать: я – человек. Слово "порядочность" давно уже прекратило свое существование. Все живут чужими жизнями, их же и обсуждают. Кризис индивидуальности тотальный.
