Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости, Тбилиси.
Даже в самых смелых ожиданиях самый отчаянный недоброжелатель президента Михаила Саакашвили не мог еще сегодня утром представить, что лидер страны заявит о переходе своей правящей партии в оппозицию.
"Для меня были фундаментально неприемлемы взгляды коалиции "Грузинская мечта", между нами глубокая разница. И мы считаем, что их взгляды крайне неверны. Но демократия работает так, что решения принимает большинство грузинского народа. И мы уважаем этот выбор" – сказал президент, и в Тбилиси снова счастливо загудели клаксоны, которые не умолкали всю ночь.
Была середина дня вторника, и уже ничто в Тбилиси не напоминало о ночном ликовании.
Победу оппозиции над президентом Михаилом Саакашвили Тбилиси праздновал так, будто город освободился от многолетней осады, или будто тбилисское "Динамо", как минимум, выиграло Лигу чемпионов.
За час до закрытия избирательных участков сторонники оппозиции стали собираться на центральной тбилисской площади Свободы в ожидании результатов экзит-поллов. Поначалу людей было немного, несколько тысяч, после часового митинга-триумфа народ и вовсе начал было удовлетворенно расходиться.
Но оказалось, что это лишь начало всенощного гуляния, на которое вышел и выехал будто весь Тбилиси. Неумолчно гудящие машины могли бы перебудить весь город, если бы этот город восторженно не приветствовал с тротуаров нескончаемые кавалькады. Город будто и на самом деле праздновал то, о чем мечтали поколениями, и вот, наконец, свершилось это чудо – в праздник святого Бидзины, которое выпало на понедельник 1 октября.
И, судя по повсеместности счастливых улыбок, очень мало кто думал о том, что на самом деле Бидзина Иванишвили к этому моменту еще мог ничего не выиграть.
"Мы проиграли, но мы победили!"
Люди, близкие к власти, признавали перед выборами, что тюремный скандал стоил ей определенной доли голосов. Но при этом уверяли, что на победу эта потеря никак не повлияет. Поэтому скептики, знающие нравы грузинской власти, были готовы ко всему.
Скандал и перемены в Грузии. Читать на сайте InoСМИ >>
Даже некоторые оппозиционеры в кулуарных разговорах признавали, что в нынешних условиях и при такой политической модели власть где-то даже обречена выиграть: 25 процентов "железных" лоялистов, при любых обстоятельствах голосующих за власть, плюс минимум 10 процентов, которые обеспечивает административный ресурс даже при самом сдержанном использовании, и, как уверяют знающие процесс люди, еще на 10 процентов голосов можно безнаказанно смухлевать при голосовании или при подсчете. Словом, около 45 процентов власти, казалось бы, были гарантированы.
Поэтому сообщение о том, что все четыре экзит-полла отдали победу оппозиции, поразило всех. Кроме тех, кто не улыбался рассказам Бидзины Иванишвили о том, что он станет делать в качестве премьер-министра.
И как-то удивительно спокойно согласился с выводами социологов президент Саакашвили. Будто был к этому готов. Или верил в то, что проигранное по партийным спискам, по которым избирается половина парламента, можно отыграть в одномандатных округах.
Проиграв партийное состязание, правящее Единое национальное движение, казалось, должно было со всем присущим ее лидеру драйвом ввязаться в отчаянную борьбу за победу в 53 округах из 73, которую партия анонсировала устами своего пресс-секретаря Чиоры Тактакишвили, едва закрылись избирательные участки. И, как сказала Чиора Тактакишвили, таким образом, в парламенте у Единого национального движения все равно будет твердое большинство.
Речь шла вовсе не о чуде или звериной воле к победе. Проигранные 10, даже 12 процентов голосов по партийным спискам – это 7-8 депутатов, а одномандатников – 73. При этом вся Грузия, даже оппозиционная, давно привыкла к мысли о том, что в мажоритарных выборах победить власть почти невозможно. А некоторые оппозиционеры даже сетовали, что Иванишвили будто нарочно выставлял в некоторых округах заведомо проигрышные фигуры.
Идея, которую после признания Саакашвили о поражении и намерении отыграться шутники стали называть "Мы проиграли, но мы победили" смотрелась логичной и вполне выполнимой. Вопросы о том, почему проголосовав по спискам за оппозицию, страна должна дружно проголосовать за одномандатников от власти, считался наивным.
Немногочисленные тбилисцы, которые считали себя чужими на ночном празднике, наблюдали за ним с чуть насмешливым высокомерием, смешанным с опасениями: а вдруг эти счастливые люди раньше времени догадаются о задуманной интриге и превратят торжество в злой дебош.
Утром во вторник Грузия проснулась, как десятки лет просыпается после бурных выходных. Ничто не напоминало о давешнем ликовании, аналитики внимательно следили за медленно, капля за каплей, публикуемыми данными ЦИКа и ждали перелома. Сокращения разрыва по партийным спискам, и, главное, череды побед провластных одномандатников.
Перелома не было. А потом, в середине дня, на телеэкране появился Михаил Саакашвили.
Синдром подстреленной утки
Куда делись железные проценты, которые делали победу власти неизбежной? Арчил Гегешидзе, грузинский политолог, полагает, что ущербным на этот оказалось каждое слагаемое традиционного успеха.
Лоялистов, даже с большим стажем, подкосил тюремный скандал. Настолько, что и административный ресурс работал почти вхолостую. А возможный мухлеж с урнами и протоколами был на сей раз перекрыт небывалым количеством наблюдателей, которых набралось около 60 тысяч, не считая 1600 европейцев.
И оказалось, что этого достаточно, и грузинская власть вынуждена была сделать то, что любая постсоветская считает для себя невозможным – проиграть выборы. И объявить себя оппозицией. Без революции, без штурма, без многомесячного митинга…
Но, кроме этого, сама грузинская власть, даже до тюремного скандала, который ее действительно надломил, действовала без привычного блеска в глазах, без вдохновения, с которым она всегда подходила ко всем своим, в том числе, и, мягко говоря, спорным начинаниям.
Конечно, это личное поражение президента Саакашвили. Но в том-то и дело, что для него лично речь и не шла о выигрыше. Потому что даже для Саакашвили, как ни трудно это себе представить, приходит время превращаться в хромую утку. И, как теперь мрачно шутят, после выборов – подстреленную.
В тот момент, когда Саакашвили обращался к народу, с арифметической точки зрения, казалось, еще ничего не было безнадежно решено. Еще за час до этого могло показаться, что, раз перелом все откладывается, власть выбрала другую тактику, о которой, без особого восторга, но говорила и прежде: пусть, в конце концов, и в самом деле будет более или менее конкурентный парламент.
Возможно, имелась в виду не столько демократия, сколько яростная скупка одномандатников, которые в постсоветской парламентской традиции обычно примыкают к большинству. Ведь некоторые из тех, кто проводил экзит-поллы, давали к ночи и ничейный счет – 33:33.
Не получилось даже это. И уже не так важно, поняла ли власть, что ставка действительно бита тюрьмой в Глдани и наблюдателями, или просто не удалось договориться с Иванишвили. Важно то, что она не боролась, и можно было бы поразиться, увидев такого потухшего Саакашвили.
Человек для оппозиции
Верным признаком хромоты утки является отношение преданных соратников. Один из них, находившийся рядом с Саакашвили все годы непрекращающегося успеха, говорил о нем накануне выборов как о фигуре, может быть, и исторической, но к сегодняшнему, и тем более к завтрашнему дню отношения уже не имеющему. И даже удивился моему интересу к этому вопросу, – как человек, для которого это уже аксиома, которую в кругу грамотных людей как-то даже и неприлично обсуждать.
На вопрос о том, как сохранит себя в политике Саакашвили, уйдя из президентов, грузинская власть упорно не давала ответа, будто бы у нее его и не было. Российская модель по перемещению в премьеры не проходит. Грузия, все-таки соблюдающая западные приличия, себе просто не может такого позволить. Но, что не менее важно, и помимо Саакашвили есть во власти люди, которые давно готовы перехватить знамя из его слабеющих рук. А уж теперь – тем более.
И если так, то к чему биться насмерть за парламентское большинство, если издержки цены, которую, может быть, пришлось бы платить за сохранение ускользающей власти, явно превосходят все сомнительные ее преимущества? Тем более, что, как уверены многие, с Иванишвили договориться будет проще.
Как выяснилось, демократическое продолжение с некоторыми потерями может быть даже перспективнее и выгоднее, чем привычная борьба за протоколы голосования на одномандатном округе, даже в глухой горной деревне.
И теперь даже самые отчаянные скептики, кажется, смущаются собственной радости, которую и не чаяли испытать.
При том что никто особенно и не питает иллюзий насчет Бидзины Иванишвили – хотя бы потому, что никто в Грузии про него ничего не знает. И никто не намерен зарекаться, что года через три его тоже будут свергать на митинге или валить на выборах. И никто, даже среди его сторонников, не собирается уверять никого в том, что он побеждал Саакашвили ради торжества демократии.
Просто парламент не будет однопартийным, и это уже хорошо. Даже при полном понимании того, что Саакашвили еще надо прожить год до ухода, и год этот, скорее всего, будет бурным, потому что надолго у Саакашвили глаза не гаснут. Быть оппозицией он давно разучился, и некоторые даже вспоминают, что теоретически Саакашвили через полгода еще может распустить и этот парламент.
А Арчил Гегешидзе, которого никак не отнесешь к симпатизантам Саакашвили, считает, что было бы даже хорошо, если бы Саакашвили, уйдя из президентов, пошел бы в парламент и возглавил оппозицию.
Просто потому, что он уж точно не даст никому делать то, что так долго делал сам.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
