Федор Лукьянов, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", для РИА Новости.
Президент Сербии Томислав Николич, победа которого на выборах весной стала сюрпризом, вновь побывал в России и встретился с Владимиром Путиным. Это уже второе рандеву президентов – сразу после избрания Николич приехал на съезд "Единой России", где немедленно поговорил с Путиным.
Тот приезд вызвал много разговоров о том, что Белград резко разворачивается к Москве. На сей раз Николич заявил: "мы открыли абсолютно новую страницу в отношениях России и Сербии, в отношениях, которые основаны не только на совместной истории, вероисповедании, традициях и культуре, но и на взаимной экономической выгоде".
Расстановка акцентов понятна – экономика прежде всего. И все же.
О завышенных ожиданиях
Сербия для русских – страна особенная, с ней связано очень много исторических, культурных и религиозных ассоциаций, так что происходящее в сербской политике вызывает живой интерес и у широкой российской публики, и у руководства государства.
Однако помимо преимуществ, это имеет и недостатки. Так, исторический опыт и идеологические стереотипы иногда мешают трезво взглянуть на текущий политический контекст, порождая завышенные или искаженные ожидания.
Начать следует с того, чем Россия не станет – ни для Сербии, ни в принципе. Россия не станет системной альтернативой, то есть страной, которая попытается распространять на Балканы собственную орбиту геополитического или культурно-религиозного притяжения, строить форпосты влияния, как в XIX и отчасти ХХ веках.
В относительно недавние времена националистические политики в Белграде, в том числе и бывшие или нынешние соратники Николича, призывали к союзу с Россией для противостояния НАТО. В России они находили отклик на консервативном фланге политического спектра. Сегодня таких идей почти нет. Во всяком случае, они маргинальны.
Еврорасслоение
Москва не собирается бросать вызов Европе во имя абстрактного влияния на Балканах. Даже русский национализм, влияние которого в определенных кругах российского общества растет, совсем иного рода, чем тот, который принято было обсуждать в 1990-е годы. Тогда национализм был инерционно имперский, заряженный на экспансию, сейчас – скорее изоляционистский, предполагающий обособление России.
Собственно, и Томислав Николич стал президентом благодаря тому, что переместился ближе к центру, занял умеренную позицию по европейскому вопросу, иначе он скорее отпугнул бы большинство избирателей. Сербское общество навоевалось за 1990-е годы из-за политики Слободана Милошевича, так что теперь оно хочет спокойного развития, которое традиционно ассоциировалось с Евросоюзом.
Вопрос, конечно, в том, справедлива ли сегодня такая ассоциация. Точнее, способен ли нынешний и грядущий Европейский союз это обеспечить.
В Европе неизбежно скорое расслоение на ядро и периферию, и если с ядром (Западная Европа вокруг Германии) все примерно понятно, то судьба периферии, особенно такой политически и экономически проблемной, как Юго-Восточная Европа, Балканы и даже Греция, туманна.
При самом неблагоприятном развитии событий ядро может просто снять с себя ответственность за доставляющие беспокойство государства, постаравшись от них дистанцироваться. Другой державы или силы, которая хотела бы стать их патроном, нет. Разве что Турция проявит интерес к Балканам, но у нее сейчас хватает забот с Ближним и Средним Востоком.
Такие разные Европы
Россия, несмотря на временами используемую великодержавную риторику, соотносит свои амбиции и возможности. Соблазн поиграть в большую балканскую или паче чаяния даже "православную" политику (в отношении Греции и Сербии, например) коренится в исторической традиции и потому теоретически может вызвать рецидивы. Но, в принципе, современная Россия далека от подобной самоидентификации.
Это, конечно, не означает, что Москва совершенно индифферентна в отношении стран, исторически с ней связанных. Однако контекст действий меняется.
Вообще, распространенное представление о том, что Россия и ЕС ведут "большую игру" за влияние на "промежуточные" страны, не вполне корректно теперь даже для постсоветских государств. Балканы по-прежнему привлекательны для России, но именно в общеевропейском плане.
На протяжении всех лет своего пребывания у власти Владимир Путин последовательно пытается добиться сближения России и Евросоюза, создания большого европейского пространства. Правда, его представления о принципах такого сближения заметно отличаются от того, как его всегда видели в Брюсселе. Москва не готова автоматически принимать нормы и правила Европейского союза, как предполагается для стран-кандидатов.
Россия всегда исходила из того, что большая Европа будущего должна стать продуктом совместного творчества ЕС, России и стран, находящихся между ними. До недавнего времени это представлялось европейцам совершенно оторванной от реальности картиной – мол, есть Евросоюз, а остальные, если они хотят стать настоящей Европой, должны принимать его принципы. И либо вступать (Балканы), либо играть по тем же правилам, оставаясь вовне (Россия, Украина, в идеале – Турция).
Европейский союз и неприглядные игры с Балканами. Читать на сайте InoСМИ >>
Сегодня все меняется
Евросоюз больше не выглядит неизменной данностью, будущее его туманно. В этой ситуации перед Россией открываются новые возможности, а страны-члены и кандидаты в ЕС заинтересованы в укреплении своих позиций за счет расширения связей с крупными внешними партнерами. Россия – первый и наиболее перспективный из них.
Традиционная картина геополитического противостояния в Zwischeneuropa ("промежуточная Европа"), которое на протяжении истории генерировало войны, устарела. Сегодня все стремятся к процветанию, которое зависит от степени экономического взаимопереплетения.
Именно этого и добивался всегда Путин, который уверен, что "большая Европа" может быть построена на основе взаимного учета и совмещения экономических интересов (прежде всего в сфере энергетики), нормативная и ценностная близость способна вырасти из этого, но не наоборот. По сути, это ближе к изначальной модели европейской интеграции, как она была задумана ее великими основоположниками в середине ХХ века.
Сербия – естественный партнер Москвы по всем объективным показателям. Но не для выстраивания оппозиций существующим европейским институтам, а для того, чтобы трансформировать их и увеличивать выгоды от взаимодействия.
Поэтому на встрече в Сочи президенты ритуально отдали дань словам о культурно-историческом братстве. А потом быстро перешли к делу – газопроводу "Южный поток", при помощи которого Москва рассчитывает еще прочнее привязать к себе единую Европу.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
