200 лет назад, 8 сентября 1812 года, родилась Наталья Николаевна Гончарова – "чистейшей прелести чистейший образец" и "женщина, которая осиротила Россию". Для нее Пушкин был мужем, для страны – гением и первым поэтом, и неудивительно, что в его гибели винили ту, которая была рядом - или ту, которой рядом не было. И тогда, когда Пушкин погиб на дуэли, и век спустя, и спустя почти два века Гончарова осталась непонятной и непонятой. Не претендуя на безапелляционное суждение, РИА Новости вспоминает истории о "роковых женщинах", любовь к которым не проходила для любивших их бесследно.
Пушкин и Наталья Гончарова
"Только - красавица, просто - красавица, без корректива ума, души, сердца, дара. Голая красота, разящая, как меч. И - сразила", - безапелляционно заметила о Гончаровой Цветаева.
Так о ней и судили: первая красавица, обожавшая балы и восхищенные взгляды, любимица императора, неровно к ней дышавшего, холодная (а Наталья действительно была скромна и молчалива), она предпочитала столичную жизнь деревенской тишине, к которой стремился муж, и спровоцировала его гибель своим равнодушием, любовью к вниманию и поклонникам. В конце концов, поводом к дуэли был анонимный пасквиль на тему отношений Гончаровой с Дантесом.
Изящная, темноволосая, с выразительными глазами, безупречными манерами, Наталья Николаевна познакомилась с Пушкиным на балу когда ей было шестнадцать. Спустя три года они поженились. Руки Гончаровой поэт добился не без труда и со второго раза. "Я женат – и счастлив", - писал он в одном из дружеских писем, а спустя три года признавался жене: "Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив", - вопреки тому, что финансовые дела семьи шли не гладко, в том числе и из-за его карточных долгов и необходимости тратиться на новые наряды, на жизнь в высшем свете...
А.С.Пушкин. Малоизвестные факты из жизни человека, которого знают все >>
Пушкин получил от императора звание камер-юнкера, унизительное по его летам, и осознавал, что оно было способом держать при дворе Наталью, чтобы она "танцевала в Аничкове". Светские интриги, высокие враги, как известно, сделали свое дело. Так и остались загадкой все мотивы демонстративных ухаживаний за Гончаровой Дантеса и та роль, которую сыграли в них третьи лица и недоброжелатели острого на язык поэта. Но то, что Наталья была косвенной виновницей гибели, считали многие – например, Анна Ахматова, объявившая Гончарову невольной "агенткой" Дантеса.
Самыми горячими и резкими, конечно, был отклики о Наталье ее современников. Так, определение, данное литератором Яковом Неверовым - "женщина, которая осиротила Россию" - оказалось не самым жестким. По рукам ходили анонимные строки, наглядно демонстрирующие, каково пришлось Наталье Николаевне: "Жена - твой враг, твой злой изменник… Ты поношенье всего света, предатель и жена поэта".
Лишь со временем мнение исследователей, литературоведов, биографов смягчится – в письмах Гончарова предстает в заботах не о балах и светских сплетнях, а о доме, хозяйстве и издательских делах мужа, с жесткостью и упорством отстаивающей его интересы перед кредиторами и издателями, думающей о его чувствах: "Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен...".
Потомки Александра Сергеевича Пушкина и Натальи Гончаровой >>
Человеком, никогда в Наталье не сомневавшимся, был ее муж. Переживая из-за сплетен, интриг, он тоже винил свет, но не жену. Пушкин не сомневался ни в ее чувствах, ни в ее порядочности: "Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед Богом", а перед смертью – предугадал отношение современников: "Она, бедная, безвинно терпит и еще может потерпеть во мнении людском".
Тургенев и Виардо
Отношения Ивана Тургенева и Полины Виардо были похожи на отливы и приливы: они длились сорок лет, то угасая, то снова вспыхивая, в минуту отчаяния писатель, понимавший, что Виардо никогда не станет его женой, чуть не взял в супруги свою дальнюю 18-летнюю родственницу – но после снова вернулся к женщине, которой "принадлежала его душа".
Берлиоз называл ее "одной из величайших артисток прошлой и современной истории музыки", Генрих Гейне сравнивал с экзотическим, чудовищным пейзажем, некой стихией, самой Природой.
Тургенев познакомился с Виардо в 1843-м году, когда ему было 25, а ей – 22. Аристократка, яркая женщина, оперная певица, которой рукоплескали лучшие залы и которая не знала отбоя от поклонников, впервые предстала перед ним в "Севильском цирюльнике" во время гастролей в России. Ее нельзя было назвать красавицей – но мало кого смущала сутулость, покатые плечи или крупные черты лица.
"Восторг уже не мог вместиться в огромной массе людей, жадно ловящих каждый ее звук, каждое дыхание этой волшебницы... Кто сказал "некрасива"? – нелепость!.. Это было какое-то опьянение, какая-то зараза энтузиазма, мгновенно охватившая всех снизу доверху", - писала о Виардо российская пресса.
С того момента, как Тургенев впервые услышал ее голос, "не бархатистый и не кристально-чистый, но скорее горький, как померанец" по выражению Сен-Санса, та стала смыслом его жизни. Ради Виардо Тургенев покинул Россию, еще без денег, неизвестный, и со временем практически стал членом ее семьи.
Полина была замужем, ее муж, Луи Виардо, композитор и директор Théatre Italien, стал и отцом четырех детей прославленной певицы, к которым Тургенев относился, как к своим собственным (существует и версия о том, что сын Виардо Поль был на самом деле ребенком писателя). В конце концов, он даже перевез в дом к Виардо свою рожденную от крестьянки дочь Пелагею, к которой мать писателя относилась как крепостной, и та стала Полинет.
За Виардо литератор следовал в Париж, в Баден, а однажды, в период "похолодания" со стороны любимой – в Москву: находясь в высылке из-за острого некролога на смерть Гоголя и будучи уже известным писателем, рискующим быть узнанным, он добыл фальшивый паспорт, оделся мещанином и почти две недели прожил в Москве, чтобы быть ближе к любимой, в то время как та, казалось, к нему остыла.
Конечно, положение "поклонника-приживалы" не могло удовлетворить писателя – он пытался устроить свою личную жизнь, прекратив связи с Полиной, но все перерывы были временными. Он не представлял без нее творчества – певица, прекрасно владевшая несколькими языками и русским в том числе, была его главным критиком.
"Он жалок ужасно. Страдает морально так, как может страдать только человек с его воображением", - с сожалением отзывался о Тургеневе Толстой, а Андре Моруа писал в своей монографии: "Если бы ему предложили выбор быть первым в мире писателем, но никогда больше не увидеть семью Виардо или служить у них сторожем, дворником и в этом качестве последовать за ними куда-нибудь на другой конец света, он предпочел бы положение дворника".
Ремарк и Марлен Дитрих
"Высокие брови, широко поставленные глаза, светлое таинственное лицо. Оно было открытым, и это составляло ее тайну", - писал Ремарк о Марлен Дитрих.
Писатель, уже опубликовавший свой первый роман "На западном фронте без перемен", и кинодива впервые встречались в Берлине в 1930-м, но по-настоящему познакомились за столиком кафе на Венецианском кинофестивале семь лет спустя и проговорили всю ночь напролет. Город на воде стал первой декорацией к их недолгим отношениям, которых актриса не скрывала от мужа Рудольфа Зибера – их брак к тому времени остался лишь формальностью, и он сам жил с другой женщиной – балериной Тамарой Матул. После Венеции Дитрих с Ремарком оказались в Париже, где писатель осыпал номер белой сиренью в гостинице "Ланкастер", а затем - во французском Антибе.
Марлен Дитрих - "белокурая Венера" немецкого кино >>
Вскоре об их романе знал весь свет – фотографы ловили их вместе, газеты пытались разузнать подробности. Но отношениям скоро пришел конец – несмотря на то, что любовь Ремарка была бесконечна: Марлен то увлекалась Джозефом Кеннеди, чей сын после стал президентом, то канадской миллиардершей Джо Карстерс и, проводя время на светских вечеринках, быстро оставила Ремарка наедине с его чувствами и работой.
Как настоящая "роковая женщина" она не держала и не отталкивала, не клялась в любви и могла быть отзывчивой, но в ее отзывчивости было ранящее равнодушие, позволение любить. У Дитрих было много любовников и любовниц и до, и после этой связи. Все годы, что длилось их знакомство, скрепленное сотням и писем ("Ангел, волшебная, небесное создание, любимая, мечта", - писал Ремарк), писатель все понимал – и тайно продолжал надеяться, глушил боль алкоголем, уходил с головой в творчество, выражая свои мысли в книгах, а фоном всему было предчувствие надвигающейся войны, которая, в конце концов заставила обоих, но по отдельности, эмигрировать в США.
Альтер-эго писателя во время работы над "Триумфальной аркой" стал герой его романа Равик, в чьи чувства он вкладывал собственные, чьим именем подписывал многочисленные послания к Марлен и чьими устами дал любимой горькую характеристику:
"Она принимала только то, что ей подходило, и так, как ей хотелось. Об остальном она не беспокоилась. Но именно это и было в ней самым привлекательным... Зеркало, которое все отражает и ничего не удерживает".
Любовь Ремарка обернулась многолетней тяжелой депрессией, справиться с которой ему помогла Полетт Годар, бывшая жена Чарли Чаплина. По мнению Дитрих, кстати, Полет был нужен не Ремарк, а его уникальная коллекция произведений искусства, так что эту она связь осуждала – но то ли в отместку за разбитое сердце, то ли понимая, что Годар "действует на него положительно", писатель в конце концов сделал ей предложение. Почти все письма Марлен к Ремарку были сожжены Полетт, а его – полные нежной любви, отчаяния и надежды – остались.
Маяковский и Лиля Брик
Как и Полина Виардо, возлюбленная Маяковского Лиля Брик не была красавицей - и это не мешало ей быть особенной, очаровывать, влюблять и постоянно увлекаться кем-то самой: "Я люблю одного: одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю".
Лучше, чем кто-либо, о ней писал Маяковский – но то был взгляд влюбленного, а вот как говорили о Лиле Брик другие:
Она "умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно" (Борис Шкловский), "Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками..." (Николай Пунин).
Маяковский и Брик познакомились благодаря сестре Лили Эльзе – та привела начинающего поэта, чью поэму "Облако в штанах" никто не хотел издавать, в гости к чете Бриков. Увлечение Эльзой мгновенно развеялось: "В этот ли первый раз, в другую ли встречу, но я уговорила Володю прочесть стихи Брикам… Брики отнеслись к стихам, восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю", - а после написал в автобиографии об этом дне – "радостнейшая дата".
Между Осипом и Маяковским завязалась настоящая дружба, в том числе и на профессиональном поприще, скрепленная общими интересами, и вскоре Брик издал и его поэму "Облако…" и новую, посвященную Лиле, "Флейту-позвоночник". Параллельно развивались и отношения Маяковского с Брик, которые она как-то сравнила с нападением. Свои отношения с поэтом Лиля определила так – "в любви, в революции, в искусстве".
С 1918 года они стали жить вместе: сначала в Петербурге, потом в Москве, где на дверях их квартиры появилась табличка: "Брики. Маяковский". Справедливости ради надо сказать, что, по словам Лили, с того момента, как между ней и Маяковским начался роман, отношения с Бриком стали чисто платоническими (впрочем, другие ее же высказывания заставляют усомниться в этом утверждении), но этот тройственный союз, как бы то ни было, всегда выглядел со стороны странным, сомнительным, часто счастливым, часто болезненным.
Болезненным было и отношения Маяковского к увлечениям Лили, которая бесконечно крутила романы - с Асафом Мессерером, Фернаном Леже, Юрием Тыняновым, Львом Кулешовым и могла обронить между делом: "Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи".
В последние годы Маяковский, будучи известным поэтом, буквально содержал чету, и это наводило на мысли о том, что "Лиличка" не просто любила Маяковского и поэтому ревностно следила за его увлечениями (ревность, вообще-то, была слишком старомодным для нее чувством), а еще и заботилась о семейном благополучии, "дорогих чулках и платьях из крепжоржета", которые поэт возил ей из-за границы, и счетах, которые он выписывал в их с "Осей" пользу. Поэтому Брики старались контролировать его связи – например, с молодой моделью Шанели Татьяной Яковлевой, которой Маяковский первой после знакомства с Лилей начал посвящать стихи.
Но когда поэта не стало, Бриков не оказалось рядом: в последний раз поэт увиделся с любимой 18 февраля 1930 года, когда пара уезжала в Европу "осматривать культурные ценности", а 15 апреля получили телеграмму о том, что Маяковский покончил с собой.
Ветреная, умная, жестокая Лиля до конца осталась его единственно любовью и семьей ("Моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская", - сказано в предсмертной записке), о которой он написал когда-то: "Если я чего написал, если чего сказал — тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да карие, горячие до гари".
Лу Саломе и Ницше
На счету у урожденной петербурженки Лу (Луизы) Саломе, о которой Ницше сказал как-то, что она – самая умная из всех встреченных им людей, были десятки разбитых сердец и очарованных поклонников – при том, что назвать ее роковой женщиной в обычном понимании сложно. Она не играла в игры и не соблазняла мужчин – напротив, долгое время сторонилась физической близости и мечтала в юности создать коммуну, где молодые люди и девушки жили бы вместе, занимаясь духовным совершенствованием, и всерьез занималась философией, литературой, а позже – психоанализом.
Ее исключительность была какого-то другого свойства – но возможно, в том, что с мужчинами Лу чувствовала себя на равных и разговаривала на равных, и заключался ее успех у противоположного пола. А еще в том, что она была младшей сестрой пяти братьев, и ее детство прошло в мире, "населенном братьями".
Многие добивались ее руки и получали отказ – среди них были философы Пауль Рее – убежденный дарвинист, считавший, между прочим, деторождение и женитьбу нерациональным занятием, и Фридрих Ницше.
"Она резкая, как орел, сильная, как львица, и при этом очень женственный ребенок...", - отзывался он некоторое время спустя после их знакомства в Италии в 1882 году. Саломе тогда был 21 год, Ницше, тяжело больному, – 38. По мнению некоторых исследователей, в образ Заратустры выдающийся немецкий философ вложил черты юной Лу.
Девушка, верившая в идеал абсолютной дружбы, не омраченной любовью, предложила Ницше и Рее "тройственный союз", основанный на материях выше и тоньше - и те согласились.
"Дорогой друг, для нас, безусловно, будет честью, если Вы не назовете наши отношения романом. Мы с нею - пара друзей, и эту девушку, равно как и это доверие я считаю вещами святыми", - писал Ницше Петеру Гасту.
Лу, Ницше и Рее много времени провели вместе. Они путешествовали, читали, писали, обменивались мыслями, но, в конце концов, их тройственный союз распался. Ницше дважды делал предложение Лу – и дважды получал отказ. Ему нужна была полная духовная близость и преданность, в то время как Лу недоумевала – как можно было требовать безграничной преданности от человека, и ждать, чтобы ему отдали и ум, и сердце. Да и мужское соперничество, ревность не могли уйти из их отношений всех троих без следа. Через какое-то время Лу и Ницше расстались, а вскоре философ адресовал ей печальные строки:
"Если я бросаю тебя, то исключительно из-за твоего ужасного характера… Ты принесла боль не только мне, но и всем, кто меня любит… Не я создал мир, не я создал Лу. Если бы я создавал тебя, то дал бы тебе больше здоровья и еще то, что гораздо важнее здоровья, - может быть, немного любви ко мне".
Ницше умрет через 18 лет, 25 августа 1900 года, в психиатрической клинике, так ни разу в своей жизни не женившись. Рее уйдет из жизни спустя год, его найдут мертвым в горном ущелье – был ли его уход из жизни самоубийством, так и не станет ясным.
В мужья же Лу выберет немецкого лингвиста Фридриха Карла Андреаса – их свадьба состоялась в 1886-м году. Чтобы убедить девушку выйти за него замуж и желая доказать свою любовь, Андреас вонзил себе в сердце нож, и тогда Лу согласилась, но с условием, что между ними никогда не будет физической близости.
Позже это не помешает Саломе, ставшей известной благодаря писательскому таланту, заводить многочисленные романы – и получать новые предложения о замужестве , отказывая поклонникам снова и снова. Среди ее романов будут и отношения писателем Франком Ведекиндом и начинающим 21-летним поэтом Рильке, для которого Лу станет самой большой любовью и самым близким другом вплоть до самой его смерти.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
