5 сентября музыкальный мир отмечает 100-летие со дня рождения американского композитора-авангардиста Джона Кейджа. Этой дате посвящено множество выставок, научных конференций и музыкальных фестивалей международного класса. Один из них организовала Московская государственная консерватория. "Musicircus Джона Кейджа" - это шесть концертов, которые пройдут в Рахманиновском зале консерватории с 5 по 20 сентября. Участники форума – давние пропагандисты музыки Кейджа: Марк Пекарский со своим ансамблем ударных инструментов, пианисты Иван Соколов и Михаил Дубов, Татьяна Гринденко и ансамбль Opus Post, а также молодые исполнители и современные российские композиторы – всего около 70 музыкантов.
О том, почему и сегодня эксперименты Кейджа вызывают живейший отклик у слушателей, о "грибных местах" Нью-Йорка, музыкальном цирке и философии звучащей тишины в интервью РИА Новости рассказал художественный руководитель фестиваля, известный пианист, профессор консерватории и один из первых исполнителей музыки Джона Кейджа в России Алексей Любимов. Беседовала Елена Чишковская.
- Джону Кейджу приписывают чуть ли не все самые интересные и революционные идеи, появившиеся в музыке второй половины прошлого века. Это правомерно?
- Кейдж действительно был изобретателем множества совершенно новых приемов, способов исполнения и существования музыки. Так, например, он открыл миру горизонты новых звучаний, связанных с подготовленным фортепиано, с использованием экзотических ударных инструментов или бытовых вещей, которые могут стать ударными инструментами. Именно Кейдж обратил внимание на ритмическую структуру времени, в которой звук и тишина существуют на равных, и вслушивание в длящуюся тишину, которая не является исполнительской паузой, заставляет услышать и ощутить что-то другое вокруг себя. Еще одна идея Кейджа – включение в исполнение случайностей. Это произвольно пойманные волны радиоприемника, или партитура, в которой прописаны временные точки, но не указано, на каких инструментах надо исполнять сочинение или что именно должен играть музыкант. Главное, что все эти изобретения объединяло одно: это был какой-то невероятный прорыв к свободе существования в мире звуков и ощущению, что все вокруг может стать музыкой. Его творчество оказалось настолько вживлено в контекст повседневности, что переживалось публикой самым непосредственным образом. Это и сегодня так.
- И эта философия нашла отклик у современников?
- Безусловно. Такой подход к музыке открыл шлюз вообще всему авангардному искусству, начиная с 50-х годов и дальше. Его восприняли и художники, и театральные постановщики, и актеры, и художники. Прежде всего, конечно, в Америке. В Европе его поначалу приняли прохладно. Как-то он был приглашен в Дармштадт, на Международные летние курсы новой музыки, где основными фигурами были Булез и Штокхаузен. Сначала они все очень подружились, но потом выяснилось, что Кейдж переплюнул лидеров европейского авангарда в радикальности своих позиций. Булез и Штокхаузен продолжали создавать очень сложные композиции с использованием большого количества калькуляций, постсерийных техник. А Кейдж, давно отошедший от всего этого, стал создавать некие акции, перформансы. Когда его спросили, какая разница между ним и Штокхаузеном, Кейдж ответил: "Штокхаузен хочет сочинять звуки, которые были бы Штокхаузеном, а я хочу, чтобы звуки оставались звуками".
- В те годы, когда вы начали пропагандировать творчество Кейджа в Советском Союзе, его, мягко говоря, здесь не одобряли...
- В условиях нашей жизни в 60-70-е годы свобода от канонов, творческое парение, не зависящее ни от идеологии, ни от общепринятых концепций, было совершенно уникальным явлением. И, конечно, именно за это на Кейджа набрасывались наши официальные музыковеды, считавшие его шарлатаном. Кстати, нашими выступлениями я тогда сразу же пресек разговоры о том, что Кейдж попросту безобразничает в своем искусстве. Мы с Марком Пекарским, Лидией Давыдовой, Татьяной Гринденко, а позже уже и с другими исполнителями, постоянно утверждали позитивный момент - создание театра звуков в условиях независимости от традиции. Я тогда полюбил и раннего Кейджа, когда он еще был композитором в относительно традиционном смысле этого слова, и сочинения 40-х годов, в которых уже появилось обращение к театру, к танцам, философии буддизма, где родились ростки такого направления, как минимализм, которые потом взошли в творчестве Гласса, Пярта и других. Дар открывать подобные вещи был у Кейджа больше и сильнее, чем собственно композиторский дар. Его ощущение полноты жизни позволяло его произведениям - по его собственным словам, как растениям или грибам – просто возникать из земли, расти и существовать в соответствии с какими-то им одним понятными принципами.
- Свой фестиваль к 100-летию композитора вы назвали "Musicircus Джона Кейджа". Что это означает?
- В 1967 году Кейдж устроил огромный перформанс в одном из супермаркетов. Он предложил музыкантам расположиться на самых разных площадках и переходах по всему магазину. Принять участие в акции могли все посетители – любой человек мог играть все, что угодно, и вслушиваться в то, что делает он сам и окружающие его исполнители. Это и был первый "Музициркус" - веселый музыкальный цирк. Потом музыкальные цирки стали очень популярными, их устраивали разные авангардные артисты. В этом году по всему миру проходят фестивали, посвященные Кейджу, его идеям, его музыке. Так вот в Дармштадте, например, "Музициркус" устраивали на вокзале.
- Название соотносится с фестивальной программой – будет ли у публики возможность поучаствовать в игре?
- Оно соотносится, но отчасти. У нас, конечно, не во всех концертах музыка будет исполняться при участии зрителей. Но, с точки зрения Кейджа, музыка – это и жизнь, и театр, и звуки. Поэтому я решил взять именно это название, оно отражает общую атмосферу проекта. Но вообще, там будут очень серьезные тематические программы. Первый концерт "Портрет художника в день рождения". Это панорама его музыки – от раннего до позднего Кейджа. Второй вечер "Кейдж и предшественники" - тут пять композиторов: американцы Чарльз Айвз, Генри Кауэлл, Эдгар Варез и европейцы Арнольд Шенберг, у которого Кейдж учился, и Эрик Сати.
- С этим понятно, а вот дальше начинается что-то весьма загадочное - какие-то "грибные места»"...
- Это два концерта Алана Файнберга и Нью-йоркского ансамбля солистов, образующие мини-фестиваль внутри большой фестивальной программы. Они получили название "Путеводитель Джона Кейджа по "грибным местам" музыкального Нью-Йорка". Идею показать музыкальный срез нью-йоркской жизни 50-60-х годов предложил Алан Файнберг. Что касается названия, то это всего лишь игра слов. Mushroom в переводе с английского - "гриб", а mushrooming - это быстрый, внезапный рост, расцвет. В английской версии название звучало так: John Cage Guide to Mushrooming of Music of NY - но мы решили его перевести таким вот хулиганским образом.
В этих программах самого Кейджа мало, но будут сочинения его соратников, таких как Мортон Фелдман, и его антагонистов. Всех, кто окружал тогда Кейджа и составлял нью-йоркскую школу, не удалось включить в эти концерты, поэтому сочинения Дэвида Тюдора, Ла Монте Янга и самого Кейджа, написанные как музыкально-театральные акции, будут исполняться не в их программе, а в другом концерте 15 сентября, который называется "Кейдж-марафон". Вот тут как раз идея "Музициркуса" и проявится с наибольшей остротой. Эта программа полностью состоит из перформансов и хэппенингов. Здесь будет одновременное исполнение нескольких сочинений, визуальные и театральные акции, все это будет сочетаться с прочтением "Лекции ничто" или "Лекции ни о чем". Это основополагающий текст Кейджа, рассказывающий о музыке, о ее сочинении, о жизни, философии.
- Почему вы решили завершить фестиваль музыкой российских авторов?
- Это очень дорогая для меня программа. Я предложил нашим композиторам откликнуться на творчество Кейджа. Российская традиция исполнения его музыки насчитывает уже более 40 лет. Авторы, которые испытывают интерес к его идеям, а иногда и вступают с ним в полемику, представили свои сочинения – это и более ранние опусы, созданные в 80-е и 90-е годы, и музыка, написанная специально для этого фестиваля. Так мы и закончим - произведения Владимира Мартынова, Антона Батагова, Владимира Тарасова, Владимира Горлинского, Сергея Загния и Павла Карманова будут исполняться вперемешку с сочинениями Кейджа.
- А много ли раз за время всего фестиваля прозвучит "визитная карточка" Кейджа - 4’33?
- Авторская версия – фильм, в котором Кейдж исполняет 4'33" на улицах Нью-Йорка, будет в первом концерте. И в финале этого вечера будет исполняться 4'33" № 2 - а именно 0'00". Кроме того, в последнем концерте у нас заявлено сочинение Сергея Загния, которое он назвал "Метамузыка 4'33". В принципе, эта вещь многократно исполнялась в Москве, поэтому я решил отказаться от частых повторений. Сначала я думал, что мы закончим фестиваль тем, что предложим публике исполнить 4'33". Но потом я решил, что лучше пусть это будет тот самый "Музициркус", где все зрители примут участие в процессе исполнения.
