У фильма Тенгиза Абуладзе "Покаяние" - очередной юбилей: четверть века, как картина прорвалась в прокат.
Нынешним молодым совсем непонятно, почему тогда так беспокоилась власть. Что ее пугало в притче о молодом художнике, сгинувшем в одном из ГУЛАГов, и о всесильном вожде Варламе Аравидзе, в котором угадываются и Берия, и Сталин. В конце концов, неважно, кто именно подразумевается автором. Все деспоты одним миром мазаны.
Тогда, 25 лет назад, нас шокировала история, связанная с выкапыванием Варлама из могилы. И затем - его труп, выброшенный в бездну. И ужасно трогала сцена, где Кетаван гладила имя своего любимого на стволе поваленного дерева, и пробивал до слез план с осыпающимися опилками, в которые были обращены жизни тысяч и тысяч людей. Ну, а фраза про дорогу в храм оказалась затертой, замусоленной публицистами, моралистами, артистами.
25 лет назад могло показаться, что мы вступили на дорогу, ведущую к храму.
25 лет спустя, оказалось: то ли дорога ложная, то ли храм, к которому мы пришли, - фальшивый. Что-то вроде новодела. На пороге его… все тот же Варлам Аравидзе. Или это только его призрак.
…Отчего призрак Сталина неубиваем? Какие еще жертвы должны мы принести, чтобы он отстал от нас?
***
Талантливо потрудились в свое время наши мастера кино над мифом о товарище Сталине. Его образ влез в подсознание народа однажды и неужели навсегда?
…Сталин был, судя по всему, увлекающимся человеком. Двум предметам он остался верен до конца жизни - авиации и кинематографу. Его роман с кино - отдельная тема. Судя по тому, как часто он позволял себе не просто сниматься, но и выводить себя в художественных фильмах, легко предположить, что он был склонен к нарциссизму. Но при более внимательном взгляде понимаешь, что суть сложнее. Сталин довольно быстро сориентировался в иерархии искусств, отличив среди них кино.
Ленин свое отношение к кинематографу исчерпывающе выразил в известной формуле: "Важнейшим из искусств для нас является кино". Ее толковали достаточно широко, а вождь имел в виду вполне конкретную отрасль киноиндустрии - хронику и просветительские фильмы. И мотив этого тезиса был вполне прагматический - в полуграмотной стране, какой была Россия в начале минувшего века, "картинка" как средство массовой информации имела определенное предпочтение перед письменным словом.
Для Сталина важнейшей из мифологий - музыкальной, литературной, изобразительной, кинематографической - оказалась последняя.
В этом отношении, к слову сказать, он оказался дальновиднее и практичнее своего современника - германского фюрера. Гитлер сделал ставку в первую очередь на собственное ораторское искусство с его эффектом сиюминутности, и во вторую - на архитектуру, которая должна была бы обеспечить вождю Третьего Рейха память в веках.
Сталин же задействовал беллетристический потенциал кино. И не прогадал.
Он был не просто заказчиком, но и соавтором своих киноролей.
При всей исторической недостоверности и художественной неполноценности историко-революционных фильмов, они заключают в себе немалую дозу магии, которая имеет какое-то объяснение, если предположить, что в данном случае перед нами не просто пропагандистские агитки, а продукты мифологического сознания.
Предпосылки и условия его возникновения - отдельная тема. Скажем о самой сущностной черте этой формы самочувствия и самоопределения человека во времени и в пространстве.
Фольклорное, религиозное и художественное мышление так или иначе, в той или иной степени сталкивается с проблемой достоверности тех образов, которое оно создает. Жизнь с ними, вера в вымышленное требует определенного чувственного и духовного напряжения, а вместе с тем предполагает здоровую дозу рефлексии. То есть, от человека требуется осознание своего собственного сознания.
Вот именно ничего такого не требуется от человека, находящегося внутри мифологического времени и пространства. Ему не надо верить или не верить в сверхъестественное и чудесное. То есть, ему не надо себя затруднять верой. Ему не нужны доказательства божественности божества. Для него нет непреодолимого пространства и не существует времени в протяженности. Для него образ времени - не река, а океан. Для него единственной формой развития является метаморфоза. Иными словами - революция. И так далее.
Вот из такой почвы и проросло сталинское искусство. Понятно, что и Ленина, и Сталина, как и многих других действующих лиц в фильмах 1930-х годов, нельзя считать собственно художественными персонажами. Они предстают перед нами мифическими титанами.
Ленин, надо отдать ему должное, не заботился о своем автопортрете, то есть об автомифе. По крайней мере, сознательно.
Его преемник на этом деле собаку съел. Притом вполне сознательно. Он при жизни ощущал и сознавал отдельность собственного мифологического образа от самого себя. И, надо думать, сознавал вневременной характер как своего образа, так и образа Вождя мирового пролетариата.
Скорее всего, поэтому при жизни Сталина не было создано ни одного биографического фильма ни об одном, ни о другом вождях. Каждый из них с самого начала - данность. И каждый из них с самого начала - нечто абсолютно завершенное.
Биографический фильм - это такой фильм, в котором характер героя поневоле дается в становлении, в развитии. В принципе, стоило вождю только мигнуть, как охотников запечатлеть этот процесс отыскалось бы видимо-невидимо.
Но он не только не мигал, а, скорее всего, прямо запрещал. Хотел, возможно, сделать исключение для Булгакова, но в последний момент передумал. И не потому, что драматург отыскал нечто компрометирующее великого Сталина, как намекают некоторые исследователи. Потому, что любой признак биографичности ставил его, небожителя, на одну доску со смертным человеком.
Потом, в послесталинскую эпоху, в пору оттепели и шестидесятничества, чтобы отделить скомпрометированного перед человечеством Сталина от все еще святого Ленина, мастера кино поместили последнего во временной континуум, и стали появляться биографические фильмы о добром вожде.
Злой вождь после крушения советского режима с Олимпа был отправлен в Тартар. После обожествления Сталина настала пора его дьяволизации. После "Покаяния" появились "Пиры Валтасара", "Телец". Но колдовские его чары не сгинули.
Сталин оказался способным и дальновидным мифотворцем. Если бы он только мифологизировал себя - а то ведь он мифологизировал и мистифицировал огромный исторический отрезок длиною едва ли не в столетие.
…Мифологическая жизнь Сталину вполне удалась. В том числе и благодаря кино. Этим отчасти и можно объяснить его столь долгую жизнь после смерти. Гитлер бы ему позавидовал. Ленин, впрочем, тоже.
Его всерьез считали бессмертным. От того, наверное, его смерть была воспринята народами Советского Союза как откровение, как чудо, и толпы устремились к Колонному залу, чтобы его лично лицезреть.
…Вот в чем особенность так называемой коммунистической религии. Ее кульминационным пунктом явилось не чудо рождения, а чудо смерти. Ему, видимо, была дарована не вечная жизнь, а довольно продолжительная призрачность. Вот он, подобно Варламу, время от времени и является к нам, едва возникает в нем общественно-политическая нужда.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
